— Я прекрасно понимаю, что у каждого государственного деятеля, на первом месте стоят всегда собственные интересы. Но стоит ли в столь непростой момент водить дружбу со Сталиным, так бессердечно и бессовестно обошелся с нашим товарищем по оружию Черчиллем? — многозначительно спросил Эйзенхауэр, но де Голль не понял или не захотел понимать собеседника.

— Если сравнивать действия Сталина, с тем как гнусно обошелся Черчилль с нашим флотом в Алжире и войсками в Сирии, то можно сказать: — Бог, шельму метит! — выдал француз, чем сильно озадачил Эйзенхауэра.

— Вы явно не справедливы к Черчиллю господин генерал! Я прекрасно понимаю вашу злость на него, но как можно сравнивать ваши местечковые обиды с той катастрофой, что обрушилась на него з последнее время.

— Не думаю, что если бы у Америки отобрали бы Филиппины или Кубу, это можно будет назвать местечковым интересом. Вопреки всем договоренностям, Черчилль силой оружия отобрал у нас, своих боевых союзников подмандатную сирийскую территорию! По какому я вас спрашиваю праву!? Праву победителя!? А наши колонии в Западной Африке, Марокко и Алжире? Едва только солдаты альянса высадились в Дакаре, Касабланки и Рабате он стал требовать передать их под контроль Лондона, по причине того, что на время войны мы утратили возможность эффективно управлять ими. И этого боевого союзника вы предлагаете мне пожалеть?! — гневно спросил Айка француз.

— Все ваши упреки относительно колонии и подмандатной территории звучат не по адресу, господин генерал. Решайте их с господином Черчиллем протокольным путем. Я говорю о том, что сейчас ваши контакты со Сталиным выглядят не совсем уместными.

— Не беспокойтесь, господин генерал. Вступать в глубокий альянс с этим идейным антиподом свободного мира я не намерен. Но сделать все возможное и невозможное для скорейшего воссоздания боеспособности французской армии, я обязан как глава правительства.

— Временного правительства — уточнил Айк.

— Простите? Я не совсем понял ваши последние слова — опавшие было генеральские желваки вновь напряглись.

— Видите ли в чем дело, генерал де Голль. На период военных действий мое правительство было согласно иметь дело с вашим временным правительством, но с наступлением мира, оно желает сотрудничать с законно избранной властью. Исходя из этого, я смогу передать немецкое вооружение лишь по просьбе выборного представителя власти.

— По-моему вы несколько путаете понятия, генерал Эйзенхауэр. Я был бы с вами полностью согласен, если бы речь шла о правительственном займе, но никак не о помощи своему боевому союзнику трофейным оружием, которое вам совершенно ни к чему. Передавая его нам, вы сделаете благое дело укрепляя нашу армию в это непростое время.

— Зачем вам иметь столько много дивизий? Нынешнее экономическое положение Франции не позволяет ей иметь большую армию. Двух дивизий вместе с армией генерала Леклерка вполне достаточно, чтобы прикрыть Париж от возможного наступления русских с севера. Все остальные французские приграничные территорию надежно прикроют союзные дивизии, смею вас заверить.

— Благодарю вас, генерал, но как глава пусть даже временного правительства, я намерен самостоятельно решать, что необходимо нашей стране на данный момент. Поэтому я убедительно прошу вас, передать нам часть немецкого оружия находящегося в вашем распоряжении. В противном случае я буду вынужден обратиться к Сталину за дополнительной помощью. И ещё один вопрос, который я хотел бы обсудить с вами — голос де Голля стал набирать обертоны.

— Я выражаю вам, верховному представителю союзных сил во Франции, самый решительный протест по поводу действий генерала Кротона. Исполняя обязанность временного военного коменданта Марселя, он подчинил себе не только административное управление городом, но и всем Провансом. Правительство Франции прекрасно понимает все ваши трудности со снабжением, но подобные действия ведут к грубейшему нарушению суверенитета и территориальной целостности Франции, что совершенно недопустимо для союзников.

— Действия генерала Кротона вызваны крайней необходимостью, господин де Голль из-за боевых действий развязанных Сталиным. В свое время вы были поставлены в известность и насколько мне помниться, дали согласие на временный переход Марселя под контроль союзных сил. Чему же вы сейчас удивляетесь — попытался осадить француза Айк, но де Голль продолжал наседать.

— Мною было дано согласие на переход под союзный контроль только порта Марселя, но никак не всего города, а уж тем более Прованса.

— Для переброски военных грузов и войск нам необходим не только порт, но и железнодорожные пути и автомобильные дороги. Именно этими потребностями и обусловлены действия генерала Кротона и все они согласованы с вашим правительством. Внимательно ознакомьтесь с подписанным вами соглашением.

— Я хорошо его знаю и со всей ответственностью заявляю, что у вас нет никаких оснований к подобным действиям. Вы слишком вольно трактуете пятый пункт соглашения, позволяющего вам действовать по своему усмотрению в случае крайних обстоятельств!

— Все верно! Крайние обстоятельства наступили — обозлился Эйзенхауэр, отчаянно пытаясь взять вверх над несговорчивым французом.

— Под крайними мерами подразумевается война. Об этом четко и ясно сказано во шестом параграфе этого пункта, однако сейчас ни Соединенные Штаты, ни Объединенное Королевство, ни Французская Республика не находятся в состоянии объявленной войны с Россией. Или я, что-то путаю и чего-то не знаю?

— Вы прекрасно знаете, что мы в шаге войны с Россией и все действия генерала Кротона имеют исключительно превентивный характер — выдавил из себя американец, но де Голль был неумолим.

— Официально войны нет и значит ваши действия абсолютно незаконны в условиях мирного времени — Эйзенхауэра очень подмывало двумя словами поставить галльского забияку на место, но он не мог себе этого позволить.

— Не понимаю, к чему все эти протесты, генерал? Ведь все то, что происходит на юге Франции носит исключительно временный характер и все возникшие неудобства будут полностью компенсированы. Стоит ли нам ссориться из-за этого?

— В первую очередь, я пытаюсь не допустить принижения величия Франции. Наши солдаты и летчики вместе с другими воевали против Гитлера. Наша страна вместе с другими великими державами приняла капитуляцию Германии. Мы независимая страна и требуем к себе соответственного уважения. Я очень прошу вас, генерал Эйзенхауэр, как можно быстрее довести до сведения вашего правительства мой протест и незамедлительно передать мне ответ президента Трумэна. А также добавить мою просьбу относительно трофейного немецкого оружия.

— Можете не сомневаться, господин де Голль, — заверил француза главнокомандующий союзных сил в Европе, — я сегодня же отправлю в Вашингтон телеграмму с вашими требованиями и просьбой.

— Огромное спасибо. Честь имею — козырнул де Голль.

— Всего доброго — Айк вежливо пожал собеседнику руку, хотя в душе, был готов свернуть тому шею.

Когда дверь за упрямцем генералом закрылась, Эйзенхауэр сокрушенно покачал головой и сказал обращаясь к присутствовавшему на беседе адъютанту Грегори Маршу. — Чувствую, что этот господин ещё изрядно попортит нам кровь и нервы. С огромным бы удовольствием заменил его на Леклерка.

— Увы. Этот господин не только военный. Он политический деятель, что во стократ хуже — высказал свое мнение Марш и Айк с тяжелым вздохом согласился с ним.

— Это единственное, что удерживает меня от его ареста. Хотя вполне возможно я сейчас совершаю ошибку — генерал тоже примерял на себя роль политика и не спешил портить себе репутацию необдуманными шагами.

Темные дождливые облака, плотными рядами наползали с просторов Атлантики на морское побережье Европы. Основательно пролив земли Объединенного королевства, они готовились обрушить свое содержимое на застывший в напряжении европейский континент. Вспыхнув на берегах Эльбы яркой зарницей, военный конфликт между великими державами, подобно степному пожару, стремительно достиг берегов Атлантики и остановился.