Отделение бравых стрелков так же быстро, как появилось, исчезло за кустами. Выскочила другая группа и быстро-быстро заработала лопатами. Господи! Как просто уничтожить человека...
Война началась для меня не с шального немецкого мотоциклиста, а с треска автоматных очередей в чахлой березовой рощице, где красноармейцы на виду у целого батальона убивали красноармейцев. Шли молча еще дня два до самой передовой, до деревни Гусевка. И лишь там ткнул меня в бок мой приятель Федька, с которым сдружился еще в "фанерном городке".
— Слышь, Ваня, а пацанов-то этих использовали для того, чтобы нам устроить спектакль. Понял? Чтобы устрашить нас, необстрелянных...
Бекетовка в 1943 —1947 годах: черты жизни и быта населения
Из воспоминаний Серафимы Михайловны Шевченко (1930 г.р.). Семья ее до войны насчитывала 17 детей, мать работала. Во время войны отец был призван на военную службу, и семья фактически осталась без средств к существованию. Поэтому в 13 лет она вынуждена была искать работу. "Пошла я устраиваться на работу, туда, где папа работал до ухода в армию, на МТС. Мне говорят: куда мы тебя возьмем, и лет-то тебе немного, но я упросила. Тогда нужно было бревна вытаскивать из Волги, шел сплав, их подтягивают баграми, тащат лебедкой, а я сверху командую: майна! Или: тащи! Мне дали рабочую карточку, и семье тоже стали давать хлеб, им как иждивенцам по 250 гр., а мне 600. Но еды не хватало, все время голодали. Ели еще макуху из горчичных зерен, очень она глаза ела, была совсем невкусная, но ничего другого не было!" По настоянию матери весной 1943 года Серафима Михайловна отправилась вместе с подружкой на поля колхоза Цыбино, где под снегом сохранились колоски урожая 1942 года, не убранного из-за развернувшихся боевых действий. Дорога туда и обратно заняла два дня, а результатом было ведро зерна, перемешанного с песком, спасшее семью от голодной смерти, и арест за прогул.
"Вернулась домой. Мама довольна, теперь еды хватит. А дорога тяжелая — 25 км туда и столько же обратно, башмаки не по размеру. Сняла их — а на ногах кровавые мозоли. Только хотела отдохнуть — а на пороге наш милиционер Сережка Захаров:
— Ну, пришла? — спрашивает — Пойдем теперь со мной.
— Куда я пойду, все ноги в мозолях и в крови.
— Кровь не кровь, а туда за зерном ходила, теперь пойдем в суд.
Привел он меня в здание суда, что было рядом с Бекетовским вокзалом.
Судья спрашивает:
— Как это ты додумалась работу прогулять?
А я отвечаю:
— Что же мне делать, отец на фронте, семья большая, не прокормить, пришлось идти за зерном.
— Ну что же, придется тебе 6 месяцев платить по 25 рублей.
Я не поняла и говорю:
— Дяденька, таких денег у нас нет, я лучше вам отработаю.
— Ну, хорошо.
Ушли они куда-то в комнату, а я сижу и жду. А милиционер мне:
— Вот сейчас и сядешь в тюрьму.
— В какую тюрьму, за что?
— Сейчас увидишь...
Смотрю, выходят судьи и объявляют приговор — три месяца принудительных работ. Я обрадовалась, засобиралась домой. А судья:
— Нет, теперь ты пойдешь в тюрьму, а не домой.
—Так вы же сказали, что я буду работать.
— Будешь. В тюрьме.
— Я так не хочу, хочу и работать, и ходить домой.
— Ну, голубушка, так нельзя, приговор мы уже оформили, переписывать не будем.
Так и увезли меня в городскую тюрьму, что в центре Сталинграда".
Ольга Безрукова, Евгения Иванова, Елена Ледовских, Екатерина Лоншакова, Анна Савенкова,
9-й класс, гимназия № 9, Волгоград.
Руководители В. В. Ведерников, И.А. Щаюк
"Я помню в Вязьме старый дом..."
Линия наступления немцев с октября 1941 года поднималась от Юхнова как раз до Вязьмы. В районе города Ярцева уже несколько лет поднимают погибших солдат, прижатых в том далеком октябре к огромным болотам. Были это в основном москвичи и тверичане, судя по найденным документам, достаточно взрослые люди — по 30 лет и более.
Тягостное впечатление производит картина нескончаемых, залитых водою окопов, похожих на водяные могилы. Вырыты они были в беспорядке, в спешке, без всякой системы. Никаких общих траншей в начале войны не предполагалось, поскольку советское командование считало их буржуазным пережитком: красноармеец не должен бояться, а значит, сражается он в индивидуальном окопе. Места здесь пустынные, с полуразвалившимися деревнями, словно живая декорация к фильмам о тяжелой послевоенной разрухе. Редкие местные жители не особенно охотно рассказывают о том, что хранит лес. А хранит он в основном цветной металл в виде старого оружия — почти единственного источника финансов населения в этих местах. Но все же кое-что мы узнали и из здешних рассказов.
Например, точно определено место (овраг), где погибло большое количество советских солдат еще в конце лета 1941 года. Почему-то они мумифицировались, высохли. Местное правление ныне уже несуществующего колхоза решило в свое время это страшное место просто распахать, и кости были рассеяны по полю.
Анастасия Антонычева, Дарья Воронина, Вера Дригота, Виктор Николаев, Максим Сорокин,
9-й и 11-й классы, школа № 380, г. Москва.
Научный руководитель А. В. Воронина
Материально-бытовое положение рабочих Алтайского тракторного завода в годы войны
Как вспоминает Н.И. Белозерский: "Весной 1943 г., натерпевшись всего вдоволь, после окончания школы ФЗО решил с несколькими товарищами сбежать обратно в село. Я умолял свою мать сходить к председателю и попросить хоть какую-нибудь работу в селе, лишь бы не возвращаться обратно в город, на завод. Но тогда
за укрывание так называемых дезертиров привлекали к уголовной ответственности". Так, уже через некоторое время за Николаем Ивановичем приехала районная милиция, и он был взят под стражу за дезертирство, а затем осужден на пять лет тюремного заключения. Но затем, несмотря на решение суда, Николай Иванович снова был отправлен работать на завод, так как на заводе остро ощущалась нехватка рабочей силы.
Причиной самовольного ухода с работы были прежде всего тяжелейшие условия жизни и труда. Александр Кузьмич Трушляков вспоминает, что станки покрывались зимой ледяной коркой. Работы было очень много. Руки примерзали к застывшему оборудованию, в цехах было невыносимо холодно. Топились железные печки-времянки, зачастую дрова были сырыми, и в цехах стоял дым. Работая по 12 часов в сутки, рабочие были полуголодными. В столовой питались плохо. Ели баланду из проса, летом — из крапивы. Вечером, после 12 часов работы, измученные, уставшие, возвращались в свои бараки. В бараке каждый занимал свое место на двухъярусных койках, доедал оставшийся хлеб, наскоро запивал водой. И спать, спать... А на следующий день — снова на завод.
Во-вторых, кадры завода в основном формировались из сельской молодежи, которой был непривычен уклад жизни рабочего человека, производственные отношения. Многие просто не выдерживали, "ломались".
Екатерина Курдина,
школа № 6,9-й класс,
Алтайский край, г. Рубцовск.
Руководитель О.А. Михалина
Самый. Самая. Самое
Самое невезучее судно в истории мореплавания — сухогруз "Арго Мерчант", спущенный на воду в 1953 году. На плавание из Японии в США у него ушло восемь месяцев. По дороге судно столкнулось с танкером, триады горело и пять раз останавливалось для ремонта. В 1968 году "Арго Мерчант" пережил мятеж команды, а в 1969 году затонул около Борнео. После этого его подняли и отремонтировали в Кюрасао. При первом же рейсе судно наскочило на камни близ Сицилии. Затем взорвался котел. А в 1976 году злополучный корабль окончательно затонул.
