– Стоп! – режиссёр остановил съёмки и объявил, – Мне нужна реакция Артура. Выведите его кто-нибудь на освещенное место. Нет! Выглядеть должно так, будто он сидит среди зрителей. Ну, так осветите! Отлично. Поехали!

Артур покривлялся, изображая разные эмоции. «Ему хорошо», – подумала звезда, – «Ему не надо столько врать».

– Работаем! – снова наседал режиссёр, – Ну, следующий вопрос. Давайте!

Вопросы из зала писались после интервью звезды. Технология была проста: ведущий спрашивает, звезда отвечает, но следующего вопроса не ждёт, продолжает нести всё, что в голову лезет. К этому всему сценаристы потом подставляют вопросы, которые специально обученные актёры-зрители с видом обывателей задают из зала. С такой технологией проще сделать интервью интересным. Ведущий же нужен для того, что б подбадривать гостя, когда он потеряет мысль, и подавать новые темы, когда все ассоциации с предыдущим вопросом у интервьюируемого исчезнут.

– Скажите, вы феминистка? – вступает ведущий.

– Я?! – звезда негодующе вскинула плечи, – Упаси боже! Сражаться за равноправие с такими несовершенными существами, как мужчины? Нет, увольте. Равноправие с ними мне совсем не польстит.

Артур за кадром показал вытянутый большой палец. Похвалил, значится. Из-за него звезда сбилась.

– Вас часто сравнивают с Агузаровой, – пришёл на выручку ведущий, – Многие даже считают, что вы – это она. Голос похож, причуды вполне в её стиле. Только вот возраст не совпадает. Если вы не обманываете нас по поводу своего восемнадцатилетия…

– Нет, – чётко соврала звезда, и даже пальцы в крестик не свела, потому что запястья были на виду. «За эти инсинуации мне ещё много придётся выгребать», – мысленно вздохнула она, – Ни слова лжи я вам не сказала. Мне восемнадцать и я, увы, далеко не Агузарова. Хотя мне очень, поверьте, очень лестно это сравнение…

– Стоп! – закричал Артур с места. Режиссёр с ним согласился.

– Что ты такое говоришь, Черубина! – зашептал он звезде на ухо, в полусогнутом состоянии миновав опасное, по его мнению, пространство. И чего было корчиться, если съемку всё равно приостановили? – Что ты говоришь? Ты же вамп, ты же непобедимая… Что это за сопли «я, увы, не Агузарова…» Самоувереннее нужно быть. Короля делает свита, а звезду – звёздная болезнь! Давай, работай! Покажи всем, как ты веришь в себя, и они тоже в тебя поверят. В этой стране «а король-то голый» не закричат никогда!

После интервью Артур остался контролировать монтаж. А звезда с Рыбкой поехали в резиденцию.

– Как я устала! – воскликнула звезда, проверила, все ли тонированные стёкла в машине подняты, стащила с себя маску и, шутя, прокричала Рыбке, который невесть почему лично присутствовал на съёмках, – Шофёр, в резиденцию!

Рыбка галантно сделал вид, что не заметил. Молча отпустил сцепление. Наверное, он так радовался тому, что организовал себе на послезавтра отпуск, что никакие выходки Марины его уже не задевали.

Ничем не привлекательная тёмно-вишнёвая жулька, крадучись, выехала за ворота резиденции. Развозили женскую часть персонала. За рулём полуспал Артур. Звезда всегда чувствовала себя камикадзе рядом с ним в машине. Он думал о чём-то своём, поднимая тяжёлые веки на дорогу лишь в случае каких-то ярких цветовых изменений окружающего мира.

– Когда-нибудь мы разобьёмся, – констатировала звезда, – Артур, ты, как Вий, должен кричать «поднимите мне веки!», если не хочешь всех нас угробить…

– А кто сказал, что я не хочу? – демоническая улыбка судорогой пробежалась по его усталому лицу. Справедливости ради, нужно заметить, что из-под своих полуопущенных, Артур управлял машиной лучше, чем многие, вытаращив глаза, – Я с пятнадцати лет за рулём. Девочки, успокойтесь, – решил всё же подбодрить коллектив он.

«Девочки» – Марина-массажистка, отрешённо отслеживающая проносящиеся по тротуару силуэты, толстая уборщица Анна, без устали тараторящая что-то о завтрашних делах, её младшая сестра, помогающая на кухне, и Марина-звезда на переднем сидении – успокаиваться и не думали, но замечаниями больше не кидались.

Первыми выходили Анны (сестру уборщицы звали как-то по-другому, но звезда не могла запомнить как, и мысленно именовала обеих одним именем).

– Вот мы и дома, – радостным хором провозглашали они каждый вечер возле булочной, будто Артур подвозил их в первый раз и не знал, где остановить.

Потом прощалась Марина-массажистка. Кидала сдержанное «до свидания» и лишь бесенята в уголках глаз, адресованные звезде, выдавали в Марине принадлежность к стану «своих». Она выходила возле метро, чтобы долго ещё ехать куда-то в дебри столичного центра. В любимый дом, о котором прожужжала она звезде все уши. Звезда вообще-то могла бы выходить вместе с ней, могла бы даже напроситься в гости, попить чайку с мёдом… Но Артур, разумеется, делал вид, что довозит свою «девушку» до дома.

– Устал я от тебя, – хрипло проговорил он, когда они со звездой остались наедине.

– Взаимно, – вздыбилась звезда.

– Да не в том смысле! Что ты сразу на рожон лезешь… Монтировали долго, то один кусочек прокрутим, то другой. Я на тебя виртуальную огрызаюсь. Твой голос у меня уже аллергическую реакцию вызывает – два часа беспрерывно прослушивал одни и те же фразы! Эфир, кстати, через два часа. Ты уж посмотри, что мы там сотворили…

– Не хочу расстраиваться. Не стану смотреть.

– Нет, ну ты нормальная?! Я два часа корячился, душу, можно сказать, в твоё бестолковое бормотание вкладывал… А ты плюёшься, не посмотрев даже. С тобой работать становится совсем невыносимо.

«И поэтому ты позволяешь Лиличке выступать в роли замены», – мстительно подумала звезда, потом поняла, что не права, и растаяла от жалости к себе, – „Мне вот жить с собой невыносимо, и ничего, не жалуюсь…”

– Ты неправильно понял. – решилась открыться, – В качестве твоей работы я не сомневаюсь. Меня в принципе угнетает всё это враньё. Как представлю, что начнётся, когда я маску сниму, так теряю связь с реальностью и всё плывёт перед глазами. Хочется рыдать, жаловаться и бутузить тебя, как боксёрскую грушу, кулаками по бледному вечноусталому лицу…

– Ничего себе заявочки, – Артур неожиданно перестроился в другой ряд и зачем-то припарковался. – Хвалю за откровенность. Но вообще – лечиться надо. Слушай, у меня уже в печёнках сидят все эти наши взаимные нападки. У меня уже язык устал с тобой ругаться…

– Со мной ругаться обычно устают уши, – не удержалась звезда. «С чего, с чего это они все вдруг со мною заговорили?» – пульсировало в висках у неё и вместо удовольствия, она испытывала припадок смутной паники.

– Послушай, давай раз и навсегда уясним задачи. – не переставал удивлять Артур, – Если мы оба в проекте и оба хотим популярности «Русской красавицы», то должны быть готовы к любым разоблачениям. Какая разница, в чём обвинят? Главное, чтоб о нас говорили… В конце концов, ты ведь сознательно на это шла…

– Ничего подобного! Я собиралась сидеть в своей маске и никому ничего о себе не рассказывать. Все эти легенды про детдом и восемнадцатилетие вы с Рыбкой навязали мне в приказном порядке… А я, дура, не отказалась, потому что тогда ещё не очухалась от своей «анталогии».

– Вот это и скажешь в своё оправдание журналистам. Желательно с такой же интонацией и таким же выражением глаз. Уверяю, тебе сразу всё простят. Очарованием скупают всепрощенье… – тут Артур заглянул звезде в глаза, произвёл над собой какое-то внутреннее усилие и внезапно по-товарищески хлопнул Марину по ноге у края коротенькой анимешной юбочки, – Слушай, пойдём, кофе попьём где-нибудь, а?

От неожиданности Марина шарахнулась, поджала ноги, тут же задев витое кольцо на Артуровском мизинце и поставив зацепку на колготках. Вообще-то это был первый раз, когда Артур пригласил куда-то звезду. Отказавшись, она бы себя не простила. Но не в драных же колготках идти? «Может, заехать домой переодеться? Нет, это будет нарочито… И потом, Пашенька же ждёт…» – досадовала звезда.