– Ну, какого беса ты рукопись заколбасить вздумала? – не отстаёт он сейчас.

– Да всё в порядке, – я стелю на скамейку картонку, которую мы прячем в подъезде для утепления наших курящих задниц, и тупо смотрю на приклеенную к урне табличку, – Ничего не случилось. Я сама себя накрутила. Без причины…

«Заброшенный окурок штраф 30 руб», – гласит табличка. Автор забыл поставить «пробел», и ни в чём не повинный, жизнерадостный окурок сделался несчастным и заброшенным. Табличка эта всегда навевала какие-то смутно-грустные ассоциации. Все мы, мол, в чьей-то власти, и от чьей-то нечаянной ошибки в написании слов каждый из нас может вдруг оказаться заброшенным. Как в неприличной истории с одним крымским гаишником. Всю трудовую деятельность инспектор останавливал свои жертвы и бодрой скороговоркой рапортовал: «Инспектор ГАИ Балкин». Времена поменялись, по чьей-то порочной щедрости, Крым оказался Украиной и ГАИ переименовали в ДАI. Некоторое время инспектор ещё рапортовал, заранее раскрывая жертвам свои профессиональные намерения: «Инспектор ДАИБалкин». Над ним долго смеялись, доходы снизились, и он всерьёз стал подумывать о смене фамилии.

– Не обращай внимания, – я продолжаю объясняться с Карпушей, на этот раз довольно честно, – Просто сумасшедшие деньки выдались. Мысли всякие одолевают бредовые, воспоминания там всякие. С утра болтаюсь между двух миров. Вишу одновременно в происходящем сейчас, и в обдумываемом. Ничего от этого не соображаю, и немного свихнулась по этому поводу.

– Погоди, да ты ж Рукопись вроде вчера порешила… А свихнулась, говоришь, только сегодня.

– Один хрен, – отвечаю я, – Вчера ещё хуже было. Собиралась попасть под электричку, а попала на пожар. А потом, только от всего этого отходить начала, как на Анну школьники в подъезде набросились.

Карпуша давно уже привык к моей манере излагать и не слишком удивляется услышанному. Что-то доспрашивает, что-то уточняет. Он большой любитель мистики, поэтому услышанного ему мало, пытается вытянуть новые подробности.

– Погоди, ты, когда звонила, говорила, будто там сбылось что-то. Расскажи, – он теребит мою руку, как теребила в детстве Алинка, требуя рассказа очередной истории.

– Откуда ты взял, что сбылось? – психую я, – Откуда вы все это знаете? – на какое-то мгновение я чувствую себя героем шоу «За стеклом», не предупрежденном о натыканных по всей его жизни камерах.

– Так-с, – теряется Карпуша, – Чего кипешуешь? Ты ж сама мне про это рассказала…

Разбираться не успеваем. Из подъезда выбегает запыхавшаяся Нинель. Нервно кутаясь в меховой воротник, она успевает презрительным взглядом смерить нас, а потом взволнованно сообщает:

– Тебя, Маринка, к телефону. К Вредакторскому. Старик сказал немедленно тебя разыскать. Что ты там опять натворила?

Я тоже озадачиваюсь этим вопросом. И спешу наверх. Никому, никогда я не оставляла телефон Вредактора. Кому взбрело в голову звонить мне туда?

– Что ж вы, Мариночка, не предупредили, что с такими людьми это, хм-м-м, дружбу водите? – Вредаткор перехватил меня возле кабинета. – Разговаривайте, не стесняйтесь, я пока в комнате подожду… Субординация, знаете ли, вещь очень важная…

– Слушаю, – я ничего не понимаю, но захожу во Вредакторский кабинет и беру трубку.

– Марин, я тут посмотрел стихи из твоего сборника в Интернете. Слушай, это годится на все сто, – несмотря на полный абсурд происходящего, мне делается приятно и я даже таю немного, – Ты понимаешь, какой проект можно забабахать?! – продолжает Артур, – Искусство в массы и из масс. Туда – потому что действительно стишата «на уровне». А обратно – потому что петь это будет не кто-нибудь, а простая русская девушка, Русская Красавица. Не фотомодель, не стерва, не чья-то любовница… Ты ж ни с кем из известных крутьков не того-самое? – речь Артурова стучит напористо, а я уже справилась с опьянением лестью и снова упёрлась во вспомненное «найдутся методы». Постепенно понимаю, что звонок на Вредакторский телефон, да ещё с таким странным отношением старика к этому звонку – штука не случайная. Это наглядная демонстрация «методов». Давление в чистом виде. Скрытая угроза. Показ силы. Собеседник тут же подтверждает мои мысли: – Кстати, «Антология смерти» твоя – отличный ход. Вон, даже Воннегут говорит: «Народ обожает смотреть лишь на две вещи – на то, как люди трахаются, и на то, как они умирают». Если допишешь – хорошо выстрелишь по мозгам потребителей. Если к тому времени будешь знаменитой – твою Антологию будут издавать сумасшедшими тиражами…

– Я не для этого пишу, – осипшим резко голосом говорю я. Откуда, откуда он знает про Рукопись? Откуда он знает, куда давить? Нужно прекратить это всё немедленно. – Не морочьте мне голову, – говорю резко, – Я сейчас на работе. Занята. Думаю о другом, – не удерживаюсь от возможности немного поиздеваться, – Позвоните вечером. Я, правда, ещё понятия не имею, где буду в это время. Но вы ж найдёте. С вашим талантом ищейки преступников надо ловить, а не меня со всех сторон обзванивать! И не стоит нервировать моё непосредственное начальство своими внезапными звонками. Оно на меня всё равно никакого влияния не имеет, – холодное «вы» отчего-то не удаётся, слишком несопоставимо оно с моей нарастающей злобой, – Сотовый знаешь – на него и звони, – выпаливаю по-сявотски грубо, – А этот цирк никого здесь не впечатляет.

– Жаль, – Артур тоже издевается, уже не таясь, – А я думал, ты оценишь. Ладно, вечером созвонимся. Зря ты отпираешься. Кстати, у нас ещё одна проблемка есть.

– У меня лично?

– Да. Дело в том, что Геннадий тебя не хочет.

– И Слава Богу! Хоть один нормальный человек нашёлся! – говорю искренне, но потом всё же переспрашиваю, – В каком смысле?

– В том смысле, что ты Лилечку его обидела. Помнишь?

Если б я помнила всех, кого когда-то обижала, то голова моя лопнула бы от… Стоп! Эту, кажется, помню.

– Пьяную конкурсантку далеко неконкурентоспособного возраста? – уточняю я, не желая выказывать свою осведомлённость о личной жизни Золотой Рыбки.

– Как? – Артур как-то странно поперхнулся, потом расхохотался, нагло и от души, – Ох, смотри это при ней не повтори! Никакая она не конкурсантка. Нечто вроде советника. Баба умная, и у Геннадия на ней клин. А у её мужа, соответственно, клин на Геннадии. Поэтому все втроем постоянно находятся в эпицентре драм и страстей.

Я вспоминаю лаборантку зоопарка КсеньСанну, и не совсем понимаю, каким боком она оказалась в гуще всех этих событий. Артур, словно заглянув в мои мысли (может, и этому их обучают, может, и это часть «методов»), тут же проливает свет на происхождение этой барышни.

– Вообще-то давно решено, что Геннадия надо женить на хорошей, милой девушке. – говорит Артур, – Это, вроде как, что б от всей этой любовной катавасии его отставить. Геннадий и сам не против. Рассматривает кандидатуры. Но Лиля чутко следит, чтобы в окружении её кавалера не появлялась ни одна достойная дама. Нет, женить Геннадия она и сама давно хочет – надо ж как-то собственного мужа успокоить. Но вот сердце наивного Геночки она хочет оставить при себе. Поэтому она сама знакомит Геннадия с девочками, агитируя его за серьёзные намерения. Только девочки это всё какие-то несуразные. Типа КсеньСанны. Всем они хороши, да умом не выдались. Идеальный для Лилии вариант

Я стою, приложив трубку к уху, и чувствую себя полной идиоткой. К чему всё это? Почему я стою во вредакторском кабинете, и вслушиваюсь в грязные подробности чужой личной жизни? Артур ненормальный, это ясно. Но я-то тут при чём? Бросать трубку я при этом откровенно боюсь. Он начнёт звонить снова, разразится скандал… Пусть уж лучше выговориться вдоволь. Решаю терпеливо дослушать этого шизанутого.

– Так вот, – продолжает Артур, – А если Генка сам, не дай Бог, знакомится где-то с достойной внимания юбкой, Лилия тут же вступает в бой. Боится, что добычу уведут. Уничтожает конкуренток в зародыше. Одной про Генку гадостей наговорила – таких, что та с ним общаться больше на захотела. О другой небылицы какие-то Геннадию нашептала, и он сам оборвал отношения. А с третей, так вообще казус вышел. Не по зубам оказалась третья нашей стерве. Никакие сплетни не помогали. Пришлось тогда Лилии напрямую с конкуренткой переговорить и… выкупить у неё своего Геннадия. Третью наша стерва выпроводила из города, подобрав ей крайне выгодную работу за границей.