Адам тихо выдохнул, только сейчас заметив, что задержал дыхание.

– Вы правы, леди Фоксворт, Лиса мы уже судили и приговорили, и это определенно не лорд Пенуэлл.

Затем вызвали Чарльза, чтобы тот рассказал о характере подсудимой, поскольку из всех присутствующих знал ее дольше, чем остальные. Ожидания Алексы оправдались – Чарльз представил ее запятнанную репутацию в поистине мрачном свете. Алексу передернуло, когда тот пустился подробно рассказывать, как она стала любовницей Адама в Англии, ловко опуская тот немаловажный факт, что она сделала это не по своей воле. Чарльз упирал на то, будто они с Алексой должны были пожениться, но она уступила обаянию лорда Пенуэлла. После того как она наскучила графу и тот вернул ее отцу беременной, сэр Джон Эшли отрекся от дочери.

Шок и недоумение отразились на лицах присутствующих, однако, как ни странно, смотреть на Адама с осуждением никто и не подумал. Когда Алексе предложили ответить на обвинения Чарльза, она закусила губу и отрицательно покачала головой. Что еще можно было добавить? Она ждала, что с минуты на минуту Адам бросится защищать ее честь, но, к ее разочарованию и стыду, тот продолжал сидеть с непроницаемым видом. Генерал Превост вызвал Адама давать показания, и ненависть, гнев Алексы слились, придав ей мужества.

– Лорд Пенуэлл, – обратился к нему генерал Превост, – вы знали о бунтарских настроениях вашей жены, когда сочетались с ней браком?

Повернувшись к Алексе, Адам впился серебристо-серым взглядом в ее васильковые глаза. Многие присутствующие могли подумать, что так лорд Пенуэлл выражает свое презрение к жене. Но Алексе его взгляд говорил совсем об ином. Пытается ли Адам сказать ей, чтобы она крепилась? Что он не покинул ее, как бы это ни выглядело со стороны? Однако его холодные слова и суровый облик быстро развеяли такие надежды.

– Неприятно говорить об этом, генерал, но моя жена часто высказывалась при мне в поддержку американцев, – медленно произнес Адам.

Алекса, ахнув, тихо прошептала:

– Ах, Адам, как вы могли?

Пропустив мимо ушей слова жены, граф с беспощадной обстоятельностью продолжал:

– Как вы знаете, обязательства требовали, чтобы я подолгу отсутствовал дома, и мне ничего или почти ничего не было известно о происходящем в это время.

– Мы слышали ваши показания касательно отношений с человеком, которого вы, лорд Пенуэлл, знали как Мака, но на самом деле он был Лисом. Как вы полагаете, леди Фоксворт состояла… э‑э… в интимной связи с Лисом?

Смерив Алексу непроницаемым взглядом, Адам ответил:

– Я полагаю, Лис влюблен в мою жену.

Заслышав убийственные слова Адама, Алекса безвольно опустила слабые плечи. Адам в который раз поразился хрупкости ее исхудавшего тела. Он видел, что она вот-вот не выдержит, и опустил глаза, чтобы не показывать, как ему за нее больно. «Держись, Алекса, – мысленно заклинал он. – Слишком уж многое на кону».

Словно получив его телепатическое послание, Алекса выпрямила спину и обвела дерзким взглядом любопытных зрителей и судей, которым так не терпелось ее приговорить.

– Можете садиться, милорд, – сказал генерал Адаму. – Я понимаю, как вам, должно быть, больно, но ваша преданность короне всегда была и остается вне сомнений.

Последним вызвали губернатора Райта, и тот просто повторил необдуманные слова, сказанные Алексой несколько месяцев назад на генеральском приеме. Когда губернатор сел, генерал Превост спросил:

– Вам есть что сказать в свое оправдание, леди Фоксворт?

Алекса отрицательно покачала головой. Что толку, если никто не придет ей на помощь?

– Если нет, я готов вынести приговор.

Алекса встрепенулась; ее дыхание болезненно перехватило где-то между легкими и трахеей. Так скоро? Как они могли столь быстро прийти к единому решению? Но у зрителей, с жадным вниманием наблюдавших за процессом, не было ни малейших сомнений в конечном исходе.

– Выдвинутое против вас обвинение чрезвычайно серьезно, – безучастно протянул генерал. – Вы дочь дворянина и жена графа. Тем не менее решили пренебречь своим воспитанием и сознательно встали на сторону предателей родины. Ваш высокий статус ни в коем разе не снимает с вас вины и не повлияет на наше решение. Я могу вынести только один приговор – признать вас виновной в измене. – Обведя глазами сидевших рядом офицеров, он должным образом отметил и запротоколировал их молчаливые жесты согласия. – Как видите, присяжные полностью поддерживают мои выводы.

Алекса медленно выдохнула под оглушительные крики и свист, которыми разразился зал суда. Одно дело ждать, что тебя признáют виновным, и совсем другое – услышать это. Алекса зачем-то нашла Адама взглядом, поймав его врасплох, прежде чем он успел скрыть свои чувства. В глубине его серебристых глаз она, к смятению своему, заметила жалость, сострадание и намек на что-то еще, чего не сумела разгадать. А потом ее внимание переключилось на генерала, сделавшего знак молчать.

– За измену может быть только одно наказание, и это смерть. Леди Фоксворт, через два дня на рассвете вас заберут и подвесят за шею до умерщвления! Изменник, которого вы пустили к себе в дом, будет висеть рядом. Да смилостивится Господь над вашими душами.

В зале повисла напряженная тишина, и все взгляды обратились к красивой стройной женщине, которой предстояло уйти из жизни в самом расцвете лет. По правде говоря, многим из присутствующих казалось неправильным убивать столь милое создание, и Алекса испытывала благодарность, услышав их сочувственные вздохи. Но в целом она была слишком потрясена, чтобы реагировать. Два дня! Всего два дня ей осталось дышать, мечтать о будущем, которое никогда не настанет, и размышлять о ненадежной любви мужчины, предавшего ее.

Алекса сердцем чувствовала: если бы Лис узнал о происходящем с ней, все сложилось бы иначе. Но она даже не знала, жив он или мертв. Пробыв последние несколько недель в изоляции, она ничего не слышала о его похождениях. Алекса отвлеклась от своих мыслей, когда услышала, что генерал обращается к ней по имени.

– Вам есть что сказать, леди Фоксворт?

Алекса собиралась было покачать головой, но потом передумала. Почему не сказать о том, что у нее на душе? Что еще они ей сделают? Больше раза точно не повесят. Алекса решительно поднялась во весь рост и повернулась к довольной публике. Ее лицо сделалось бледным как смерть, а руки приходилось крепко сжимать, чтобы унять дрожь, но голос остался сильным и уверенным, полным отваги, которую она черпала откуда-то из глубины души.

– То, что вы делаете, неправильно, – сказала она тихим, однако ровным голосом. – Не только по отношению ко мне, но и к Америке как стране и к ее храброму народу. Я открыто заявляю, что восхищаюсь отвагой, свободой и волей выживать вопреки всем трудностям. Но это единственное преступление, в котором я признаюсь. Вешайте меня, если хотите, однако я стану всего лишь еще одной мученицей справедливости и свободы.

К изумлению Алексы, в зале прозвучали одобрительные возгласы, и она с надеждой подумала: быть может, и Адам кричит в ее поддержку. Он кричал, но только в мыслях и в сердце. В эту минуту он как никогда любил свою жену и восхищался ею. О, если бы только существовал способ передать ей свои чувства, в муках думал Адам. Но с Гвен, следившей за каждым его шагом, он не мог подойти к Алексе, не вызвав подозрений. Адам вынужден был стоять и беспомощно наблюдать, как Алексу грубо выдворяют из зала суда и заталкивают в ожидающий экипаж.

Ужин Алексы стоял нетронутый на том же месте, куда его принес Бэйтс. Обычно он просто просовывал миску через окошко, но на сей раз решил войти в сырую камеру узницы, чтобы поиздеваться над ней.

– Разве я не предупреждал, что вам накинут петлю на шею? – злорадно ухмыльнулся надзиратель. – У вас осталось не так много времени, миледи. Одно ваше слово, и я с огромным удовольствием скрашу ваши последние часы.

Слишком потрясенная, чтобы реагировать на издевки Бэйтса, Алекса пропускала его болтовню мимо ушей. Не добившись никакой реакции, тюремщик наконец оставил ее в покое. Путаные мысли об Адаме, жестоко отвергшем ее, и о Лисе, не сумевшем появиться в последний момент, чтобы спасти ее, каким-то образом убаюкали Алексу. А когда она проснулась, ей оставалось жить всего сутки.