Неожиданно он обнаружил, что стоит перед входом в белоснежный православный храм. Это была церковь святой Марии Магдалины.

Неклюдов перекрестился и вошел вовнутрь.

После жаркого палестинского солнца храм встретил странника желанной прохладой. Услышав, что хлопнула дверь, из глубины церкви вышел ему навстречу здешний священник – в черной рясе и с окладистой седой бородой.

Он сразу, по внешнему виду, узнал в вошедшем человеке православного.

– Вы что-то хотели? – спросил он по-русски.

– Я хочу исповедоваться, святой отец, ибо грешен…

После исповеди на сердце полегчало, и он укрепился в правильности задуманного.

Когда он вернулся в машину и сел за руль, у него возникло еще желание побывать на Виа Долороса, пройтись по Дороге скорби, повторив путь, по которому шел в день казни Спаситель. Но, взглянув на часы – они показывали уже половину второго – и оценив интенсивность движения в Старом городе, он понял, что может не успеть выполнить свою главную миссию, ради которой и приехал в Иерусалим. И поехал вдоль крепостной стены.

В Русской духовной миссии прием посетителей вел молодой, гладковыбритый священнослужитель, которому на вид не было еще и тридцати.

– Я бы хотел встретиться с отцом архимандритом, – объяснил цель своего визита вошедший мужчина в дорогой одежде, но с потухшими глазами.

Интонация, с которой он произнес первую фразу, выдавала в нем человека, привыкшего отдавать приказы. В нем была какая-то внутренняя сила, заставляющая других людей повиноваться ему.

Но секретарь, несмотря на свою относительную молодость, тоже не принадлежал к числу людей робких. И его положение обязывало показать бесцеремонному гостю собственную значимость.

– К сожалению, отец архимандрит сегодня занят. Но вы можете записаться к нему на прием на послезавтра с двух до пяти часов. Но прежде я должен узнать: какой вопрос вы намереваетесь обсудить с его высокопреподобием.

Неклюдов не ответил секретарю, а подошел вплотную к столу, наклонился и положил свою огромную ладонь на холеную кисть.

– Слушай ты, церковная крыса, мне надо именно сейчас встретиться с начальником духовной миссии по делу чрезвычайной важности. Его высокопреподобие у себя? – голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил наглый посетитель у секретаря.

Тот попробовал выдернуть ладонь, прижатую к столу этим гигантом, но все усилия были напрасными.

– Вы не имеете права! Я вызову охрану! – возмутился секретарь.

Но посетитель в ответ сильнее прижал его руку. Молодой священник чуть не закричал от боли.

– Архимандрит у себя? – повторил незнакомец свой вопрос.

Секретарь утвердительно закивал головой.

Его высокопреподобие разговаривал по телефону, когда в кабинет к нему без приглашения вошел высокий, худощавый господин с очень короткой стрижкой и выцветшими глазами.

– Извините, сын мой, но я занят. Подождите, пожалуйста, в приемной, – ответил он неожиданному гостю, заслонив рукой трубку.

– Вы тоже простите меня, ваше высокопреподобие, за вторжение, но у меня нет времени. Меня сегодня или завтра убьют, поэтому выслушайте, пожалуйста, сейчас, – произнес посетитель и протянул архимандриту свою визитку.

Глава миссии наспех попрощался с собеседником и положил трубку.

– Вы, как я понимаю, соратник Михаила Ланского, – сказал он, рассматривая визитную карточку. – Присаживайтесь, прошу вас. Что привело вас в Русскую духовную миссию? И прошу вас, Леонид Петрович, не называйте меня вашим высокопреподобием.

Я более привык к обращению «отец Олег» или «святой отец». Слушаю вас внимательно.

Хотя отец Олег казался ровесником Неклюдова, но благодаря бороде и монашескому одеянию называть его «отцом» миллиардеру было несложно.

– Вы в курсе, что Михаил Ланский уступил мне в доверительное управление все акции холдинга?

– Конечно, сын мой, за этим процессом сейчас следит весь мир.

– Я думаю, что вам также известно, что и мне принадлежит в этой компании определенная доля.

– Догадываюсь. Но при чем здесь церковь?

– Люди, организовавшие эту травлю, пытаются силой и угрозами запугать меня, чтобы я на основании доверенности, выданной мне Михаилом Ланским, переуступил им его и свои акции. После этого меня убьют, святой отец.

Лицо архимандрита сделалось серьезным.

– И вы просите защиты у святой церкви, не так ли? – сделал заключение священник.

– Нет, святой отец, смерть меня не страшит. Деньги не принесли мне счастья. Но я не хочу, чтобы они достались нечестным людям. Я намерен пожертвовать все свое состояние и то, что доверил мне мой друг, Русской православной церкви.

Архимандрит не знал что ответить.

– Вы хотите столкнуть лбами православную церковь и российскую власть? Ваше стремление греховно и кощунственно. Церковь не примет такого данайского дара! – подумав, огласил свой вердикт отец Олег.

Но Неклюдов не собирался сдаваться.

– Я бы на вашем месте не спешил с выводами, ваше высокопреподобие. Кроме акций холдинга, мне еще принадлежит химический комбинат в Израиле, стабильно работающее и высокодоходное предприятие. На моих личных счетах тоже немало денег. А что касается российского нефтяного холдинга, то там вообще десятки миллиардов долларов! Подумайте: сколько благих дел может совершить церковь на эти деньги! Восстановленные храмы, новые семинарии… Мне ли вам об этом говорить! А какая этому альтернатива? Новые счета в швейцарских банках очередных приближенных к власти олигархов, дворцы и виллы новых русских богачей, суета и разврат. Либо эти деньги употребятся на богоугодные дела, либо они пойдут дьяволу! Выбирайте!

Архимандрит перекрестился.

– Я знаю, что это вопрос не вашей компетенции, – продолжил посетитель. – Но очень прошу вас: не затягивайте, а срочно доложите об этом по инстанции. Митрополиту, патриарху, кому угодно. У вас двадцать часов на все. Нынешней ночью я должен знать ваш ответ. Просто позвоните мне по мобильному телефону и скажите: да или нет. Подробно ни о чем не распространяйтесь. Мой телефон прослушивается. В случае положительного решения вопроса я вас буду ждать завтра в десять часов утра в Тель-Авиве у своего нотариуса вот по этому адресу.

Он положил на стол перед главой миссии еще одну визитную карточку.

– Но запомните: у вас должны быть с собой все документы для совершения сделки. Другой возможности может не быть. Мне надо еще постараться дожить до этого часа.

Томск. Октябрь 1858 года

Он даже не заметил, как коляска въехала в город. Тайга неожиданно расступилась, и они оказались на самой вершине холма, откуда открывался замечательный вид.

Нудный осенний дождь, сопровождавший их от самого Мариинска, неожиданно кончился. Из‑за туч выглянуло солнце. Оно уже клонилось к закату, чтобы скрыться за лесом на другой стороне реки. Но пока одаривало скупым осенним светом раскисшую от бесконечных дождей сибирскую землю.

Серая лента реки, причудливо изгибаясь вокруг крутого берега, на который выехали путники, поблескивала в лучах заката.

– Знатная река. Больше Чулыма, – произнес старец.

– Видели бы вы, как Томь разливается весной. Всю пойму затопляет. Настоящее море, – добавил купец.

Федор Кузьмич задумался. Видать, вспомнил, как двадцать с лишним лет назад он с партией ссыльных проезжал через эту реку. Только тогда была зима, сани скользили прямо по льду. Заметала поземка, и подъезда к городу он не разглядел. Теперь же он возвращался назад, на запад. Позади трехдневная тряска по осенней распутице и дорожным ухабам. Дорогу он перенес тяжело – годы все же берут свое.

Он увидел купола церквей – и сердце его забилось сильнее обычного, и на глазах откуда ни возьмись появились слезы.

– Это мое последнее пристанище! – произнес старец, глядя на лежащий у его ног город.