В хозяйстве много нерешенных вопросов, кажется, они и не убывают, а, наоборот, прибавляются. Прошел мимо школы — стоит непокрытое здание, перевезенное из Фролова и поставленное на фундамент. Нынче, к первому сентября, надо непременно закончить работы. По сути, этим должен заниматься сельсовет, но, если бы понадеялся на него, школа до сих пор была бы неперевезена. Сейчас начнется распутица — к белореченской ферме ни пройти, ни проехать: нет подъездных путей. Какие головотяпы выбрали это место? Из всех вариантов самый лучший и надежный — раздобыть сотню железобетонных плит, положить их на подготовленное земляное полотно. Вот и телятник пора либо реконструировать, либо строить заново..

Логинов шагнул в него и совершенно ослеп после солнечного света. Сначала услышал голос Александры Базановой, потом разглядел ее: перемешивала запаренную овсяную болтушку в большом железном корыте.

— Добрый день, Александра Ивановна! Ну, как чувствуют себя телята?

— Пока вроде ничего.

— Помогают лампы-то?

— Знамо, лучше, совсем другой воздух. Пойдем посмотрим.

Легко подхватила ведра с болтушкой, понесла их телятам. Лицо у Александры скуластое, плечи по-мужски широкие, руки длинные, сильные. Она говорит громко, всегда чем-то возмущается, но работница безотказная.

— Надо было с осени подвесить лампы, — сказал Логинов, глядя на чистые симпатичные мордочки требовательно мычавших телят.

— Дак не знаю, чего раскачивались? На то есть зоотехник и ветврач, а мы отколе знали про такие приспособления? На нашем телятнике беда ведь работать-то, — зашумела Александра. — Сколько разов я говорила разному начальству, чтобы устроили цепной навозоудалитель — как об стенку горох. И желоба есть, а мы навоз откидываем вилами. Давно ли его вывезли, посмотри, какую кучу заново натаскали: пора бульдозером отпихивать. — Повела к двери с торца телятника. — Насос уж месяц как сломался, заменить, говорят, нечем, воду носим руками. Сколько ведер-то перетаскаешь за день!

— Насос на днях должны прислать — поставим, — успокаивал Александру Логинов, досадуя на то, что любой механизм в сельском хозяйстве стал дефицитом.

— Я-то уж таковская, а девчонки непривычные, жалуются. Моя-то ничего, вот Галинка Виноградова не выдержала, говорит, пойду в контору с заявлением.

Прошлый год после окончания десятилетки дочь Базановой пошла на телятник к матери. Галя Виноградова ездила поступать в культпросветучилище — не удалось, тогда и последовала примеру своей подружки. Видать, не по силам это ей оказалось.

Девчонки как раз носили с пруда воду. Логинов сочувственно смотрел на хрупкую, беловолосую и большеглазую Галинку, она, вероятно, догадалась, что разговор идет о ней, осмелела и, подойдя, попросила:

— Алексей Васильевич, освободите меня, пожалуйста, от работы на телятнике. — Отвела взгляд в сторону, потупилась и заплакала: «Не могу я здесь работать: тяжело, не справляюсь.

— А слезы зачем?

— Так ведь вы не поверите, скажете, струсила, испугалась трудностей.

— Верю. Поработай немного — что-нибудь придумаем.

Вскинула на него свои широко распахнутые голубые глаза, словно боялась, что он не выполнит обещание.

Вышел Логинов на улицу, зажмурился, ослепленный белизной снега. Постоял, призадумавшись. Куда определить девчонку? Поступать она ездила на библиотечное отделение, и самое бы ей место в библиотеке или детском садике, но ведь не выгонишь людей. И надо искать ей замену. И надо что-то делать с этим климовским телятником, действительно устарел он по всем статьям. Семь телят потеряли — куда такое годится? Самое верное — строить заново, на удачно выбранном месте, чтобы работалось с настроением. Много всего надо.

Из школы веселыми стайками выбегали мальчишки и девчонки, обгоняли Логинова, здоровались с ним, устремляясь вниз, по оттаявшей дороге к Сотьме. Подлетел Миша, попританцовывал, размахивая портфелем.

— Я сегодня пятерку получил!

— Молодец!

Логинов едва успел коснуться плеча племянника, как тот припустил вдогонку за дружками. «Вот и мой Сережка подрастет и пойдет в школу», — думал Логинов, с отцовским чувством глядя на возбужденных, гомонливых ребятишек.

Отсюда хорошо был виден свой домик на противоположном берегу. Во дворе сохло белье: Сережкины ползунки да распашонки. Теперь каждую свободную минуту стремился домой, чтобы взглянуть на сынишку, и, наверное, во всем белом свете не было людей счастливей, чем они с Наташей. Появился Сережка, и все встало на свои места, семейная жизнь наполнилась необходимым смыслом. Долго ждали первенца, потому он особенно дорог. Первое-то время очень беспокоились, как бы что с ним не случилось.

По колеям бежали веселые ручейки, впадая в лужу перед мостом. Наконец погнало капель с крыш; копится под снегом талая вода, пока незаметно сбегая к реке, чтобы в один из погожих дней взыграть мощным потоком, взломать лед. Задерживается весна. Скорей бы, скорей ледоход по Сотьме! Алексей любил весну, любил это удалое буйство природы, наполненной движением и светом, когда наступают долгие, напролет солнечные дни. Он ходко шагал дальше, от моста в гору, глубоко вдыхая запах талого снега.

Встречались люди, подходили с просьбами, за советом… Около конторы переминался с полевой сумкой через плечо, поджидая его, осокинский бригадир Шалаев. Может быть, и там на ферме произошли какие-то неполадки, которые не ликвидировать без участия директора. Все это — жизнь. Возможно, главный ее смысл и заключается в преодолении возникающих сложных ситуаций, в том, чтобы постоянно сознавать свою причастность к заботам односельчан.

Тепла все не было, и лед на Сотьме тронулся только в середине апреля. Афанасий Капралов по нескольку раз в день выходил на береговой угор, оценивающе посматривал из-под козырька линялой кепки на реку и мост: прикидывал, устоит ли он.

Как-то подошел бывший учитель Киселев, высокий, ссутулившийся.

— Здравствуй, Кузьмич! — сдержанно кивнул он.

— Доброе здоровье, Михаил Евстигнеевич! — приподнял кепку Капралов.

— Ну, как она тут, стихия? — снисходительным тоном произнес Киселев. — Еще не разгулялась в полную силу?

— Лед сорвало, а воды не сказать, что много.

— Вода еще поднимется: сколько снегу-то в лесах! Заглядывай не заглядывай, а уж нынче Сотьма смахнет мост, как игрушку. Можешь заранее собирать свою плотницкую артель да подвозить материал.

— Это еще посмотрим, — стоял на своем Алексей Капралов, лучше других изучивший нрав реки.

— И смотреть нечего. На днях показывали, какой паводок на Украине: всю местность затопило, спасательные работы ведут. У нас тоже, сообщают в районе, создан штаб по борьбе с паводком. Пишут, большая вода ожидается.

— Мало ли чего пишут, — словно задавшись целью возражать Киселеву, продолжал Капралов, почесывая под кепкой голову.

— В конце концов, этим занимаются ученые люди, сравнивают погоду за целое столетие, прогнозируют, предупреждают…

— Про нашу Сотьму ученые ничего не знают.

— Обожди, дохнет теплом по-настоящему, и возьмется большая водополь.

— Снег может сойти мо́роком, исподволь.

Киселев, привыкший держаться с достоинством, помолчал, недовольно сведя брови и глядя куда-то вдаль за реку, как будто не замечая упрямого собеседника.

— Вот ты не верил, что есть совхозы, у которых по тридцать тысяч гектаров пашни — читай, тут черным по белому написано, — он достал из кармана полупальто сложенную газету и, ткнув в нее жестким указующим пальцем, подал Капралову. Ответа дожидаться не стал, зашагал по оттаявшей обочине дороги к центру села, дескать, что зря толковать.

Афанасий развернул газету, буквы, пестрели на солнце, но он прочитал заметку. Все верно — тридцать тысяч, целинный совхоз. Это вдвое больше пашни, чем во всем Покровском районе. Трудно представить такое хозяйство, хотя там и степи. Тут же, рядом с заметкой — снимок: на линейке готовности стоит не один десяток тракторов. Одним словом, масштабы. Действительно, зря спорил с Киселевым, мужик он, конечно, знающий, грамотный, только насчет большого разлива Сотьмы, пожалуй, ошибается.