Девушка в розовом комбинезоне, склонившаяся над чаном с ростками, подняла на него взгляд. Любопытно смотреть на лица этих колонистов при необычном солнечном свете. Ее кожа была кремовой, а не молочно-белой, как у Сари. У нее были прямые, гладко расчесанные, каштановые волосы, карие глаза, глядящие, пожалуй, более открыто, чем у живущих под водой. Но так же как у них, ее жизнь была ограничена непроницаемым куполом. Правда, в ее купол светило солнце и непрерывно ломились голодные, буйные джунгли, а не серая вода океана. И по ее глазам было видно, что она знает об этом.

Сэм остановился. «Где администрация?» — спросил он, хотя в этом не было никакой нужды.

— Вот там, — голое звучал довольно приятно.

— Тебе нравится здесь?

Она пожала плечами: «Я здесь родилась. В Куполах, должно быть, чудесно. Никогда не видела Купола».

— Никакой разницы, все то же самое, — уверил ее Сэм. Ему вдруг пришла в голову занятная мысль. Эта девушка родилась здесь. Ей на вид не больше двадцати. Довольно милая, хорошенькая, но не совсем в его вкусе. Мысль была такая: раз у нее лишь отчасти есть то, что ему нравится в женщинах, то он может подождать рождения ее дочери или внучки, подбирая при этом родителей так, чтобы получилось то, что он хочет. Бессмертные могут производить селекцию человечества так же, как простые смертные могут выводить пушистых котов или быстроногих лошадей. Жалко, что в итоге получится цветок-однодневка, который пышно распустится и на другой день увянет. Интересно, сколько Бессмертных уже проделывали это, устраивая себе гарем не в пространстве, а во времени? Должно быть, очень увлекательно, если, конечно, не впадать в сентименты.

Казалось, управляющий Континентальной Колонией должен бы быть занятым человеком. Но это было не так. Через минуту после того, как Сот назвал свое вымышленное имя, раздался щелчок, дверь автоматически открылась, и он вошел в кабинет Робина Хейла.

— Значит, Иоиль Рид, — медленно произнес Хейл. Его взгляд был настолько пристальным, что Сэму пришлось собрать все свое самообладание, чтобы его выдержать.

— Да. Моим отцом был Сэм Рид, — в его голосе прозвучал оттенок бравады.

— Прекрасно. Садись.

Сэм смотрел на него сквозь тонкую защитную пленку контактных линз. Казалось, они расстались вчера, так мало изменился Хейл. Или нет, он изменился, но так незначительно, что глазом это уловить невозможно. Выдавал голос. Хейл по-прежнему оставался стройным, уравновешенным, темноволосым мужчиной, которого годы прожитой жизни и столетия предстоящей приучили к терпению. Любое поражение он мог воспринимать как временное, а любую победу — как преходящую.

Произошедшее в нем изменение тоже было временным, но тем не менее оно было. Исчез спокойный энтузиазм в голосе и манере держаться, который Сэм помнил. Идея, на которую он возлагал пылкие надежды, была теперь делом конченым. Но, всматриваясь в него, Сэм понимал, что эпопея с колонизацией всего лишь небольшой эпизод в долгой жизни Робина Хейла.

Хейл помнил дни Свободных Компаньонов. Помнил поколения людей, которые бороздили океаны, вели войны, смотрели в лицо опасности. Сэм знал, что это было обычным деловым предприятием, бизнесом, а вовсе не надутой романтикой. Но эмоции играли большую роль в их жизни. Свободные Компаньоны были кочевниками, последними кочевниками перед тем, как люди окончательно осели в Куполах, что стало началом эпохи застоя. Купола превратились в усыпальницу, а может и колыбель человечества, в которую оно вернулось вместо того, чтобы двигаться дальше.

Сэм почувствовал, как в нем зашевелилось желание покопаться в психологии Бессмертных.

— Ты доброволец? — спросил Хейл.

Вопрос встряхнул Сэма, оторвав его от наблюдений.

— Нет.

— Я не знал, что у Сэма Рида был сын. — Хейл по-прежнему смотрел на него тем спокойным оценивающим взглядом, который Сэму так трудно было выдержать. Умеют ли Бессмертные распознавать друг друга по особенностям поведения, которые просто невозможно скрыть? Вполне возможно. Но к нему это не относится — он не был Бессмертным в том смысле, как все они. У него не было привычки смотреть на несколько веков вперед, привычки, присущей им от рождения.

— Я и сам не знал до недавнего времени, — он старался говорить деловым тоном. — После скандала с Колонией моя мать поменяла фамилию.

— Я понимаю, — Хейл был настроен не слишком приветливо.

— Что случилось с моим отцом? — напрямик спросил Сэм. Если Хейл скажет: «Брось, парень, ты — Сэм Рид», то это, по крайней мере, снимет неопределенность. Но даже если не скажет, это еще не значит, что он его не узнал.

Свободный Компаньон покачал головой. «Он связался с Грезостимулятором. Думаю, сейчас он уже мертв. После той истории у него были враги».

— Я знаю. Вы… наверное, Вы тоже один из них.

Хейл снова покачал головой и усмехнулся. Сэм знал, что означает эта усмешка. Разве можно ненавидеть или любить так недолго живущего человека! Единственное чувство, которое он может вызвать — это кратковременное раздражение. Тем не менее, Сэм не стал раскрывать карты. Боги могут себе позволить вести себя непредсказуемо. В минуту гнева Зевс мечет громы и молнии.

— Сэм Рид был не виноват, — сказал Хейл. — Он был способен только на обман. Это было у него врожденным. К тому же он был просто игрушкой. Если бы не Сэм, появился бы кто-то другой. Или что-то другое. Мне не за что его ненавидеть.

Сэм сглотнул слюну. Порядок, именно это его и интересовало. Можно двигаться дальше. «Я бы хотел посоветоваться, господин губернатор. Я только недавно узнал, кто я. Я навел справки. Я знаю, что мой отец был жуликом и обманщиком, но ведь правительство нашло все его тайники и вернуло акционерам деньги, так?»

— Так.

— Он не оставил мне ничего, даже имени. Сорок лет я ничего не знал. Но сейчас я навел справки.

Когда отец стал наркоманом, у него оставалась одна вещь, не подлежащая изъятию. Сорок лет назад правительство выдало ему патент на земельные участки на континенте, и этот патент действителен до сих пор. Я вот что хотел узнать — это чего-нибудь стоит?

Хейл забарабанил пальцами по столу: «Почему ты пришел ко мне?»

— Отец начинал это дело вместе с Вами. Я подумал, что Вы знаете… Вы помните. Вы ведь Бессмертный. Вы жили в то время.

— Конечно, я знаю о патенте. Я даже старался заполучить его. Но он именной и выписан на твоего отца, а право на землю перерегистрации на чужое имя не подлежит. Правительство не захотело делать для меня исключение. И понятно: все Колонии на Венере должны обязательно управляться снизу. В случае чего, Купола всегда могут перекрыть им снабжение. Так ты, выходит, унаследовал патент?

— Я как раз хотел узнать, это чего-нибудь стоит?

— Да. Харкеры отвалят тебе за него кучу денег.

— Харкеры? Почему?

— Чтобы я не смог построить новую Колонию, — Хейл сжал лежащую на столе руку в кулак и разжал ее снова. — Вот почему. Я начал строить эту Колонию после того, как твой отец… после нашего провала. Я решил в любом случае идти вперед. Поднятая шумиха сильно ударила по мне. Почти все мои люди разбежались. Осталось несколько человек, которые верили в то же, во что и я. Большинства из них уже нет в живых. Вначале было тяжеловато.

— Мне показалось, сейчас здесь не очень-то тяжко, — вставил Сэм.

— Сейчас? Сейчас нет. Колония состарилась. Харкеры пытались затормозить дело. Но совсем остановить не смогли. А раз я уже начал — они не рискнули меня провалить. Колонизировать Венеру все равно придется, а воспоминание о неудаче создаст лишние психологические трудности. Рухнет у меня все или я выкарабкаюсь — это им одинаково невыгодно. Они просто не верят, что может получиться. Вот так.

— Что так?

— Что мы топчемся на месте. Эх, как мы работали в первый год! Когтями рвали. Мы не успели вылизать джунгли как следует, но начали мы неплохо. Расчистили и восстановили Колонию. Дрались за каждый шаг. Джунгли наступали, но мы не сдавались. Мы уже все подготовили к освоению нового побережья. И тут Харкеры перекрыли нам кислород.