Легко спрыгнув с валуна, двигаясь с грациозностью дикой кошки, которая всю жизнь провела в лесу (впрочем, так наверное и было), она подошла ко мне, и волосы ее всколыхнулись, на мгновение приняв очертания нимба.

И я вспомнил Эрту, который сказал мне в саду Медеи:

— Пойди к Арле, Эдвард. Она сумеет убедить тебя в нашей правоте. Даже если ты Ганелон, позволь мне отвести тебя к Арле!

Сейчас она стояла передо мной — в этом я не сомневался, — и меня не надо было ни в чем убеждать. Мне, Эдварду Бонду, достаточно было взглянуть на эту девушку с нимбом, облик которой говорил яснее всяких слов. Мне, Ганелону…

Разве мог я знать, как поведет себя Ганелон?

Не прошло и минуты, как я получил ответ на свой вопрос.

Она положила мне руки на плечи и, не обращая внимания на то, что на нас смотрят, поцеловала меня в губы.

Как непохож был этот поцелуй на поцелуй Медеи! Не безумную страсть, а бесконечную нежность ощутил я, держа Арле в своих объятиях. Было что-то бесконечно чистое в этой девушке… чистое и радостное, от чего у меня защемило сердце и захотелось домой, на Землю.

Она сделала шаг назад. Спокойно посмотрела на меня своими выразительными изумрудными глазами. Казалось, она чего-то ждала.

— Арле, — сказал я после недолгого молчания.

Мой голос ее успокоил. Вопрос, готовый сорваться с губ, так и не был задан.

— Я волновалась за тебя, Эдвард, — сказала она. — Скажи, они не причинили тебе вреда?

Я инстинктивно знал, что мне надо ответить.

— Нет. Мы не доехали до Кэр Секира. Если бы лесные жители не пришли мне на выручку… что ж, тогда жертвоприношение состоялось бы.

Арле протянула руку и приподняла край моей разорванной мантии. Ее тонкие пальчики сжали шелковую ткань.

— Голубой цвет, — медленно произнесла она. — Цвет жертвы. Да, Эдвард, боги сегодня сражались на нашей стороне. А от этой мерзости мы сейчас избавимся. — Зеленые глаза полыхнули огнем. Резким движением она сорвала с меня мантию, швырнула ее на землю. — Больше ты не пойдешь один на охоту! — воскликнула она. — Я ведь предупреждала тебя об опасности, но ты лишь рассмеялся в ответ. Моту поспорить, тебе было не до смеха, когда ты попался в руки солдатам Шабаша! Верно я говорю?

Я кивнул. Жгучая ненависть клокотала в моей груди, рвалась наружу.

Голубой цвет — цвет жертвы? Вот как? Значит, мои подозрения были обоснованны. Меня вели в Кэр Секир на заклание, а я, слепец, шел, как баран на бойню! Матолч, конечно, знал. Представляю, как он смаковал про себя столь забавную шутку! Эдейрн, думая свои думы под капюшоном, тоже знала.

А Медея?

Медея!

Она осмелилась предать меня! Меня, ГАНЕЛОНА!

Открывающего Врата, Избранника Ллура, могущественного Повелителя Мира Тьмы!

Они посмели!

Черные молнии сверкали в моем мозгу. Клянусь Ллуром, они заплатят мне за это, подумал я. Они будут ползать у меня в ногах, подобно жалким побитым псам! И умолять о пощаде!

Ненависть, клокотавшая у меня в груди, вырвалась наружу, вышвырнула из моей памяти воспоминания Эдварда Бонда, как Арле вышвырнула голубую мантию — жертвенную мантию, в которую вырядили лорда Ганелона!

Я слепо моргал глазами, стоя в кругу людей в зеленых камзолах. Как я сюда попал? Как посмели эти смерды стоять передо мной в вызывающих позах? Кровь бешено стучала у меня в висках, земля качалась под моими ногами. Ничего, сейчас я приду в себя и выхвачу свой меч, и изрублю наглых мерзавцев на куски.

Стоп.

Во-первых, магистры Шабаша, поклявшиеся друг другу в верности, предали меня. Почему? Почему? Они были рады, что я вернулся. С лесными жителями я мог расправиться в любую минуту, сейчас предстояло решить более важную проблему. Ганелон был мудр. Повстанцы пригодятся мне, когда я начну мстить.

Мысли лихорадочно плясали в моей голове. Почему магистры решили принести меня в жертву? Я мог бы поклясться, что вначале это не входило в их планы, — слишком искренне радовалась Медея моему возвращению с Земли…..Может, ее уговорил Матолч? Опять-таки, почему? Или Эдейрн решила свести со мной счеты? Какие? Гаст Райми… Как бы то ни было — клянусь священным Золотым Окном, которое открывается в бездонную пропасть, — я отомщу, и страшна будет моя месть!

— Эдвард! — Испуганный женский голос донесся до меня как бы издалека.

Я попытался взять себя в руки, справиться с обуревавшими меня страстями… и увидел бледное лицо в ореоле золотистых волос, зеленые глаза, в которых застыла тревога… Я вспомнил.

Рядом с Арле стоял незнакомец. Обжигающий холодом взгляд его серых глаз окончательно вернул меня к действительности. Он глядел на меня, Ганелона, как на старого знакомого, а я видел его первый раз в жизни.

Крепыш, невысокого роста, прекрасно сохранившийся, несмотря на седую бороду. Костюм плотно облегал его фигуру и подчеркивал мощь бицепсов.

Я понял, что он опасен. Впрочем, бородач и не пытался скрыть враждебного ко мне отношения.

Белый уродливый шрам, от виска до подбородка пересекавший правую щеку, и тонкие губы, создавали такое впечатление, что лицо его навечно застыло в иронической усмешке. Но серые глаза были серьезны.

Лесные жители расступились перед ним, окружили нас кольцом. Неуловимо быстрым движением он схватил Арле за руку, дернул так, что девушка оказалась у него за спиной. Затем безоружный сделал шаг вперед.

— Нет, Ллорин! — вскричала Арле. — Не смей!

Бородач подошел ко мне вплотную.

— Ганелон, — произнес он, глядя мне в глаза. И при звуках этого имени шепот страха и ненависти пронесся по окружающей нас толпе. Многие схватились за оружие. Лицо Арле перекосилось.

Изворотливость Ганелона пришла мне на помощь.

— Нет. — Я устало потер рукой лоб. — Я — Эдвард Бонд Но отрава, которую дали мне в замке, все еще действует.

— Какая отрава?

— Не знаю. Медея поднесла мне кубок с вином, а дальше я плохо помню. И события сегодняшней ночи утомили меня.

Я сделал несколько неуверенных шагов в сторону, оперся о валун и потряс головой, словно не понимая, что со мной происходит. Но я был начеку. Наступила тишина.

Прохладные пальцы нежно дотронулись до моей руки.

— Любимый, — сказала Арле и резко повернулась к Ллорину. — Неужели ты думаешь, я не отличу Эдварда Бонда от Ганелона? Ллорин, ты дурак!

— Если б эти двое не были идентичны, нам никогда не удался бы обмен, — грубо ответил Ллорин. — Ты должна знать, Арле. Знать наверняка!

Шепот в толпе вновь стал нарастать.

В изумрудных глазах Арле я увидел смятение. Она отпустила мою руку, пристально на меня посмотрела. На лице ее отразилась борьба чувств.

Я ответил ей взглядом на взгляд.

— Что скажешь, Арле? — спросил я.

Губы ее задрожали.

— Не сердись, Эдвард, но Ллорин прав. Мы не можем рисковать. Ты должен понимать это лучше других. Если дьявол-Ганелон вернется после всего, что произошло, всем нам придет конец.

Дьявол, подумал я. Дьявол-Ганелон. Да, Ганелон ненавидел лесных жителей. Но сейчас другая ненависть не давала ему жить. В трудный час магистры Шабаша предали его, и прежде чем разобраться с повстанцами, он должен утолить жажду мести. Дьявол-Ганелон уничтожит Кэр Секир, сотрет с лица земли замок вместе с его обитателями!

А сейчас надо вести себя крайне осторожно.

— Да, Ллорин прав, — согласился я. — Никто из вас не может определить, Ганелон я или нет. Кроме тебя, Арле, — тут я улыбнулся, — а это не в счет. И рисковать действительно нельзя. Что ж… пусть Ллорин испытает меня.

— Ну? — спросил бородач, глядя на Арле.

Она неуверенно посмотрела на него, потом на меня.

— Я… я согласна.

Ллорин презрительно хмыкнул.

— Мое испытание может не удаться. Но среди нас есть та, кто видит. Фрейдис.

— Пусть меня испытает Фрейдис, — быстро сказал я и был вознагражден за свою смелость, увидев, что Ллорин смутился.

— Хорошо, — произнес он после непродолжительного молчания. — Если я ошибся, заранее приношу свои извинения. Но если я прав, я убью тебя или, по крайней мере, попытаюсь это сделать. Только одного человека уничтожу я с большим наслаждением, чем тебя, но оборотень не в моей власти… пока.