В течение последних полутора недель она была просто завалена работой, часто оставалась допоздна в офисе, и у нее не было времени, чтобы съездить домой за машиной и кое-какими вещами. Она попросила секретаршу, чтобы та купила ей самое необходимое — белье, пару недорогих юбок и блузок, — а потом засела за работу, чтобы побыстрее разделаться с неожиданно нахлынувшим на нее потоком дел, выкраивая время только для того, чтобы каждый день звонить Мартину.
Прошла неделя, как он вернулся в Лоуер Холл; он сообщил ей, что рассказал своим о ее предстоящей свадьбе с Адамом. Он признался, что Ванесса ничего не сказала — ни плохого, ни хорошего.
Зато сегодня она сказала достаточно!..
Селина наконец-то закончила дела, взяла такси и поехала в Лоуер Холл, предвкушая возможность отдохнуть денек от пребывания в доме Адама, но встретила там Ванессу с холодным, как из мрамора, лицом.
— Удивительно, что ты сумела расстаться со своим женихом, чтобы приехать навестить своего дядю, — начала она разговор, а Селина не могла сказать ей, что не испытывает большой радости от того, что живет в его доме; с гораздо большим удовольствием она бы вернулась сюда, в свой дом. Но сказать это — значит разоблачить свою ложь об их любви.
Селина покорно последовала за ней в гостиную, где Ванесса холодно сказала:
— Я хочу поговорить с тобой, прежде чем ты встретишься с Мартином. — Однако она молчала в течение нескольких долгих и напряженных минут, стоя у камина и держа свои худые руки над огнем; чувствовалось, как напряжена ее спина под облегающим платьем из тонкой шерсти фиолетового цвета с длинными рукавами.
— Итак, — наконец спокойно начала Селина, не выдержав дольше напряжения и бледнея, потому что, когда ее тетка повернулась, она в полную меру ощутила исходящую от нее враждебность.
Да, ее тетя все еще была красивой женщиной; имея такую форму лица, она будет выглядеть привлекательной в любом возрасте, но ее черты были сейчас искажены неприязнью к Селине, которую она еле сдерживала.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? Я всегда делала для тебя все, что могла, воспитывала тебя как родную дочь. А ты отплатила мне ударом в спину!
— Почему? — нежным голосом спросила Селина, вовремя вспомнив, что она должна вести себя как влюбленная женщина и поэтому видеть мир как бы сквозь розовые очки. — Я никого не хотела обидеть, ты ведь знаешь, тем более вас с Мартином.
— Не надо разыгрывать передо мной этот сентиментальный спектакль! — нанесла ответный удар Ванесса, недовольно поведя головой. — Ты знаешь, кто этот человек и что он из себя представляет, и все же ты, похоже, собралась за него замуж. — Она неуверенными шагами прошла к бару и налила себе бренди.
Селина широко раскрыла глаза. За исключением каких-то особых случаев Ванесса никогда не притрагивалась к алкоголю до обеда — вечером же это могла быть рюмка шерри или бокал вина во время еды.
— Мы любим друг друга, — Селина была вынуждена защищаться этой ложью. Мартин никогда не должен узнать правды! Но эта постыдная ложь застряла у нее в горле, и она произнесла ее сдавленным голосом, а Ванесса саркастически засмеялась.
— Любовь? Да он не знает, что это слово значит!
Сознавая в душе, что ее тетя абсолютно права, Селина почувствовала необъяснимую душевную боль. Он ведь и сам признавал это. По крайней мере, в этом он был с ней честен.
Ванесса сделала большой глоток бренди и отставила в сторону стакан, вздрогнула и бросила на Селину обвиняющий взгляд, как будто та была виновата в ее несвоевременном употреблении алкоголя. Ее речь стала менее внятной: на нее подействовало выпитое.
— Этот дьявол красив, я согласна. Но, ради бога, Селина, если ты его хочешь, переспи с ним, выгони этот жар из себя, но не выходи за этого негодяя замуж! Думай головой, а не гормонами — его мать была интриганкой, хладнокровной и расчетливой, и он унаследовал это от нее в полной мере. — Она жадно втянула в себя воздух, как бы желая успокоиться, но ее голос по-прежнему звучал гневно, когда она добавила: — Мартин наконец сказал, сколько мы задолжали этому мерзавцу. Если бы я только была в курсе дел, то никогда не позволила бы этому случиться. А в данной ситуации он может и обязательно разорит всех нас. И ты хочешь в этом участвовать?!
Нет, только став его женой, она сможет предотвратить предсказываемое Ванессой разорение, но не могла же она ей сейчас в этом признаться. Ее тетя неохотно, но может согласиться на подобную жертву, а вот Мартин нет.
Селина задрожала. Она ни с кем не могла поделиться мрачными мыслями о своем будущем и хотя знала, что Ванесса не будет на седьмом небе от их свадебных планов, но не ожидала таких ядовитых упреков со стороны родной тетки. Селина не знала из-за чего — из-за грязного упоминания ее гормонов, несправедливого очернения Адама или еще от чего, — но она чувствовала, как в ней закипает гнев, и ей пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы спокойно пояснить:
— Я выйду замуж за Адама, независимо от того, благословишь ты меня или нет, так почему же не попытаться смириться, как это сумел сделать дядя? — Она гордо вскинула голову, глаза смотрели холодно. — И могу вас заверить, что он не сделает ничего, что бы причинило вам финансовый ущерб.
Эта уверенность была тем единственным, что Селина могла предложить, и она была очень горькой. И вдруг неожиданная обида и мрачная безнадежность, ставшие для нее невыносимыми, заставили ее с необычной для нее злостью бросить:
— Кстати, раз уж мы обсуждаем вопрос о людях, разоряющих других, когда Доминик собирается выйти из своего подполья и начать работать? Или Адам его выгнал? — И тут же пожалела о сказанном, увидев, как краска стала заливать тетино лицо.
И все же она проглотила чуть не сорвавшиеся с языка извинения, вспомнив, сколько раз Ванесса вставала на сторону Доминика, сколько раз она принималась втолковывать ей, что, хотя Селину и приняли в их дом, она никогда не станет полноправным членом семьи, а сама Ванесса просто терпит ее как бедную родственницу, которой некуда деться.
Так и не извинившись, Селина, резко развернувшись, вышла из комнаты. Все утро она играла с Мартином в шахматы, которые подарила ему на день рождения, и без конца проигрывала, потому что не могла сосредоточиться. Во время легкого ленча, приготовленного Мэг, Ванесса держалась с холодной вежливостью, и Селина решилась: тщательно собрала свои вещи и уехала — а теперь вот ее одежда валялась на мокрых булыжниках…
Убедившись, что дверь заперта, она вытащила из сумочки ключ, который ей дал Адам, повернула его в замке и, когда тащила свой чемодан вверх по лестнице, услышала резкий голос Адама:
— Где ты была, черт возьми?
— Как ты думаешь? — огрызнулась она, обиженная его тоном, а ее плохое настроение превратилось в ярость. — Что ты пытаешься обращаться со мной, будто я уже твоя собственность!
— Я не пытаюсь, — ответил он, сжав губы и глядя на нее с упреком. — Ты и есть моя собственность, и знаешь это.
Это было невыносимо: вдруг после спокойствия последних десяти дней она почувствовала, что больше не в состоянии с достоинством выносить это; ее губы побелели от гнева, и она закричала на него:
— Я — не твоя собственность, и никогда ею не буду! Слышишь, никогда! — У нее было две секунды, чтобы пожалеть, что она не сдержалась, нарушила данное себе обещание вести себя с ним с холодной учтивостью; он подскочил к ней, выхватил у нее чемодан и одним резким движением забросил его на верхнюю площадку лестницы.
А потом грубо втащил ее наверх и посадил рядом с чемоданом, который, как ни странно, оказался целым. И прежде чем она отдышалась и потребовала объяснений, он заговорил резким голосом:
— Я целый день схожу с ума, гадая, где ты. Да, черт побери, ты могла попасть под автобус!
— Была бы счастлива, — бросила ему она, лотом закрыла глаза, возмущенная собственной грубостью, о которой не подозревала. Он извлекал из нее такие эмоции, о которых она и не подозревала. И при этом он выглядел так, будто и вправду волновался о ней, поэтому она зашептала: — Извини. Тебя не было, когда я уходила, но я должна была написать записку. Я поехала взять наконец машину и кое-что из одежды. Ты мог бы догадаться. Или позвонить Мартину и проверить, если действительно беспокоился обо мне.
