После коллективизации жители деревни поисчезали. Кого раскулачили, кого далеко и надолго сослали, кого в лагеря законопатили в прохладный климат, а кто и сам завербовался на край света. Кто-то спился от черной безнадеги аль, в тщетных поисках доли, сгинул неизвестно как и где в бескрайних просторах российских.

Только ветхие старички, брошенные за ненадобностью, беспомощные, с жалобными глазами, слезящимися от едкой горечи прожитой жизни, долго досиживали свой век печальный на завалинках опустевших домов. Потихоньку, один за другим, и они безропотно переселились на большой старинный погост, который, тем временем, вплотную прижался к бесприютно нежилым домам, став естественным продолжением большой старинной русской деревни. Как судьба этих старичков, бесприютна, страшна судьба всего русского народа, обреченного на медленное вымирание. Ибо недостоин жизни народ, себя унижающий и уничтожающий…

Вдруг зажигается свет в одиноком окошечке лачуги, возле кладбища. Трехлинейная керосиновая лампа освещает дощатый стол без скатерти и пожилого человека, который неторопливо дописывает письмо:

«…недолго мне жить осталось. Сплю рядом с гробом – помене хлопот будет с моим погребением. Могилу сготовил близь дома, аккурат в рядок с могилой любимой супруги. Быть может, кто-нибудь и похоронит? Вот, намедни, мародеры наведались. Шастали по пустым домам. Но, как-никак, и они – люди. Потому оставшиеся твои деньги положил я на стол в конверте с запиской: хватит их на оплату погребения и помин души моей. Тут же кладу письмо к тебе. Ежели его, при «поминках», не изведут на самокрутки – получишь. В нем продолжение нашего разговора с цитатами из Библии, а еще – мысли мои о будущей России. Знаю, что не для меня будущее, а все ж не думать о сем не могу…»

Человек перечитывает письмо, коротко помолившись, подписывает: «Отец Михаил». Вздохнув, зачеркивает слово «Отец», оглядывается на часы. Старенькие «ходики» с ржавым утюжком на гире показывают за полночь, и Михаил ставит дату: «22 июня 1941 года». Написав адрес, кладет письмо в конверт…

Взвыл внезапно кто-то подле двери, да так жутко, так тоскливо, что резкая боль, перехватив дыхание, защемляет сердце в смертельные тиски. В углу, на широкой лежанке, – гроб, неумело сколоченный из неоструганных досок. Превозмогая боль, отец Михаил с трудом забирается в него.

И стихает боль… и приходит несказанное блаженство освобождения духа от оков усталой, измученной жизнью больной плоти. Опустевшую деревню, погруженную во тьму безлунной ночи, покидает последний ее житель…

Пожелтело, потерлось на сгибах письмо. Четверть века прятали его разные люди. И читали они его. Но ни у кого рука не поднялась уничтожить это письмо. Помню я его наизусть. Однако люблю перечитывать аккуратные красивые строчки. Сейчас не учат писать с уважением к адресату и стали у людей не почерка, а хамство. Часто перечитываю письмо с этого места:

«Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящих как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ». (От. 6:1, 2)

Белый конь – победа русского народа над самим собой. Победа сия аукнется в будущем, там, куда, к правнукам нашим, посылает он смертоносную стрелу, поражающую будущее России. Страшно представить сию смертоносную стрелу, уже летящую, со свистом рассекающую пространство, чтобы вонзиться в любимую, нежную плоть безвинных детей и внуков наших…

«И когда Он снял вторую печать… И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали ДРУГ ДРУГА; и дан ему большой меч». (От. 6:3, 4)

Уничтожение русского народа началось с братоубийственной Гражданской войны, в которой победили «красные». Это вызвало не токмо гибель, но и эмиграцию лучших сынов и дочерей России. Так погиб генофонд России.

«И когда Он снял третью печать… и вот, конь вороный, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос… говорящий: хиникс пшеницы за динарий и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай». (От. 6:5)

Искусственный голод, созданный советской властью, послужил для изъятия государством у населения золота (динариев) через «Торгсины» в обмен на горсточки (хиниксы) продовольствия. 13 миллионов русских, «не прикрепленных к спецраспределителям» и не имевших золота, умерли. Среди них половина – крестьяне, у которых отобрали хлеб.

Уничтожению народа способствовал декрет о свободной продаже алкогольных напитков. Вместе с производством алкоголя для народа государство через продажную интеллигенцию нагнетает елей: беспардонное возвеличивание безграмотных вождей. На фоне всероссийской трагедии подлецы совискусства пропагандировали

«вино, которое веселит сердце человека, и елей, от которого блистает лице его». (Пс. 103:15)

Елейному сверканию свинномордых вождей, особенно усатого сталинского рыла, позавидовали бы все языческие божества, которых обильно умащали дорогими мазями, изготовленными на крови младенцев!

«И когда Он снял четвертую печать… и вот, конь бледный и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечем и голодом, и мором и ЗВЕРЯМИ ЗЕМНЫМИ». (От. 6:7, 8)

Доднесь завершается уничтожение русского народа владыкой одной четвертой части земли с использованием «зверей земных», сиречь гебни, опричины, зверей, взращенных из подонков, выпестованных советской властью. Выборочно уничтожаются в репрессиях последние лучшие люди генофонда России. В том числе и те, кто участвовал в создании этой власти.

После столь тщательной прополки репрессиями уже не очеловечится русский народ. Его больше нет. Но не советская власть повинна в уничтожении его. ПОВИНЕН САМ РУССКИЙ НАРОД, создавший эту власть и возлюбивший кровавого владыку у кормила сей власти! На блеск и умащение этого упыря тратится елей холуйского советского искусства. Русские люди обожают своего кровавого владыку за его ненасытную кровожадность.

Таков российский ассортимент четырех печатей по текстам Откровения. Но ныне грядет черед ПЕЧАТИ ПЯТОЙ, о коей сказано:

«когда Он снял ПЯТУЮ печать, я увидел… души убиенных… И возопили они громким голосом, говоря: доколе Владыка святой и истинный не судишь и НЕ МСТИШЬ ЖИВУЩИМ НА ЗЕМЛЕ за кровь нашу?» (От. 6:9)

Миллионы проклятий исторгнуты на русскую землю криком, стоном, сквозь сжатые, стиснутые или выбитые зубы, теми, кто был расстрелян, замучен, умер от побоев, голода, тифа, погиб в войнах Мировой и Гражданской. К нам, «живущим на земле», вопиют души их, призывая к отмщению. А не отмстим мы – отмстит Сказавший:

«у Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь». (Евр. 10:30)

Нам, «живущим на земле», мало тогда не покажется, поелику сказано:

«Вы боитесь меча, и я наведу на вас меч, говорит Господь Бог. От меча падете!» (Иез. 11:8)

Ибо мстит Господь руками человеческими. Отличает Господь причину от следствия и мстит не вождям русского народа, а «ЖИВУЩИМ НА ЗЕМЛЕ», ибо токмо они, многомиллионное тупое стадо, виновники того параноидального кошмара, что в 20-м столетии от РХ правят Россией не президенты, не цари, не короли, а… самоназначенные дикие вожди, одичавшие от крови и вседозволенности. За преступления сих главарей расплатится народ – и токмо народ! – ибо это народ и токмо он создал сиих мерзких тварей! За все расплатится народ русский, за все преступления свои…»

Это – только часть текста письма пророка со «сто первого километра» «лишенца» Михаила Молочкова. Письмо написано в первый день войны, которую в СССР назвали «Великой Отечественной», а во всем мире – «Странной» или «Неизвестной». Но какой бы неизвестной ни была та странная война, а известно, что «живущим на земле» России «мало не показалось»…