Интересно, почему Иисус слег, а Муромец встал в одном и том же возрасте?..[93] Какая-то историческая эстафета?.. Так-так-так… а меч-кладенец – это эстафетная палочка? Люблю эстафеты! И, как оказывается, не я один. Вот, к примеру, вчера: включаю я телевизор, а там счастливая журналистка рассказывает внимательным телезрителям сказку, где роскоши и великолепия хватает только до полуночи, а потом наступает тыква… Или, как мыслят экономисты, дефолт.

– Я, – говорит, – недавно встретила председателя Счетной палаты (Даниель, Даниель – Леман, Леман[94]) и обратилась к нему с вопросом (позволили бы мне разок задать ему вопрос): «А можно ли было пускать в расход (я бы израсходовал тогда кой-кого…) на спортивные мероприятия и саммит АТЭС семьдесят миллиардов[95] Джорджей Вашингтонов[96], в то время как многие граждане страны сосут лапу, курят бамбук и… (заряжают «Бук»).

– Нужно! – ответил лихой генерал (тот, что с друзьями казну охранял), добавив к вышеозвученной шутке милиционера: «Когда старшую дочь выдают замуж, ей вручают все самое лучшее, а младшие донашивают ее рюкзаки. Так и мы – будем донашивать старые рюкзаки, пока старшая выходит замуж!»[97].

Кхм-кхм-кхм… Я не знаю, где продают такую трын-траву и как она называется, но в рюкзачки телезрителей ее явно не положили, перед тем как предложить послушать байку председателя парламентского органа финансового контроля, занимающего лакомый пост уже чертову дюжину лет. То есть как раз все то время, когда и происходил глобальный сбор урожая со священного дерева бюджета, чтобы «зелень» не сыпалась (как манна небесная) на головы трудящихся масс, а оседала в кладовых Швейцарии, созданных высокоразвитыми цивилизациями для случайно разбогатевших аборигенов.

Круглогодичный сбор урожая аборигены производили с помощью нехитрых манипуляций. Они залазали на священный ствол и, так как столпившиеся вокруг туземцы наблюдали за их действиями, срывали плоды с кроны дерева и бросали их вниз. Со стороны всем казалось, что плод, уходил в народ. Но в зарослях нижних веток сидели проверенные-доверенные-посредники. Посредники отлавливали пролетающие мимо плоды, откачивали из них мякоть и закачивали сероводород, модифицируя нечто.

Внизу представители счетной пирамиды складывали дутыши в кузовки, и дальнейшее внимание общественности сосредоточивалось на этих «куклах».

И вот, когда, слезая с вершины священного дерева, глава счетной пирамиды напоследок произнес: «Так и наша страна: будем донашивать старые рюкзаки, пока старшая сестра выходит замуж», я (сидя дома) задал (минуя цензуру) исчезающему в тени отставки казначею нескромный вопрос (прямо в экран телевизора):

– А новый-то, новый рюкзачок чьей «дочке» достался?[98] Внувнувнупрачке президента Линкольна?[99]

На что гостивший у меня в это время Сократ[100] возразил:

– Когда время фиксирует мгновения нашей жизни, не стоит зацикливаться на пустяках.

– Ничего себе пустяки! – возразил в свою очередь я, вспоминая историю жизни философа. И добавил, не отводя взгляда от некогда красивого, одухотворенного лица романтика: – А доведение человека до самоубийства это тоже, по-вашему, пустяк?[101]

Сидя в моем любимом кресле, обитом темно-вишневым бархатом с черными прожилками паутинчатого узора, и глядя насмешливыми глазами мудреца в потемневшее за окном небо, Сократ улыбнулся, потянулся, выпрямился, согнулся и, закончив гимнастическую разминку, повернулся лицом к хозяину, боком к зеркалу и спиной к лесу:

– Помните ту шутку, когда пилот Пол Тиббетс[102], подлетая на своей «матери»[103] к островам Японии, позвонил в штаб ВВС США и сообщил: «На борту самолета обнаружена бомба, возвращаюсь на базу»?

– Не помню, – честно признался я.

– И я забыл. А не следовало бы…

– А это как-то связано с жизнью?

– Связано, – вздыхает Сократ. – Так же тесно, как связана с ней смерть. Видите ли, человек рождается губкой, чтобы умереть камнем.

– И что из этого следует?

– Что смерть приносит покой, стабильность и независимость, – смеется одними глазами гость, воодушевляя меня под занавес: – А значит, мечты сбываются!

– Ну, хорошо, про смерть я понял. А про жизнь?

– А что жизнь? Жизнь, как игра на фортепьяно, – может быть красивой и мелодичной, а может – грубой и фальшивой.

– В смысле?

– Вот вам простой пример: олени родились с рогами, и они счастливы. Змеи родились без ног, и они счастливы. Тараканы вынуждены подъедать за нами крошки, и они тоже счастливы! А люди имеют все, и они несчастны…

– Несчастны потому, что они люди, или потому, что у них ноги?

– Несчастны, потому что их создал такими Бог!

– Разве?

– Бог наградил слона хоботом, птицу крыльями, рыбу жабрами, а человека он наказал сознанием. И теперь оно терзает его даже во сне!

– То есть – выносит мозг?

– Именно!

– Но ведь разум нам помогает жить…

– Наделив человека разумом, Господь понял, что малость переборщил, и налил ему сто грамм, – делает недвусмысленный намек философ, бросая взгляд на мой бар.

– Но неужели все так плохо? – не принимаю я намек близко к сердцу.

– Гораздо хуже, чем вы думаете! Вы же думаете?..

– Нууу… в широком смысле – да.

– А вы попробуйте не думать.

– …

– Попробовали?

– Попробовал.

– И о чем вы не думали?

– О ваших словах.

– Вот видите, – улыбается Сократ, – когда устает птица, она складывает крылья и садится на ветку. Когда устает слон, он вешает нос. Когда устает человек – он все равно продолжает думать!

– А рыба? – интересуюсь я.

– А что рыба?

– Ну… что делает рыба, когда устает она?

– Когда устает рыба, она уже ничего не делает, потому что ее жарят. А перед тем как пожарить, ей вырезают жабры!

– Вырезают?

– Вырезают! А человеку мозги не вырезают! Человека с мозгами отправляют в могилу целиком. И делает это общество!

– А кстати, что вы можете сказать про общество? – пытаюсь я увести разговор в сторону.

– Общество? – переключает сознание Сократ. – О нем уже все сказал Лев Толстой в романе «Анна Каренина». Помните, о чем этот роман?

– Ммм… об Анне… Карениной? – отвечаю я, испытывая некоторые сомнения.

– Нет, дорогой, – улыбается гость, заметив мое замешательство. – Этот роман об обществе. О нашем с вами обществе, способном превратить умную, красивую и цветущую женщину в суицидную наркоманку.

– А как же любовь?

– Любовь – это ожог тела, вывернутого наизнанку, – резюмирует визитер.

– Допустим, – уступаю я ясности мышления собеседника (желая пощекотать иной мотив). – Раз уж вы заговорили об этом сами, скажите, пожалуйста, что вы думает о биче современного человечества – наркомании? И как, по-вашему, с ней нужно бороться?

– С чем?

– С наркоманией.

– Вольной?

– Нуу… вольной… или невольной.

– А ей разрешили заниматься спортом?

– Кому?

– Наркомании.

– В смысле?

– Вы же предлагаете с ней бороться.

– Нет. Я предлагаю бороться с ней! В том смысле – как ее извести… Как растуманить сознание людей?

– Ну вот, вы опять вспомнили про сознание, – смеется Сократ. – Я вижу, оно вам не дает покоя?

– Не дает, – соглашаюсь я.

– Хорошо, я попробую ответить на ваш вопрос. Раньше в нашей стране люди думали, что все верующие – наркоманы. Так?