Не вступая в их разговор, я извлекла из собственной сумки «зеркало» и пошла вдоль колб и трубочек, внимательно вглядываясь в пластину. Аппарат ровным счетом ничего не показал. Но это еще не доказательство. В данный момент воздействие на чей-либо мозг не производится, но не исключено, что в конструкции все же задействована темная магия. Как только ее начнут применять по назначению, «зеркало» отреагирует.

— Значит, природные, — повторил между тем Алджи, подходя поближе. — А не подскажете, что это за жидкость?

Он указал на сосуд, в котором плескалось нечто красное.

— Кровь, — будничным тоном отозвался Маскотт.

— Неужели? — столь же буднично откликнулся Алджи. — Не подскажете, чья именно?

— Понятия не имею, — последовал безразличный ответ. — Да вы не переживайте так сильно. Не факт, что человеческая. И даже если человеческая, это вовсе не означает, что ее обладатель мертв. Незначительная потеря крови даже полезна для здоровья, а здесь совсем немного.

— То есть вы хотите сказать, что сами не знаете, кто и что сюда налил?

— Говорю же: кровь! — раздраженно рявкнул Маскотт. — И не пытайтесь читать мне нотации. Так уж устроена природа, и так работает наука. Дорога к жизни идет через смерть, путь к исцелению — через кровь.

— К какому исцелению? — тут же ухватился за сказанное Алджи. — Вы больны?

Дворецкий раздраженно закатил глаза и даже распрямил спину, отвлекаясь от своей дражайшей конструкции.

— Если вы не способны постичь величие медицинской науки, даже не пытайтесь лезть в эти материи, — отрезал он. — Я не болен. Я — изобретатель и стою на пороге открытия. Еще чуть-чуть, и мне удастся вывести формулу универсального лекарства от любых болезней. А вы стоите тут и мешаете мне со своими дурацкими вопросами.

— Лекарство от любых болезней?

Мне не требовалось слышать иронию в голосе Алджи, чтобы понять: в версию Маскотта он не поверил ни на грош. И тут я могла с ним только согласиться. Вера в сказки — это, конечно, прекрасно, но все же взрослому человеку следует относиться к сказкам по меньшей мере избирательно.

Однако сам дворецкий-ученый, если и заметил иронию, никак на нее не отреагировал.

— Да, именно, лекарство от всех болезней, — подтвердил он. — Теперь вы понимаете, насколько важному делу мешаете?

— Да уж, могу себе представить, — отозвался Алджи, медленно прохаживаясь вдоль конструкции.

Вот это дворецкого явно нервировало. Видимо, боялся, что незваный визитер не то ненароком, не то умышленно повредит его драгоценные банки и склянки. А вот все остальное, включая должность визитера и, соответственно, вероятность скорого разоблачения, его, похоже, нисколько не смущало. И это казалось очень странным. А когда в поведении человека наблюдается вопиющая странность, мои мысли движутся в одном отработанном направлении.

Подойдя к сосуду с красной жидкостью, я повнимательнее присмотрелась, осторожно поднесла к поверхности руку и, убедившись, что не обожгусь, окунула палец в содержимое. Затем поднесла ко рту и, к недоумению обоих свидетелей этого процесса, попробовала жидкость на вкус. Поморщилась: мои подозрения оправдывались. Оглядевшись, я обнаружила поблизости что-то вроде небольшой деревянной чашечки без ручек, окунула в сосуд и, под ошарашенным взглядом Алджи, выпила содержимое. После чего скривилась еще сильнее.

— Тиана, ты что? — выпалил Алджи.

— Хочу стать вампиром, поэтому пью кровь, — радостно сообщила я. И вновь поморщилась. — Ненавижу томатный сок.

— Это томатный сок? — изумился Алджи.

— Угу. Гадость редкостная. Вампира из меня не выйдет, зато теперь меня станут бояться все помидоры в округе.

— И как это понимать? — повернулся к Маскотту Алджи.

Тот лишь недоуменно моргал. Похоже, и сам не ожидал, что содержимое сосуда окажется настолько невинным.

— Ну а что? — пожала плечами я, переходя к следующему сосуду. — Витамины весьма полезны для здоровья. Я плохо в этом разбираюсь, но в помидорах же, наверное, есть витамины?

Великий ученый, увы, не счел нужным удовлетворить мое любопытство. Он поспешил повторить мой подвиг, то бишь удостовериться в том, что алая жидкость — это действительно не что иное, как томатный сок. Я же продолжила дегустацию и быстро удостоверилась в том, что содержимое прочих сосудов столь же безвредно — и даже по-своему полезно.

На Маскотта было жалко смотреть. Он сел на низкую скамью, тянувшуюся вдоль стены, и обхватил голову руками.

— Я не понимаю, — жалобно пробормотал он. — Что все это означает?

И почему-то устремил полный мольбы взгляд именно на нас, словно мы могли дать ответ на высказанный вопрос. Впрочем, если говорить совсем откровенно, кое-какие предположения у меня были, и я не видела причин ими не поделиться.

— Насколько я понимаю, эти сосуды наполняли не вы? — поинтересовалась я.

Маскотт нахмурился и заморгал, как человек, с трудом фокусирующийся на разговоре.

— Я не знаю… Наверное, нет. Я только работал над достижением результата. Я знал, что выполняю важную миссию…

— Вам кто-то это сказал? — уточнила я.

— Не помню, — после продолжительной паузы покачал головой дворецкий. — Но я точно это знал. И знал, что остается совсем немного работы. Открытие совсем близко, и надо только как следует поднапрячься… А выясняется, что здесь нет ни одного стоящего ингредиента?

Я не стала уточнять, что фрукты и овощи — продукты по-своему весьма стоящие. Зачем издеваться над человеком, на которого и так было больно смотреть?

— Темное воздействие? — негромко уточнил Алджи.

Я кивнула.

— Видимо, парню внушили, что он занимается невероятно важным делом, подбросили вот эту ерунду и предоставили самому себе здесь в подвале. Скажите, — обратилась я уже к Маскотту, — вы никогда прежде не занимались алхимией? Или, может быть, собирались заниматься?

— Очень хотел, — мрачно изрек дворецкий. Он все еще пребывал под действием магии и не до конца осознавал происходящее, но уже начинал понимать, что его жестоко обманули. — Мечтал даже. В детстве и юности. Но семья была бедная, не было денег на обучение.

— И ему пришлось пойти в услужение, — позволила себе продолжить рассказ я, обращаясь по-прежнему к Алджи. — Он даже хорошо продвинулся по карьерной лестнице: дворецкий в таком замке — это весьма высокая должность. Но мечта осталась, и она была совсем о другом. Наверное, он кому-то об этом рассказывал или случайно обмолвился, а тот, кто надо, услышал или специально выяснил. Обладая нужными магическими возможностями, было совсем нетрудно внушить человеку, что его юношеская мечта сбылась, он действительно великий алхимик и вот-вот совершит открытие, которое перевернет судьбу человечества.

Алджи покосился на несостоявшегося алхимика со смесью жалости и неприязни. Возможно, причина второго чувства заключалась в недоброжелательном, раздражительном и даже грубом поведении последнего. Ведь такое обращение к темной магии никакого отношения не имело. Человеку внушили, будто он ставит важные опыты, а вот смотреть на окружающих сверху вниз он выбрал сам. А может быть, Алджи считал, что к своей мечте, если она настоящая, следует стремиться изо всех сил, если не получается сразу, но накопив денег за год или пять; если не получается прямыми путями, значит, окольными… Трудно сказать: спрашивать его в присутствии дворецкого было бы некрасиво, а впоследствии стало не до того.

— Вопрос заключается в том, зачем кому-то понадобилось так поступать, — проговорил Алджи. — Хотя постой-ка… Глупый вопрос. Вариантов всего два. Возможно, господин дворецкий сильно мешал тому, кто нас интересует, этот человек решил устроить ему искусственное занятие, чтобы не путался под ногами. Хотя в этом случае ненужного свидетеля можно было устранить более простым и надежным способом. Либо его посадили здесь специально для нас, в качестве козла отпущения. Было очевидно, что в его объяснения мы не поверим. Поведение его более чем подозрительно. Проведение эдаких опытов в подвале, в комнате, о которой мало кто знает, наводит на нехорошие мысли. Если бы мы купились, то вызвали бы сейчас коллег, арестовали дворецкого, вывезли на экспертизу все это хозяйство…