— Это действительно впечатляет. И что, неужели вы не нашли своему таланту лучшего применения, чем издеваться над человеческой психикой?

— А какое ему можно найти применение? — пожал плечами блондин. — Я могу передавать изображение на мизерные расстояния, в радиусе нескольких ярдов. В большинстве случаев это вообще не имеет смысла. Ну будет человек стоять в двух ярдах от вас, а я сделаю так, чтобы вы его увидели еще и в пяти ярдах тоже. И что? Какая польза от такого дублирования? Единственный смысл — это когда изображение передается через стену, вот как сейчас. Но и это крайне редко бывает нужно.

— Если вы все делаете в одиночку, тогда конечно. — В арбалете точно не было нужды, так что я вернула его на специальный ремень. — Но вы хоть понимаете, чего можно достичь, если объединить ваш талант со знаниями рыжеволосых экспертов? Ни один маг не способен передать звук на такое расстояние, на какое он передается при помощи эхолиний. И тем не менее эхолинии были изобретены. Вполне вероятно, что вместе со специалистами по магическим технологиям вы могли бы создать прибор, аналогичный эхоприемнику, но воссоздающий не только звук, но и изображение. Визуальные эхолинии! И визуальные эхофоны! Вы только вдумайтесь в это!

Не знаю, как блондина, а лично меня эта идея приводила в священный трепет. Впрочем, и он слушал по меньшей мере с интересом.

— И вместо того, чтобы заниматься настолько перспективными проектами, вы тратите время на то, чтобы трепать нервы никому не навредившему человеку.

Все-таки я разговаривала с преступником и потому сочла нужным завершить разговор на укоризненной ноте. Такой ход заставил блондина начать оправдываться.

— Для того чтобы заниматься исследованиями подобного масштаба, необходимы средства, и немалые! — воскликнул он. — И где же я, по-вашему, их возьму? Пусть эта квартира не вводит вас в заблуждение. — Он обвел беглым взглядом богато убранную комнату. Жилье в этом районе, к слову, тоже являлось совсем не дешевым. — Это квартира не моя; госпожа Дрейк просто так устроила, чтобы я смог перебраться сюда на период, необходимый для ее проекта.

— Знаю, что это не ваше жилище, — кивнула я. — Мне известно, кто хозяин квартиры, а также куда и как надолго он уехал. Кроме того, и внешнее описание его имеется, и вы под него совершенно не подходите.

Я сжала губы, сцепила пальцы рук и в задумчивости устремила взгляд в одну точку. Блондин следил за мной с ярко выраженным беспокойством.

— Давайте договоримся так, — предложила я. — Я не стану передавать ваше дело в соответствующие инстанции. Вы же, во-первых, немедленно прекратите всякое сотрудничество с госпожой Дрейк, а во-вторых, займетесь развитием магических технологий. Я свяжу вас с человеком, который вкладывает средства именно в такие проекты. Он же сможет свести вас с нужными специалистами.

— Вы это серьезно? — спросил блондин с тщательно сдерживаемым восторгом: слишком сложно ему было поверить, что он так легко отделается, да еще и окажется в выигрыше. — А… вы сможете закрыть дело? Насколько я понимаю, оно уже было формально заведено?

— Ну, дело заведено о злоупотреблении темной магией, — хитро протянула я. — А, как вы сами говорите, темная магия в данном случае задействована не была. Так что я могу с чистой совестью закрыть его за отсутствием улик. А светлый отдел пусть сам разыскивает своих преступников. Это вне моей компетенции.

— А… меня вы тоже отпустите? — боязливо уточнил «джинн».

— А что с вами делать? — откликнулась я. — Сажать в бутылку и забрасывать на дно океана? Идите. Но, — я вытянула вперед указательный палец, — до первого рецидива. Учтите, если я еще раз поймаю вас на незаконном использовании актерского таланта, займусь вами всерьез. И в случае необходимости поднять старое дело не составит труда.

В общем, можно считать, что дело решилось полюбовно. Вилмару перестали морочить голову, и он смог спокойно пить свое любимое вино как в одиночестве, так и в хорошей компании. Говорят, он как-то раз повстречал на улице того самого «джинна», узнал его и пригласил к себе. После чего они дружно распили несколько бутылочек красного ломбергского. Блондина же я познакомила с Дунканом Веллореском. Того, как и меня, чрезвычайно воодушевили открывающиеся перспективы, и вскоре работа уже шла полным ходом.

А вот в участке меня ждали неприятности. Вернее, не столько меня, сколько Алджи, но от этого было не легче. Даже, наоборот, тяжелее.

Когда нас обоих вызвали в кабинет Дедушки, я немного удивилась, но не более того. Ситуация была нестандартная: просто так в кабинет главы участка не приглашали, а в проводившихся там совещаниях участвовали начальники отделов, но никак не простые следователи вроде меня. К тому же о таких совещаниях, как правило, предупреждали заблаговременно. А тут внезапно, без предварительной договоренности, — обоих к полковнику Ленну.

Мы пришли. Полковник велел закрыть дверь, поднялся из-за стола и, практически игнорируя меня, остановился напротив Алджи. Дедушка был чуть пониже, но шире в плечах и вообще казался сейчас крупнее — то ли из-за формы, четко указывающей на разницу в чине, то ли из-за начальственной осанки, то ли из-за гневного выражения лица.

— Алджернон Уилфорт! — начал он. Нехорошее предчувствие усилилось: когда к нижестоящим обращались не по званию, это был плохой признак. — Мне стало известно, что вы состоите в интимных отношениях с присутствующей здесь сержантом Рейс.

Я постаралась сохранить самый что ни на есть невозмутимый вид, но внутри все оборвалось. Как он узнал? Не от Райана и не от Дика, в этом я готова была поклясться. Кто же тогда? Тот паренек, что чуть не застал нас за неподобающим занятием в кабинете у Алджи, успел что-то заметить? Кто-нибудь еще? Конечно, мы старались шифроваться, но совсем уж профессиональную конспирацию не устраивали, а в некоторых случаях, пожалуй, бывали излишне беспечны.

— Полагаю, вам известно, что подобные отношения между начальником и подчиненной строжайше запрещены уставом? — холодно и зло продолжал полковник. — И что при определенных сопутствующих обстоятельствах наказание является крайне суровым, вплоть до лишения свободы?

До сих пор Алджи молчал, даже не порываясь ни возразить, ни как-либо оправдаться. Сейчас, получив прямой вопрос, он коротко ответил:

— Мне это известно.

— И тем не менее вы сочли возможным самым недопустимым образом нарушить устав? — рявкнул полковник. — Воспользовались своим служебным положениям в личных целях? Здесь вам не светский раут и тем более не бордель! Сюда приходят для того, чтобы служить отечеству, а не для устройства личной жизни и тем более не для утоления низменных потребностей!

Алджи по-прежнему слушал молча, будто так и было надо, не пытаясь вставить ни слова. Не объясняя, что служебным положением он вовсе не пользовался, что в отношения мы вступили по обоюдному желанию и, следовательно, ответственность тоже несем оба. Я понимала, что, раз он молчит, сказать все это следует мне, но краска стыда заливала лицо и уши, и язык будто прирос к нёбу.

— За нарушение устава вы лишаетесь звания майора, в которое были недавно произведены. Отныне вы снова капитан. Я закончил, — требовательно произнес полковник, давая понять, что не желает долее лицезреть нарушителя в своем кабинете.

Не произнося ни слова, с прежним каменным лицом Алджи развернулся и послушно покинул кабинет.

— Я крайне разочарован в вас, сержант Рейс, — бросил мне полковник, и я с упавшим сердцем покинула кабинет вслед за Алджи.

Оказавшись в коридоре, я сразу же увидела лейтенанта Каронда, злорадно скалящего зубы. Понять, кто так старательно следил за Алджи, чтобы на чем-нибудь его подловить и сделать гадость, стало теперь несложно. Ведь именно стараниями Алджи Каронд был в свое время понижен в лейтенанты. И именно за неуставные отношения; точнее сказать, за попытку в оные вступить.

— Тиана! Тиана, ну ты что?

Я сидела на диване в гостиной, а Алджи стоял рядом на коленях, прижимая меня к себе. По моим щекам ручьем текли слезы, а при всхлипываниях тело сотрясалось, как в агонии.