И тогда главарь рутьеров созвал своих людей. Не ожидая приказа своих французских господ, он воскликнул: «Вперед, нападем на них!»
И вот они уже на мосту, их больше тысячи, босые, в одних штанах и рубахах. Одни размахивали топорами, а другие дубинами. Молодые люди из Безье начали отступать к городу, ворота которого оставались открытыми.
Но было уже слишком поздно закрывать их, потому что армия рутьеров была уже здесь, у всех рвов и у подножия укреплений. Они ставили лестницы, лезли на стены, разбивали ворота, и вот они уже заполнили улицы города…
Эти бродяги проникали везде, врывались в дома, и убивали всех жителей, которых встречали. Рыцари–крестоносцы спешно вооружались, видя, что добыча сейчас от них ускользнет. Они отправились в шатер аббата Сито. Боясь не отличить злых от добрых, они спросили его, как следует различать еретиков от добрых католиков.
Ответ аббата был таков:
«Убивайте всех, ибо Господь узнает Своих!»
Но когда рыцари взобрались на мост, город был уже взят. Кроме того, он попал в руки рутьеров. Улицы были заполнены народом, толпа разбегалась в страхе, вопя от ужаса и ища убежища во всех церквах города.
Стоя перед своим шатром, аббат Сито потирал руки:
«Пусть чудесная месть Божья свершится!»
Пейре был в дворцовой конюшне. Он быстро оседлал боевого коня своего хозяина, освободил других лошадей, и, пользуясь всеобщим замешательством, поскакал по улицам среди толпы.
Все колокольни города беспрерывно звонили, как если бы сзывали на заупокойную мессу. Дома уже горели, и дым пожаров заполнил улицы подобно густому туману.
Все люди с криками рвались в церкви. Рутьеры убивали и грабили. Они вошли во вкус, не боялись отпора и смерти, и убивали женщин и детей, пытавшихся бежать в ужасе в переплетении узких улиц, чтобы добраться до церквей.
Тех, кто тщетно пытался защититься, убивали, так же, как и стариков в их собственных домах. Эта армия диких босяков со смехом взваливала себе на плечи разное добро, которое обнаруживала. Каждый из них мог обчистить десять домов, какие только пожелал. И теперь эти оборванцы считали себя богатыми.
Перед церковью Магдалины стоял священник, одетый в ризы для служения. Церковь была полна столпившихся и напуганных верующих, туда собралось несколько тысяч народу.
Священник зашел внутрь и закрыл двери, готовый служить мессу.
Но вот бандиты уже здесь, они силой врываются в храм. Ничто не может остановить их жажду убийства — ни священник в ризах, ни алтарь, ни распятие. Пейре пустил лошадь в галоп, чтобы попытаться помочь, но было уже слишком поздно, его разящий меч был уже беспомощен. Мильсодор стала на дыбы и развернулась; бандитов было слишком много, нужно было отступать.
Внезапно наступило молчание: колокола перестали звонить.
Крестоносцы желают своей доли
Бандиты сделали свое дело, они убили всех, кто был в церкви — женщин и детей, стариков и священника. Но молчание длилось всего лишь несколько минут; на мостовой улиц зазвенели копыта.
А вот и рыцари–крестоносцы, скакавшие галопом и желавшие своей доли.
Французские рыцари пребывали в гневе, ведь босяки опередили их в захвате трофеев. Они стали обыскивать дома, которые были уже захвачены, и направляли своих лошадей туда, куда им было удобно.
Но король рутьеров, видя, что добыча уходит, воскликнул:
«Огня! Огня!»
Рутьеры схватили факелы и подожгли весь город. Те, кто еще не погиб, вновь попытались бежать. Но огонь охватывал дом за домом, и Пейре тоже бросился к выходу из этой ловушки, в которую превратился пылающий город.
Вот он уже перед кафедральным собором, но враги и там сделали свое дело, как в церкви Магдалины, как во всех других церквях Безье — святого Афродизия или святого Петра — рутьеры поубивали всех невинных людей.
«Я должен предупредить своего виконта, добраться до Каркассона, уйти от крестоносцев. Ничто не может меня остановить, даже сама смерть!»
Галопируя по улице, зигзагом спускающейся вниз, Мильсодор опрокидывала всех на своем пути, скакала, уворачивалась, и наконец, совершила прыжок из пылающих ворот в сверкающие воды реки.
Тогда Пейре показалось, что он падает в колодец света.
Горизонт, казалось, пылал, когда Пейре увидел Каркассон. Вечерний летний ветерок словно бы заставлял танцевать деревья на берегу реки. Но он словно бы видел перед собой эти почерневшие сожженные тела, которые корчились в мучениях, вздыхая и плача.
Тень укрыла долину, но Мильсодор и ночью распознала брод через Од и место, где его можно было перейти. Пейре поднял голову и увидел, как наверху возвышается острая башня, называемая башней Роже Безьерского, над самим дворцом.
В этот час город казался вымершим, все спали.
Затрубил рог. Ему открыли ворота, и копыта Мильсодор зацокали по мостовой таким греющим сердце звуком, высекая искры во тьме.
Пейре сразу же направился на площадь де ль’Орм, напротив донжона и дворца виконта. Несколько стражей играли в кости, освещенные светом маленькой калели. Свет масляной лампы отбрасывал слабую тень Мильсодор на стены конюшен.
Белая сова взлетела к далекой луне, услышав громкий крик Пейре, разносящийся эхом в ночи:
«Они все убиты! Они все убиты!»
