Счастливый день, счастливое собрание… В судьбе Булата, не столько соседствующей с нашей судьбою, а, пожалуй, возглавившей её течение, то вялое, то горестное, в этой судьбе есть нечто, что всегда будет приглашать нас к пристальному раздумью. Может быть, устройство личности Булата, весьма неоткровенное, не поданное нам на распахнутой ладони… Устройство этой личности такою, что оно держит нас в особенной осанке, в особенной дисциплине. Перед ним, при нём, в связи с ним, в одном с ним пространстве не следует и не хочется вести себя недостойно, не хочется поступиться честью, настолько, насколько это возможно. Всё-таки хочется как-то немножко выше голову держать и как-то не утруждать позвоночник рабским утомлённым наклоном. Булат не повелевает, а как бы загадочно и кротко просит нас не иметь эту повадку, эту осанку, а иметь всё-таки какие-то основания ясно и с любовью глядеть в глаза современников и всё-таки иметь утешение в человечестве. Есть столько причин для отчаянья, но сказано нам, что уныние есть тяжкий грех. И может быть, в нашей любви, в нашем пристрастии к Булату есть некоторая ни в чем не повинная корысть, потому что, обращаясь к нему, мы выгадываем, выгадываем свет собственной души…
Песенка для Булата Мой этот год — вдоль бездны путь. И если я не умерла, то потому, что кто-нибудь всегда молился за меня. Всё вкривь и вкось, всё невпопад, мне страшен стал упрёк светил, зато — вчера! Зато — Булат! Зато — мне ключик подарил! Да, да! Вчера, сюда вошед, Булат мне ключик подарил. Мне этот ключик — для волшебств, а я их подарю — другим. Мне трудно быть не молодой и знать, что старой — не бывать. Зато — мой ключик золотой, а подарил его — Булат. Слова из губ — как кровь в платок. Зато на век, а не на миг. Мой ключик больше золотой, чем золото всех недр земных. И всё теперь пойдёт на лад, я стану жить для слёз, для рифм. Не зря — вчера, не зря — Булат, не зря мне ключик подарил! 1972 Шуточное послание к другу Покуда жилкой голубою безумья орошён висок, Булат, возьми меня с собою, люблю твой лёгонький возок. Ямщик! Я, что ли, — завсегдатай саней? Скорей! Пора домой, в былое. О Булат, солдатик, родимый, неубитый мой. А остальное — обойдётся, приложится, как ты сказал. Вот зал, и вальс из окон льётся. Вот бал, а нас никто не звал. А всё ж — войдём. Там, у колонны… так смугл и бледен… Сей любви не перенесть! То — Он. Да. Он ли? Не надо знать, и не гляди. Зачем дано? Зачем мы вхожи в красу чужбин, в чужие дни? Булат, везде одно и то же. Булат, садись! Ямщик, гони! Как снег летит! Как снегу много! Как мною ты любим, мой брат! Какая долгая дорога из Петербурга в Ленинград. 1977 Письмо Булату из Калифорнии Что в Калифорнии, Булат, — не знаю. Знаю, что прелестный, пространный край. В природе летней похолодает, говорят. Пока — не холодно. Блестит простор воды, идущий зною. Над розой, что отрадно взору, колибри пристально висит. Ну, вот и всё. Пригож и юн народ. Июль вступает в розы. А я же «Вестником Европы» свой вялый развлекаю ум. Всё знаю я про пятый год столетья прошлого; раздоры, открытья, пререканья, вздоры и что потом произойдёт. Откуда «Вестник»? Дин, мой друг, славист, профессор, знаний светоч, вполне и трогательно сведущ в словесности, чей вкус и звук нигде тебя, нигде меня не отпускает из полона. Крепчает дух Наполеона. Графиня Некто умерла, до крайних лет судьбы дойдя. Все пишут: кто стихи, кто прозу. А Тот, кто нам мороз и розу преподнесёт, — ещё дитя безвестное, но не вполне: Он — знаменитого поэта племянник, стало быть, родне известен. Дальше — буря, мгла. Булат, ты не горюй, всё вроде о’кей. Но «Вестником Европы» зачитываться я могла, могла бы там, где ты и я брели вдоль пруда Химок возле. Колибри зорко видит в розе насущный смысл житья-бытья. Меж тем Тому — уже шесть лет! Ещё что в мире так же дивно? Всё это удивляет Дина. Засим прощай, Булат, мой свет. 1977 Дарующий радость Фирма «Мелодия» предлагает Вашему вниманию… — я написала эти слова, и рука моя надолго остановилась. Темнело, светало, таяло, морозило, шёл снег — я не умела продолжить. Но почему? Казалось бы, всё волшебно просто… Фирма «Мелодия» делает Вам и мне, нашему общему неисчислимому множеству драгоценный подарок — Вы сами видите, каков он. Но до того, как Вы возьмёте его в руки, я должна объяснить вот этому листу бумаги, почему мне так трудно соотносить с ним перо.
Когда-то, давно уже, я поздравляла читателей «Литературной газеты» с Новым годом, с чудесами, ему сопутствующими, в том числе с пластинкой «Алиса в Стране чудес», украшенной именем и голосом Высоцкого. А Высоцкий горько спросил меня: «Зачем ты это делаешь?» Я-то знала — зачем. Добрые и доблестные люди, ещё раз подарившие нам чудную сказку, уже терпели чьё-то нарекание, нуждались хоть в какой-нибудь поддержке и защите печати. С тех пор прошло ровно десять лет. Я пишу это в декабре 1986 года. |
