Наконец я нахожу Сьюзен. Она сидит в другом конце зала, за столом на возвышении. Опустив голову и прикрыв ладонью лицо, свекровь читает меню. Подняв взгляд, она замечает меня. Мы долгое мгновение смотрим друг на друга. Ее веки припухли, глаза покраснели, однако на лице выражение крайней деловитости.

— Здравствуйте, — говорю я, опускаясь на стул.

Она не поднимается, чтобы меня поприветствовать.

— Здравствуй, — отвечает она, меняя позу. — Я заезжала вчера вечером в квартиру Бена…

— В квартиру Бена?

— Ту, что на бульваре Санта-Моника. Я поговорила с его соседом по квартире, и он сказал, что Бен съехал в прошлом месяце.

— Верно.

— Он сказал, что Бен переехал к девушке по имени Элси.

— Да, ко мне, — радуюсь я тому, что теперь-то она мне поверит.

— Я так и поняла, — сухо отрубает Сьюзен и кладет на стол передо мной папку. — Я получила ее из похоронного бюро. В ней перечислены все варианты организации похорон.

— Ясно.

— Нужно решить всё насчет цветов, церемонии, некролога и тому подобного.

— Ладно. — Мне не совсем понятно, что включает в себя это «тому подобное». Я никогда раньше не оказывалась в такой ситуации.

— Думаю, будет лучше, если ты сама займешься всеми этими приготовлениями.

— Я? — Вчера Сьюзен отказывала мне в праве даже в больнице находиться. А теперь хочет, чтобы я занялась подготовкой похорон? — Вы совсем не хотите в этом участвовать? — с сомнением спрашиваю я.

— Совсем. Я не буду тебе мешать. Думаю, правильнее будет, если ты сама обо всем позаботишься. Ты считаешь себя его ближайшим родственником…

Она замолкает, но я и так знаю, чем она собиралась закончить фразу. Она собиралась сказать: «Ты считаешь себя его ближайшим родственником, вот и получай». Я не обращаю внимания на ее поведение, пытаясь думать в этот момент о — своем, ее, нашем — Бене.

— Но… вся его семья должна участвовать в этом.

— Я — это вся семья, что у него есть, Элси. Была. Я — всё, что у него было.

— Знаю. Просто… вы тоже должны в этом участвовать. Мы должны сделать это вместе.

Сьюзен некоторое время молчит, глядя на меня с горькой улыбкой на губах. Потом, опустив взгляд на столовые приборы, теребит салфетку и вертит в пальцах солонку.

— Бен явно не хотел, чтобы я была вовлечена в его жизнь. Не вижу причины быть вовлеченной в его смерть.

— Почему вы так говорите?

— Потому что он не посчитал нужным поделиться со мной тем, что женится, или тем, что переезжает к тебе, поделиться хоть чем-то, связанным с тобой. И я… — Она вытирает салфеткой слезу, деликатно и не спеша. Встряхивает головой. — Я не намерена обсуждать это с тобой, Элси. На тебе масса приготовлений. Всё, чего я прошу — сообщить мне, на какое время будет назначена служба и что будет с его прахом.

— Бен хотел, чтобы его похоронили, — отвечаю я. — Он сказал мне, что хочет быть похороненным в спортивных штанах и футболке. Чтобы ему было удобно.

Когда мы говорили об этом, мне показалось это милым. Разве я могла подумать, что к моменту его смерти не буду дряхлой старушонкой? Что и нескольких месяцев не пройдет, как это случится?

Вокруг глаз и рта Сьюзен прорезаются глубокие морщинки — она разозлилась. Складки у губ впервые выдают ее возраст. У моей мамы такие же? Я так давно ее не видела, что даже не помню.

Может быть, Сьюзен не осознавала до конца, что делает? Может быть, считала себя достаточно сильной для того, чтобы пусть и во вред себе, но досадить мне — отдать мне все эти похоронные приготовления в качестве наказания. Но она не настолько сильна. И уже недовольна.

— Всех членов нашей семьи кремировали, Элси. И я никогда не слышала от Бена, что он хочет другого. Просто скажи мне, что будет с его прахом. — Сьюзен смотрит в стол и глубоко вздыхает, выдувая воздух изо рта на колени. — Мне пора.

Она встает из-за стола и уходит. Не оглядываясь, не признавая моего существования.

Я хватаю папку и иду в лобби, где меня терпеливо дожидается Анна. Она отвозит меня домой, и я сразу направляюсь к двери. Осознав, что оставила ключи внутри, я разворачиваюсь и начинаю плакать. Успокаивая меня, Анна снимает запасной ключ от моей двери со своей связки и протягивает его мне. Она протягивает мне его так, словно одного этого достаточно, чтобы у меня всё снова стало хорошо, словно я рыдаю только потому, что не могу попасть в квартиру.

ЯНВАРЬ

«Пора вставать и сиять, Элси Портер! Можно пригласить тебя на обед?» — пришло мне на утро сообщение от Бена. Я с радостным визгом вскочила с постели и секунд десять как полоумная скакала на одном месте. В моем теле было море энергии, а выплеснуть ее было некуда.

«Конечно. Куда?», — ответила я Бену и таращилась на экран, пока тот не засветился.

«Я заеду за тобой. В полпервого. Где ты живешь?».

Напечатав ему свой адрес, я галопом помчалась в душ, как будто времени у меня было в обрез. Времени же у меня было навалом. Я затянула волосы в высокий хвост, надела любимые джинсы и премиленькую кофту, и без четверти двенадцать уже была полностью готова. До встречи с Беном оставалось еще больше получаса, и дабы не чувствовать себя жалкой и глупой, сидя дома разодетой, я решила немного пройтись. Вся в предвкушении и возбуждении вышла за порог и захлопнула дверь. Забыв дома и ключи, и мобильный, и кошелек.

В груди суматошно забилось сердце, мысли разбежались. У моей подруги имелся запасной ключ, но мне это ничем не помогало, потому как я не могла ей позвонить.

Я прошлась туда-сюда по улице в надежде найти на дороге мелочь, чтобы потом позвонить Анне из телефона-автомата, но оказалось, что народ не разбрасывается четвертаками. Удивительно. Это же мелкие монетки, я бы даже сказала, почти всегда ненужные. И вот, когда они мне очень, ну очень нужны, я вдруг осознаю, что без них никуда. В конце концов я решила все равно поискать платный телефон. Может, в нем монетка застряла, и я смогу позвонить. А может как по-другому исхитрюсь звякнуть бесплатно. Однако обшарив окрестности, я не нашла ни одного телефона. Мне оставалось только одно — другого рационального решения я придумать не смогла: проникнуть в свой собственный дом незаконным путем.

Что я и попыталась сделать.

Я находилась на уровне второго этажа моего дуплекса, откуда могла попасть на свою веранду с главной лестницы, поэтому я поднялась по ступенькам, забралась на ограду и попыталась ухватиться за перила своей веранды. Я была уверена, что если у меня получится уцепиться за перила рукой и перекинуть через них ногу, то задуманное не закончится тем, что я грохнусь и сверну себе шею. Оттуда мне нужно будет всего лишь пролезть через маленькое отверстие для собаки, вырезанное в сетчатой двери прежними жильцами. Я ненавидела это отверстие до этого самого момента, когда оно вдруг стало видеться моим единственным спасением.

Не прекращая попыток ухватиться за перила веранды, я пришла к осознанию, что план-то у меня, видать, идиотский, и не сулит мне ничего хорошего. Если я так долго не могу дотянуться до перил, то какого лешего решила, что с легкостью перекину через них ногу?

Я мужественно сделала еще одну, последнюю попытку, после чего меня посетила очередная нелепая идея — попробовать сначала закинуть на перила ногу. Что я и делала, раскорячившись, когда появился Бен.

— Элси?

— А? — чуть не сверзилась я с ограды. Спрыгнула вниз, покачнулась, но равновесие удержала. — Привет, Бен! — Я сбежала по ступеням и обняла его.

— Что ты там вытворяла? – засмеялся он.

Я смутилась, но мое смущение не было неприятным.

— Пыталась вломиться к себе в дом. Я захлопнула дверь, забыв внутри и телефон, и деньги, и ключ.

— У тебя нет запасного ключа?

— Нет, — покачала я головой. — Я с какого-то перепуга отдала его своей подруге Анне, чтобы в случае необходимости, он был у нее.

Бен снова расхохотался, но у меня не было ощущения, что он смеется надо мной. Хотя фактически он надо мной и смеялся.