Профессор замолчал, вполне как будто удовлетворенный своей позицией. Он, если бы даже сам захотел, не мог бы заставить себя думать иначе. Действительно, есть принципы, которые нельзя нарушать безнаказанно, и тут Анатолий Николаевич был непоколебим.
ГЛАВА 5
— Надо, однако, что-то делать, а? — Актер попытался вывести из тупика спор. — Как-то довести дело до конца. Либо да, либо нет. Может быть, у вас есть какие-нибудь идеи?
И опять, как в начале вчерашнего разговора, в его тоне профессору почудился намек, подсказка (Анатолий Николаевич усилием воли подавил неприятное чувство), и вслед за тем из глубин сознания с пугающей неожиданностью выплыла простая и ясная мысль, как можно точно и наверняка разоблачить этого гениального мистификатора. Разоблачить сейчас же, не прибегая к сложным тестам, экспериментам, помощи свидетелей и прочим громоздким приемам. Он же сам отрезал себе путь, назвавшись сверхразумным существом!
Анатолий Николаевич выдернул из пластмассового стаканчика салфетный треугольник, взял услужливо предложенную актером ручку и сделал аккуратный рисунок: колодец и две перекрещенные жерди, идущие от углов дна к стенкам.,
— Вот. Определите диаметр колодца, если длина жердей — тридцать и пятьдесят с половиной, а высота их точки пересечения над дном колодца (он секунду подумал, прикидывая)… скажем, девятнадцать и две.
— Задача египетских жрецов, — с неприятно задевшим профессора удовлетворением сказал актер, принимая салфетку, — сводится к алгебраическому уравнению четвертой степени.
Он положил листок перед собой, взял у профессора ручку и принялся записывать.
Профессор с недоверием и одновременно с беспокойством следил за тридцатикопеечной ручкой, уверенно двигавшейся по бумаге. Что он делает? Не пытается же в самом деле решать? Да тут во всем ресторане салфеток не хватит!
— Сорок знаков достаточно? — спокойно спросил актер.
У профессора язык не повернулся сказать «да»: так дико прозвучал теперь этот вполне обычный в иной ситуации Вопрос. Он взял протянутый лоскут и увидел длинный ряд цифр, написанных под рисунком мелким каллиграфическим почерком.
— Очень хорошо, — сказал он после короткой паузы. — Очень хорошо. Теперь посидите немного, мне нужно сходить позвонить.
Он хотел было встать, но актер жестом остановил его.
— Не стоит затрудняться, Анатолий Николаевич. Звонить можно отсюда.
В ту же секунду на столе появился черный телефонный аппарат. Профессор вздрогнул от неожиданности, но тут же взял себя в руки. Спокойно! Пора бы уже привыкнуть. Только покосился по сторонам — не видел ли кто.
— Звоните, не смущайтесь, — подбодрил его актер. — Можете куда угодно — хоть в Белый дом.
Анатолий Николаевич криво усмехнулся и снял трубку, лишенную провода…
— Машенька, это я, — сказал он, услышав в трубке голос жены. — Да, да… все в порядке… я тут с одним товарищем немного задержался. Будь добра, Машенька, открой нижний ящик моего стола и достань оттуда папку с надписью «Алгоритмы»…
Месяц назад в плане последней работы Анатолий Николаевич составил алгоритм и программу для решения на ЭВМ задачи египетских жрецов. Составить-то составил, а опробовать не успел — отвлекли более срочные дела. Теперь представлялась возможность проверить «пришельца». Задача редкая, знают о ней только узкие специалисты, и цифры он назвал первые, какие пришли в голову. Эксперимент — чище не придумаешь!
Анатолий Николаевич записал программу, продиктованную по телефону женой, положил трубку и сразу же набрал второй номер — вычислительного центра. Он немного волновался, диктуя программу дежурному оператору. Попросил для проверки повторить цифры. Тот пообещал минут через пятнадцать-двадцать выдать решение — не до сорока знаков, разумеется: шкалы не хватит у машины, а только до тридцати пяти.
Все эти четверть часа оба просидели молча. Актер, сложив на груди руки, с отрешенным видом смотрел в зал. Профессор разглядывал странный телефон. «Ничего особенного, — успокаивал он себя, — радиотехнический фокус, и только». Тем не менее на душе у него было тревожно.
Сердце у него гулко и тяжело, стучало в груди, когда он вторично набирал номер вычислительного центра.
— Все в порядке, Анатолий Николаевич, записывайте, — услышал он сквозь гул работающих машин голос оператора.
Профессор положил перед собой салфетку с решением и приготовился писать.
— Значит так, пишите…
Первые же цифры, словно капли расплавленного свинца, прожгли мозг профессора. Точно! Ничего не видя вокруг и ничего не слыша, кроме монотонного голоса оператора, профессор записывал, нет, попросту списывал решение актера. После тридцать пятого знака оператор сказал: «Все» — и умолк.
Профессор медленно положил трубку. Снова и снова просматривал он длинный ряд цифр, сравнивая его с решением. Ни единой ошибки! Сорок знаков! С ума сойти… нет, немыслимо, невозможно!» Человеческий мозг не в состоянии… Ну извлечь корень из седьмой степени, возвести в степень, умножить — это могут люди-счетчики. Но найти алгебраическое решение, произвести подстановку и получить ответ с такой сатанинской точностью. Нет. Нет! Значит…
Послышался негромкий булькающий звук. Это он, потянувшись через стол, наполнял бокал профессора лимонадом. Анатолий Николаевич сделал глоток, медленно поднялся и подошёл к открытому окну.
Многоэтажные каменные истуканы полыхали в ночи желтыми кроссвордами окон, а между ними рвалась в ослепляющее созвездие огней тусклая лента шоссе. Далеко в сером месиве туч вспыхнул маленький белый куст молнии. Ветер донес приглушенный расстоянием раскат грома.
Профессор стоял с закинутыми за спину руками и смотрел в ночной город. Какие-то совсем лишние, тысячу раз кем-то повторенные фразы бестолковой канителью вились в его опустевшем мозгу.
Вот оно! Состоялось! Сбылась мечта сумасшедших умов… И конечно, не так, как ждали. Все не так. Ждали из космоса. Радиосигналов, ракет, тарелок. Ждали чего угодно и кого угодно, но непременно с парадного входа, с грохотом, эффектами — вот, мол, мы явились, давайте знакомиться. А вышло так — тихо и обыденно. Пришел самый обыкновенный человек и сказал — вот я…
ГЛАВА 6
Среди многочисленных качеств, составлявших духовный комплекс Анатолия Николаевича, имелось одно очень важное, без которого он никогда не достиг бы успехов в науке: умение смотреть фактам в лицо и под их давлением отказываться даже от самых стойких и привычных убеждений.
Остыв немного на влажном предгрозовом ветерке, он вернулся на место. От прежней его позиции не осталось и следа. Теперь это был ученый, принявший факт и желавший извлечь из него максимум пользы.
Понимая свою ответственность за результаты контакта, он теперь настроился на то, чтобы все как следует понять и запомнить, не упустив ни одной мелочи.
«Актер» сидел за столом в прежней позе — скрестив на груди руки — и спокойно ждал. Интересное дело: в глазах этого человека, посредника или как там еще, не виделось в общем-то того огромного интеллекта, который сейчас двигал им. Человек как человек, красивый, и только. А между тем перед тобой сидит представитель загадочного космического разума колоссальной мощи, и у него к тебе (именно к тебе из всех людей на Земле) какое-то, очевидно, важное дело. Профессор весь внутренне собрался, готовясь выслушать самое невероятное, самое неожиданное сообщение.
— Анатолий Николаевич, — очень обыденным тоном начал «актер», облокачиваясь о стол. — А что, если я скажу сейчас, что вы были правы, что все происшедшее лишь тонко организованная мистификация, эксперимент?
— Простите, не поверю, — не дрогнув, ответил профессор. — Уравнения четвертой степени в уме не решаются.
— А если я сейчас исчезну и больше не появлюсь?
— Это было бы бессмысленно с вашей стороны. Зачем же вы вступали в контакт?
— А в самом деле, зачем?
Сказал, как прибил к Месту. Анатолий Николаевич с недоверием глянул в спокойное лицо своего могущественного собеседника.
