Они бежали не торопясь, а голос гнавшегося за ними врага звучал все ближе и ближе. Наконец он уже раздался за грядой молодого ельника, который они только что миновали, — пес отставал от них всего шагов на сорок. Сердце Рыжего Лиса бешено колотилось, но он и не помышлял укрываться. Более того, он вдруг остановился и, круто повернувшись назад, решил встретить нападение грудью. Глядя на него, лисица тоже повернулась и стала рядом, такая же неустрашимая, как и он. Вот уже мягко зашуршали еловые ветки, и враг с лаем выскочил из чащи.

Увидев двух лисиц, пес скачками приближался к ним, сначала даже не осознав, что они отнюдь не убегают. Но наконец заметив, что они не двигаются и с готовностью ждут его, пес замер на месте и опустил свой горделиво задранный хвост. Однако колебался он секунды две, не больше: ну, разве это серьезный противник для сильной собаки — две тоненькие, молодые лисички? Пес снова заливисто взлаял и ринулся вперед. Лисья пара с пронзительным злобным тявканьем метнулась ему навстречу.

Надо сказать, что пес-полукровка не умел как следует драться со зверем, он специализировался лишь на выслеживании и гоне. Столь неожиданное и странное поведение лисиц застало его врасплох. Пока он раздумывал, противник уже накинулся на него, и завязалась ужасающая схватка. Пес действовал своими огромными челюстями с бешеной энергией, но только забил себе рот комками пушистой шерсти — так увертливы и проворны оказались его противники. Тем временем лис и его подруга сильно искусали ему задние лапы, распороли шкуру на загривке и шее — пес уже обливался кровью. Острая боль в задних лапах особенно напугала его. Чего доброго, ему перегрызут сухожилия! Пса охватил панический страх. Собрав все силы, он напрягся и вырвался, стряхнув с себя лисиц. Постыдно поджав свой гордый хвост, он повернул к дому и бросился в бегство. Рыжий Лис и его подруга кинулись вслед за псом, делая вид, что преследуют его, а затем, необычайно возбужденные легкой победой, побежали своей дорогой к норе на берегу речки.

Попав в сухую, теплую нору Рыжего Лиса, его подруга была очень довольна и тотчас же принялась расширять ее, хотя хозяина нора до сих пор вполне устраивала. Когда с заботами о жилище было покончено, лисья пара разделила свои охотничьи угодья на два участка: Рыжий Лис должен был охотиться в долине и по склонам холмов к востоку, то есть в наиболее опасных местах, а его подруга — в сравнительно спокойных урочищах, расположенных к западу, где не было ни ферм, ни собак и лишь случайно встречались лагеря лесорубов, не представлявшие собой никакой угрозы. Конечно, на участке лисицы было куда больше рысей и медведей, но она прекрасно знала, как обходить их стороной, и по этому поводу совершенно не беспокоилась. Лисица испытывала трепет только перед человеком — перед человеком и его деяниями, его друзьями и слугами.

В начале зимы в лесах дичь встречалась еще в таком же изобилии, как и осенью. Но вскоре после рождества зачастили снегопады, потом ударили жестокие холода, и дичь сразу словно исчезла. От стужи и голода гибли многие птицы и звери. Все, кто был жив, забирались в самые надежные, потайные убежища. Кое-какие птицы, обычно зимовавшие в этих местах, поневоле улетали дальше к югу, под более гостеприимные широты, в то время как с севера хлынули голодные стаи клестов и глупых красноголовых дубоносов, а вслед за ними летели самые отчаянные, ненасытные хищники — белый полярный ястреб и большая белая полярная сова. В землях Рингваака эти разбойники обрушились на зайцев и белок, мышей и куропаток, тетеревов и ворон — обитатели здешних лесов еще не привыкли к манере нападения северных убийц и часто обманывались их белой окраской. Как ни мало дичи оставил в лесах мороз, из-за сов и ястребов ее стало еще меньше. Лисы ненавидели этих бандитов, считая их своими злейшими врагами.

В те голодные времена мысли Рыжего Лиса с тоской устремлялись к навесам и сараям, где жили счастливцы, которых защищало и сытно кормило опаснейшее существо на свете — человек. Тем не менее он ни разу не позволил себе наведаться в курятники ферм, расположенных в долине. Он был слишком разумен, чтобы искушать судьбу. Но он знал, что ближе к Рингвааку, за перевалом, на охотничьем участке другой лисицы есть и курятники, и загоны для уток. И вот однажды вечером, когда еще хорошо светила луна, он направился к перевалу, а его подруга пошла ловить зайцев в густом пихтаче к северо-западу от застывшей, молчаливой реки.

Добравшись до облюбованной фермы, мирно спавшей в голубом морозном сиянии луны, Рыжий Лис заметил, что, несмотря на сильный холод, дверца курятника приоткрыта. Собак на ферме не было. В окнах просторного дома под низкой кровлей не светился ни один огонек. В тишине двора лишь слышалось, как жуют коровы да переступают в конюшне неугомонные лошади. Крупная серая кошка, с ленивым видом переходившая двор, увидев крадущегося пышнохвостого гостя, фыркнула в испуге, потом вскочила на крышу дровяника и сердито заурчала. Рыжий Лис секунду разглядывал ее и, решив, что она не может помешать ему, осторожно просунул свою острую мордочку в дверь курятника. На него заманчиво пахнуло теплым запахом откормленных, жирных кур. Лис поддался искушению и юркнул в дверь.

Из большого, прорубленного напротив насеста окошка в курятник широким дымчато-белым столбом лился свет луны. Рыжий Лис сразу заметил, что фермер построил насест, заботливо учтя такое обстоятельство, как неумение лисицы лазать вверх. Куры тут были все большущие, грузные — главным образом полукровные брамины, кохинхины и плимутроки, — и для того чтобы они легко взбирались на насест, не взлетая, хозяин поставил им пологую длинную доску с поперечными брусками. Более того, фута на полтора под самыми шестами для насеста была протянута широкая планка, она прикрывала находившиеся внизу гнезда. Такое устройство отвечало последним требованиям науки и рекомендовалось в книгах по птицеводству. Но если бы его рекомендовали не книги, а сам Рыжий Лис, то и он, преследуя свои корыстные цели, не мог бы придумать ничего лучшего.

Проскользнув в курятник и мгновенно укрывшись в темном углу, лис стал внимательно оглядывать насесты. Все куры спали, не спал лишь вечно настороженный, бдительный петух. Лис прокрался в курятник так осторожно, что петух не расслышал даже шороха, но какое-то еле уловимое чувство тревоги в нем все-таки зародилось. Его отважные зоркие глаза различили в темном углу курятника что-то непривычное. Вытянув шею и склонив набок свою легкую змеиную голову, петух издал долгий, раскатистый звук, в котором чувствовался и вопрос и предупреждение.

На этот мягкий и безобидный оклик Рыжий Лис не обратил внимания. Решившись на все, он бесстрашно ринулся вверх по пологой доске и через секунду уже схватил жирную, аппетитную браминку с пышным оперением, сидевшую четвертой с краю. Быстрый нажим челюстей, и шея жертвы слабо хрустнула — теперь в зубах лиса была лишь покорная его воле, трепещущая груда мяса и перьев. Он перекинул свою добычу через плечо, повернулся и начал неторопливо спускаться по доске вниз. Когда он был уже на полпути к полу, случилось нечто непредвиденное. Лиса вмиг словно окутало, закрыло облако беспощадно бьющих крыл, в шею ему глубоко вонзилось что-то очень острое, раскаленное, с неистовой силой его ударило чье-то тяжелое и одновременно мягкое тело, так что лис покатился вниз по доске и больно стукнулся об пол; инертная, раскинувшаяся туша жертвы болталась у него в зубах, загораживая глаза и мешая движениям.

Петух, с такой бдительностью следивший за порядком в курятнике, был совсем другой породы, чем его куры. Это был не грузный и медлительный кохинхин или брамин, а темно-красный, с длинными шпорами, жесткими перьями и маленькой острой головкой чистокровный бойцовый петух. Именно в этом обстоятельстве и заключалась причина беды, которая стряслась с Рыжим Лисом.

Как только ошеломленный лис поднялся на ноги, петух налетел на него снова: он бил его в голову своими сильными проворными крыльями и опять запустил ему в шею свою острую, как кинжал, шпору. Лиса жгла мучительная боль — на этот раз петушья шпора вонзилась очень близко от уха, и Рыжий Лис струхнул, опасаясь худшего. Вдруг это молниеносное оружие коснется его глаз? Лис с яростью рванулся, стараясь напасть на своего врага. Но петух был начеку и действовал хладнокровно и расчетливо. Легко взмыв вверх, он увернулся от лиса, пролетел над его головой, а потом обрушил новый удар своих страшных шпор. Теперь когти петуха вонзились лису в морду, всего лишь на дюйм ниже глаз. Боль была неописуемой, но не боль ужасала Рыжего Лиса: он боялся потерять глаза. Он мужественно перенес бы любую кару, но только не это — угроза лишиться глаз внушала ему панический страх. Лису хотелось немедленно удрать от этого ужасного, невообразимого противника и никогда не иметь с ним больше дела. Опасливо пригнув голову, чтобы уберечь ее от нового удара, он метнулся в дверцу. Вдогонку петух еще раз ударил его в спину крыльями и сильно царапнул когтями по крестцу. Растеряв остатки храбрости, лис бросился бежать через поле к ельнику; победитель провожал его насмешливым кукареканьем, которое далеко неслось по сияющим снегам.