Литмир - Электронная Библиотека

Планка слетела, но я не пожалел об этом — я вновь был недалеко от успеха.

Мы выступали в самых разных городах Японии Токио, Осаке, Нико, Иокогаме. Зрителей присутствовало всегда очень много, к русским атлетам японцы проявляли большой интерес.

Принимали нас на самом высоком уровне. В питании и транспорте не было никаких ограничений. Гостиницы нам предоставляли самые лучшие. Устроители нашего турне старались предусмотреть буквально все.

Мы, как говорится, попали «в резонанс». В то время Япония активно налаживала с Советским Союзом контакты.

Меня, как в США, многие узнавали на улицах. Японцы мне очень понравились: приветливые, обходительные, умные и тактичные люди. За пятнадцать дней пребывания в Японии я дал несколько сотен автографов. За это время нам преподнесли массу подарков: изящные безделушки, магнитофоны, транзисторы, а мне лично вручили на одном банкете настоящее жемчужное ожерелье для супруги.

Эта страна оказалась совершенно иной, но не менее интересной, чем Америка. Я не был как следует знаком с японской культурой, все для меня выглядело необычно: создавалось такое впечатление, словно ты попал на другую планету. На всем, начиная с элементарной японской игрушки и кончая токийскими небоскребами, лежала печать какого-то особого экзотичного национального изящества.

В Японии мы совершенно неожиданно сошлись с Кисловым.

Помог этому случай.

Однажды среди ночи (наши гостиничные номера находились рядом) Кислов сильно, судорожно застучал кулаком в стену. Я испуганно сел в постели в спросонья ничего не понял. Он затарабанил еще настойчивее. Я наконец догадался, откуда идет стук, и почему-то сразу подумал, что мой руководитель задыхается. В одни трусах я бросился к нему в номер и увидел его распластанным на постели. Кислов лежал безжизненно, и я грешным делом поначалу подумал, что он уже умер.

— Ванну… — чуть слышно выговорил Кислов. — Горячую ванну…

Он был бледен и не мог шевельнуть даже рукой.

Я тупо стоял над ним и не мог сообразить, что Кислов от меня хочет. Руководитель собрал все силы, с трудом выговорил:

— Почки…

По его стиснутым губам, по побелевшим пальцам, которые судорожно вцепились в край одеяла, я понял, что он испытывает страшные боли. Однако Кислов не издавал ни одного стона.

Догадавшись наконец, что ему надо, я побежал в ванну, наполнил ее теплой водой. Затем вернулся и осторожно взвалил его к себе на спину. Тело Кислова походило на обмякший мешок. Перетащив руководителя в ванную комнату, я бережно опустил его в воду, сам сел рядом на стул.

Минут двадцать Кислое молчал, стиснув зубы. Затем неожиданно позвал меня по имени:

— Дмитрий…

Я повернулся к нему и увидел, что ему уже значительно легче — лицо расслабилось и чуть порозовело.

— Дмитрий… — повторил руководитель.

— Да, — ответил я.

Он тихо проговорил:

— Не говори. Никому… Ладно?

Я не понял:

— О чем?

Он обвел глазами ванную комнату, слабым неверным движением ткнул себя пальцем, с трудом разлепил губы:

— Ну вот об этом…

Я кивнул, потом спросил:

— Может, врача вызвать?

Кислое замотал головой:

— Нет, нет… Нет… Ребятам тоже не говори. У меня это впервые. Пройдет. А если врача, так…

— Что?

Кислое пояснил:

— Какой я главный тренер, если с командой ездить не смогу?

Со следующего дня я стал фактически руководителем нашей делегации. Кислов отдал мне все деньги, документы и поручил договариваться с японцами о всех предстоящих поездках и выступлениях. По его просьбе делал я это втайне от товарищей. Сам Кислов еле стоял на ногах, особенно мучительными для него были переезды из города в город. Однако держался он очень стойко, никто из делегации не заметил даже малейших признаков его тяжелого недуга. Я бы, наверное, так не смог…

Каждую ночь я носил Кислова в ванную. Как-то он вдруг сказал мне:

— Ты прости… Ладно?

Я поинтересовался:

— За что?

— Ну в Риме я тогда на тебя… Помнишь?

— А-а, — отозвался я. — Чепуха!

Кислов долго молчал, потом твердо сказал:

— Не чепуха. — И добавил: — дураки, друг друга не знаем.

Я подумал: «А ведь действительно ничего друг о друге не знаем».

За время пребывания в Японии у нас было пять выступлений. Всегда я прыгал на 218–220 сантиметров. Это было совсем неплохо, тем более что на максимальный результат я и не настраивался.

Обратно мы летели той же дорогой — через Индокитай и Индию. Опять двое суток. Для Кислова этот перелет явился настоящей пыткой. Как руководитель он должен был все время выполнять массу мелких обязанностей, которые по статуту я за него сделать не мог. Например, в Дели явиться в консульство и произвести отметку в наших паспортах. Кислов держался на одной воле. Я всюду водил его под руку. Именно после поездки в Японию я стал глубоко уважать этого человека. И прежде всего за огромную силу воли…

В Москву Кислов прилетел почти трупом. С аэродрома я позвонил его жене, чтобы она вызвала на дом «скорую помощь». Когда мы подъехали к квартире Кислова, санитарная машина уже ждала его, чтобы забрать в больницу.

Впоследствии мы с Кисловым побывали еще в четырнадцати зарубежных поездках. О его приступе в Японии так никто и не узнал.

Людмиле я привез целый чемодан разных кофточек, туфель, платьев. Примеряя наряды, жена смущалась — ей все шло. Наконец она неуверенно спросила:

— Что, все это мне?

Я ответил:

— А кому же?

Больше всего Людмиле понравилось жемчужное ожерелье. Надев его, она радостно прильнула ко мне. Затем сказала:

— Знаешь, я никогда не думала, что смогу быть такой счастливой.

Вскоре я вновь отправился в Америку, в Пало-Альто, на очередной матч США — СССР.

Я быстро обыграл Ника Джемса и остался один в прыжковом секторе.

Мне предстояло бороться только с планкой. В который уже раз я пытался взять два метра двадцать шесть сантиметров.

Пока поднимали и промеряли высоту, я отошел в сторону и, заложив руки за голову, лег в траву. Снизу было хорошо видно, как надо мной нависла огромная чаша стадиона, заполненного зрителями. Все они напряженно нацелились взглядами на меня. И было такое впечатление, будто от того, возьму ли я высоту или нет, каким-то образом зависела судьба каждого из них. Мне сразу стало тяжело. Чтобы отвлечься, я стал думать о сыне. Вчера ночью пришла телеграмма:

«Я родила сына. Людмила».

Я встал. В тишине на электрическом табло чуть потрескивала надпись:

«226… Дмитрий Буслаев… Первая попытка».

Начал моросить мелкий противный дождик. Тщательно, не торопясь, я вытер лицо, руки, плечи тренировочным костюмом и прошел к началу разбега. Остановившись, я ощутил, как на бровях вместе с потом скапливались крошечные дождевые капли. Они зябко дрожали под легким ветром и стекали по скулам. Я неотрывно глядел на планку и не смахивал их — от этих капель мне почему-то было приятно. Потом одна дождинка затекла в глаз. Я провел по лицу ладонью и отвернулся от прыжковой ямы. Я чувствовал, как весь стадион, затаившись, наблюдал за каждым моим движением. Глубоко вздохнув, я встряхнул бедром толчковой ноги и побежал.

И тут же увидел себя со стороны, словно бежал не я, а кто-то другой… Беспристрастно наблюдая за ним, я хотел и не мог уловить в его разбеге, отталкивании, взлете каких-либо огрехов. Все было идеально.

«Он перелетит», — сказал я.

И я перелетел.

Потом — мне показалось, что с момента моего прыжка прошла целая вечность, — я увидел, как зрители вскочили с мест, как они неистово стали размахивать руками, газетами, бросать вверх шляпы, панамы, кепки — и все это как в немом кино. Я ничего не слышал: меня оглушила победа над высотой.

Затем, как вихрь в распахнутые двери, в сознание ворвался рев трибун. Точно из-под земли, передо мной возник Скачков, ткнулся губами в ухо и тут же куда-то исчез. Меня оторвали от него и так подкинули в воздух, что у меня все похолодело внутри. Качали меня судьи и Тренеры, но я вдруг с ужасом увидел, что зрители прорвали заслон полицейских и теперь все сметающей лавиной несутся в сектор. Я понял, что меня сейчас затопчет эта обезумевшая толпа. В тот же миг все будто пошатнулось от напора нахлынувшей публики. Зажатый со всех сторон, я попробовал выскочить из этого человеческого кольца и не сумел. Ко мне тянули растопыренные пальцы, что-то кричали, хватали за майку. Мне захотелось очутиться в железной клетке, я громко закричал:

32
{"b":"54655","o":1}