Забот навалилось немало. Главная — где брать корабли?
Компания имела деньги, но в Кронштадте надежных судов не оказалось, и правление решило закупить суда за границей. Выбор судов и закупку всего необходимого имущества, инструмента и оборудования компания поручила Лисянскому.
— Суммы вам выделены немалые, господин капитан-лейтенант, — напутствовал адмирал Мордвинов. Только что, в связи с государственной реформой, царь назначил его первым министром морских сил. — Не торопитесь. В Гамбурге не сыщете подходящих судов, поезжайте в Копенгаген. Там не будет, отправляйтесь в Лондон. В Англии наверное найдете. Видимо, придется там зимовать, отремонтировать как следует суда. Перечень хронометров и прочих инструментов я вам заготовил.
В сентябре Лисянский вместе с мастером Разумовским отправились в Гамбург.
Гавани Гамбурга и Копенгагена пустовали. Многолетняя англо-французская война принесла большой ущерб морской торговле. На датских и немецких верфях царило затишье.
Зимний Лондон встретил неприветливо. Русский посол, англоман Воронцов[31] уже знал о цели приезда Лисянского и отнесся к ней холодно.
— Не рано ли вздумали тягаться с просвещенными мореплавателями, милостивый государь? — скептически произнес Воронцов. — Британские мореходы, подобные Куку[32], многоопытны и познания имеют великие. Россия и судов порядочных не имеет.
— Ваша светлость, — вспыхнул Лисянский, — позвольте заметить, наши матросы ни в чем не уступят англичанам, а офицеры знают не менее оных. Что касается строения судов, так то наша беда…
В морском ведомстве России по воле нового императора произошли между тем перемены. Мордвинов пришелся не ко двору, не умел изгибаться. Его место занял царский любимец, амбициозный интриган, вице-адмирал Василий Чичагов, сделавший карьеру на имени отца, адмирала Павла Чичагова. Своим возвышением он похвалился старому приятелю по лондонской жизни, послу Воронцову. Заодно охаял российских моряков-первопроходцев.
«Можете ли представить себе, — писал он Воронцову, — что, не умея и не имея средств строить суда, они проектируют объехать вокруг света. У них недостаток во всем: не могут найти для путешествия ни астронома, ни ученого, ни натуралиста, ни приличного врача. С подобным снаряжением, даже если бы матросы и офицеры были хороши, какой из всего этого может получиться толк?.. Одним словом, они берутся совершить больше, чем Лаперуз, который натолкнулся на немалые трудности, несмотря на то что он и его спутники располагали значительно большими возможностями. Не надеюсь, чтобы это хорошо кончилось, и буду весьма недоволен, если мы потеряем дюжину довольно хороших офицеров, которых у нас не так-то много».
Лисянский спорил с Воронцовым, но в душе осознавал некоторую правоту посла. Восемь лет в свое время отплавал он волонтером на кораблях флота Великобритании. Бороздил Атлантику, был ранен в боях с французами у Галифакса, крейсировал у мыса Доброй Надежды, познакомился с Индией.
Британский флот, в отличие от Российского, осваивал океаны и моря много веков, иначе быть не могло, англичане жили на острове, их жизнь целиком зависела от морской силы. На верфях Англии строили добротные корабли, моряки имели отменную выучку, вековой опыт. Только морская мощь создавала богатства метрополии в Африке, Америке, Австралии, Тихом океане.
Правда, частенько англичане кичились своим превосходством…
Майским утром два купленных в Англии шлюпа Лисянский привел в Кронштадт. Крузенштерн при первой же встрече сообщил ему новость:
— Государь решил направить с нашей экспедицией посольство в Японию во главе с Резановым. То-то нам теперь хлопот прибавится. — Крузенштерн нахмурился. — Угораздило кого-то надоумить государя с японцами якшаться…
В 1783 году на Алеутах потерпели крушение русские промышленники, а вскоре они приютили японцев, попавших в такое же положение. Построив суда, все вместе перебрались на Камчатку. Японцев отправили в Иркутск, одного из них привезли в Петербург. Екатерина II, по совету ученых, под предлогом отправки японцев на родину направила из Охотска в Японию поручика Адама Лаксмана.
Миссия удалась, замкнутые японцы разрешили прислать в Нагасаки безоружное русское судно для переговоров. Спустя четыре года на Алеутах русские спасли еще пятнадцать японцев, и императрица хотела и с ними направить посольство. Но экспедиция не состоялась.
Теперь министр коммерции Румянцев решил воспользоваться данным приглашением японцев и подал эту мысль Александру I.
— Ваше величество, — докладывал он царю, — есть и достойный претендент возглавить сию миссию.
— Кто же? — бесстрастно спросил Александр I.
— Статский советник Резанов, — ответил Румянцев, — у него недавно стряслась беда — скончалась любимая супруга. Путешествие отвлечет его от мрачных мыслей.
Александр I сочувственно кивнул головой.
— Сия печаль Резанова мне известна. Пригласите его ко мне, граф.
На аудиенции император отнесся к Резанову благосклонно.
— Избрав вас на подвиг, надеюсь, пользу отечеству ваша миссия принесет. Подробные указания вы получите у графа Румянцева.
— Ваше величество, я не заслуживаю столь высокого ко мне внимания. Но поскольку мне вручена сия экспедиция, я употреблю все свои способности, дабы успешно исполнить предначертания вашего величества…
Резанов после кончины своей жены стал чаще бывать у бывшего своего наставника Державина. Гаврила Романович смешил анекдотами, всегда у него собиралась компания друзей-поэтов, сенаторов, единомышленников, не чурался он и молодежи.
В разгар лета Державин собрался ехать за город на дачу, как вдруг на пороге появился сияющий Резанов.
— Поздравьте, Гаврила Романович, — едва поздоровавшись, плохо скрывая возбуждение, сказал он, — только что был по именному приглашению у государя императора. По его повелению нынче отправляюсь с представительством в Японию.
Державин всплеснул руками.
— Искренне рад за вас, Николай Петрович. Какое нежданное благорасположение проявлено вам его величеством.
— Спасибо их сиятельству графу Румянцеву. Его стараниями мне такая честь оказана. Я и сам бесконечно рад, развеюсь от мыслей печальных.
— Ей-богу, сам ныне бы с вами упросился, — рассмеялся Державин, — будь годы более молодецкие.
Узнав, что после Японии Резанов отправится в Русскую Америку, Державин вдруг предложил:
— Такая оказия впервые в те края направляется, не подумать ли нам о просвещении тамошних россиян и туземных жителей? Наверняка в тех краях книжных лавок нет…
Резанов ответил без раздумья:
— Ваша мысль прекрасна, Гаврила Романович, но где и как сие образовать на практике?
— Возьмусь сам за это дело, — ответил Державин, — оповещу нынче же Карамзина, отпишу Ивану Ивановичу Дмитриеву в Москву.
В Кронштадте заканчивалась подготовка кругосветного вояжа.
Как-то днем пришла из Петербурга яхта и доставила ящики с книгами, картинами, статуями — пожертвования вельмож и именитых людей далеким русским поселениям в Северной Америке.
Груз сопровождал сам Резанов. Он тщательно следил за погрузкой.
— Сии подарки, господин Лисянский, надобно укрыть от порчи надежно, — обратился он к Лисянскому, — книги собирали по крупицам наши просвещенные люди: Державин, Карамзин, Херасков, Дмитриев и другие меценаты. Пекутся они об обучении наших российских американцев…
Июнь 1803 года выдался знойным. Лишь в конце месяца зарядили дожди, и Державин приехал в Петербург с загородной дачи. Дома его второй день ожидал Михаил Лазарев.
В новом гардемаринском мундире, с обветренным лицом, белесыми бровями, сияя улыбкой, он щелкнул каблуками и представился:
— Гардемарин Лазарев-второй явился по случаю убытия волонтером в аглицкий флот.
Державин вначале опешил. Он еще не видел Михаила в новой форме. Старший брат Андрей уже два года ходил гардемарином, а Михаила экзаменовали в начале лета, и с тех пор он не появлялся у Державиных.
