Я люблю тебя, Ксюшка. И только поэтому отпускаю.
Я не уеду из Москвы. Не хочу быть настолько далеко от тебя, не хочу возвращаться в ту жизнь, в которой тебя не было и быть не может. Зная тебя, я уверена: ты не станешь читать это письмо, а если и станешь, то очень, очень нескоро. Поэтому пишу я его так же, как ты писала когда-то мне. Помнишь? «Сейчас мне важнее сказать, нежели чтобы меня услышали».
И еще кое-что… Я почему-то очень верю, что когда-нибудь, может быть, в следующей жизни, мы сможем найти друг друга. И тогда между нами не будет всех этих наполненных тяжестью лет. И мы наконец сможем быть вместе. Полностью. И до самого конца.
Я люблю тебя, моя Ксюшка. Я очень тебя люблю.
Она аккуратно сложила листки, разгладила их ладонью, и положила обратно в учебник.
Вот так. Значит, все было вот так. Значит, все, что ей казалось, все, на чем она строила свои предположения, оказалось совсем другим.
О, Господи…
Вытерла слезы. Посмотрела на листки, и подавила в себе желание прочитать еще раз. Не то чтобы прочитанное что-то глобально меняло, нет… Но в этих строчках, с самого начала наполненных Асей, наполненных каким-то важным и глубоким смыслом, от начала и до конца читалась любовь.
Не вынужденная любовь, не выпрошенная и не купленная, а самая настоящая – та, которая возникает из ниоткуда, растет, крепнет, наливается силами, и превращается в самое прекрасное на свете чувство.
-Аська, - прошептала Ксения сквозь слезы, улыбаясь. – Моя Аська…
Forvard
Они встретились вечером, у памятника Пушкину. Среди толпы людей, ожидающих кого-то и поглядывающих на часы, Ксения еще из машины увидела Асю.
Она не могла стоять: ходила туда-сюда, от лавочки к лавочке, то и дело поднимая голову вверх и глядя на небо. А Ксения сидела, положив руки на руль, смотрела на нее и улыбалась.
Два года прошло, а она совсем не изменилась. Все те же темные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Все та же теплая кофта, накинутая на гладкие плечи. Все те же пальцы, нервозно прижатые друг к другу. Все те же губы, подрагивающие, и такие темные, и такие родные.
Ксения вышла из машины, поправила ремень на джинсах, зачем-то одернула футболку и пошла вперед. Ася увидела ее издалека, и ахнула, и осталась на месте.
Она стояла и смотрела, как Ксения идет к ней навстречу, и силилась улыбнуться, и смаргивала слезы, и тщетно пыталась сохранять спокойствие.
Но когда до встречи осталось всего несколько шагов, сдерживаться стало невозможно. И одним движением преодолев расстояние, они оказались очень близко друг к другу, и соединились в самом тесном объятии.
Стояли молча. Говорить было нечего, и не о чем, и не нужно. Глупо было спрашивать, появился ли кто-то у Аси, или у Ксении – потому что обе знали, что нет. Глупо было говорить «скучала», потому что и это они знали тоже. И даже «люблю тебя» было в эту секунду совершенно лишним.
Это было как возвращение домой. Возвращение туда, где тебя долго и с надеждой ждали, и наконец-то дождались.
Forvard
Они вошли в квартиру вместе, рука за руку. Ася с удивлением посмотрела на Ксюшу.
-За два года ты ничего здесь не поменяла?
Сильные руки обхватили ее, и насмешливый голос произнес:
-Зачем? Я хотела, чтобы когда ты вернешься, здесь все было по-старому.
-Ты знала, что я вернусь?
-Нет. Конечно, нет.
Она тянула Асю за собой, и улыбалась, и то и дело оборачивалась, глядя веселыми глазами.
Через секунду они оказались на диване – обнимающиеся и счастливые.
-Поцелуй меня, - попросила Ксюша, и от простоты ее слов у Аси замерло сердце.
Это была какая-то другая Ксюша. Легкая. Свободная. С блестящими глазами и готовыми расплыться в улыбке губами.
И Ася прижалась к этим губам, изо всех сил сжимая Ксюшин затылок.
Так сладко было целоваться, получая отклик на каждое движение. Как чудесно-волнительно было проникать языком между жадных губ, и встречать ответное движение языка, и гладить, и играть губами в волнующие игры.
-Подожди, - попросила вдруг Ася, отстраняясь, и стараясь не смотреть на зелень возбужденных Ксюшиных глаз. – А что, если у нас не получится?
Ксюша протянула руку и одним движением расстегнула Асину кофту. Забралась ладонью под футболку и положила ее на грудь. Погладила – молча, глядя в глаза.
-Ты настолько уверена? – С сомнением спросила Ася.
Вместо ответа, Ксюша второй рукой окончательно стянула с нее кофту, и потащила футболку вверх. Расстегнула бюстгалтер, освобождая грудь. Она все еще смотрела на Асю, и улыбалась, и такой теплой, такой родной, такой сладкой была эта улыбка, что через секунду у Аси больше не осталось сомнений.
-Ты любишь меня? – Спросила Ксюша, лаская ее грудь кончиками пальцев и приближаясь губами к губам.
Ася кивнула, выгибаясь навстречу ее ласкам.
-Ты хочешь меня? – Задала она еще один вопрос, легонько сжимая соски и едва касаясь Асиных губ.
-Да. Да, черт побери все на свете! Да!
Они занялись любовью там же, на старом диване в гостиной, то и дело сваливаясь с него на пол и упорно забираясь обратно. Смеялись, целуя друг друга в самые неожиданные места, и зарывались губами, и проникали пальцами.
А когда все закончилось, лежали, прижавшись, и целовались, и гладили насквозь промокшие волосы.
-Почему ты не спрашиваешь, как я тебя нашла? – Спросила Ксюша.
-Потому что я знаю, как ты меня нашла, - улыбнулась Ася. – Ирка позвонила мне сразу же, как только дала тебе мой номер.
-Это значит, что ты все это время продолжала с ней общаться?
-Нет. На самом деле, я была занята другим. Искала квартиру, устраивалась на работу… Просто хотела, чтобы если ты захочешь – у тебя была возможность мне позвонить.
Ксюша перевернулась на спину, увлекая за собой Асю. А та лежала сверху, смотрела на такое любимое лицо, и думала: сказать или не сказать?
