Она вылезла из кровати, натянула футболку и шорты, и отправилась на кухню заваривать кофе. Две недели до первого сентября. До линейки, на которой она наконец снова увидит Анастасию Павловну. Встанет поблизости, и сможет сколько угодно смотреть на нее.

Улыбнувшись, Ксюша налила в кружку с кофейным порошком кипяток, и присела на подоконник. Она вдруг вспомнила еще одно первое сентября – кажется, седьмое в ее школьной жизни.

Back. Play.

-Куда ты собралась так рано? – Мама вышла из спальни в ночнушке, потирая глаза и недовольно глядя на Ксюшу. – До линейки еще больше часа.

-Хотим с Николой и Мишкой встретиться пораньше, - объяснила Ксюша, разглаживая перед зеркалом оборки на белом фартуке.

-Зачем это? Опять будете черт знает что устраивать?

Ксюша спрятала улыбку.

-Нет, мам. Просто сбегаем к бабе Нюре за цветами.

Этот ответ маму удовлетворил. Она подошла, погладила заплетенные в маленькую косичку Ксюшины волосы и сказала:

-Помни, что ты уже взрослая, ладно? Будь умницей.

«Конечно, буду».

Ксюша выскочила из квартиры, захлопнула дверь, и, съезжая по перилам, преодолела несколько пролетов лестницы. Во дворе в столь ранний час никого не было – только две одинокие фигурки сидели на лавочке.

-Привет, пацаны.

Мишка и Никола тоже приоделись в честь начала учебного года: их форма была тщательно отглажена, а волосы на головах причесаны и даже, кажется, прилизаны.

-Конец свободе, да? – Мрачно сказал Мишка. – Еще на год в эту кабалу.

-Да ладно тебе, - улыбнулась Ксюша, - школа – не так уж плохо.

Для нее это правда было так. Всего несколько часов. Всего несколько маленьких часов, и она сможет опять увидеть Анастасию Павловну. И поздороваться с ней. И…

Втроем они припустили по пустой улице в сторону частного сектора. Ксюша на ходу раздавала указания.

-Я думаю, она еще спит, но всяко может быть, поэтому Никола стоит на стреме, а мы с Мишкой лезем.

-Почему я опять на стреме? – На бегу возмутился Никола.

-По кочану, - хмыкнула Ксюша. – Миш, берем только пионы, остальное не трогаем.

-Почему только пионы? – Удивился Мишка.

-Потому что они кусты, и их много. А если взять что-то другое – это уже будет воровство.

Ответ ребят полностью удовлетворил, и добежав до места, они приступили к реализации плана. Никола встал у калитки, заглядывая во двор, а Ксюша и Миша перелезли через забор.

Первые пять минут все шло хорошо. Они наломали по огромному букету цветов, и уже собирались двинуться к выходу, как свет в домике загорелся, и дверь потихоньку открылась.

-Шухер! – Заорал Никола, и крик его разнесся по всей тишине сонной улицы.

Ксюша и Миша, не помня себя, рванули к забору. С букетами в руках лезть было сложно, и на землю они попадали словно мешки с картошкой. Тут же вскочили на ноги, и припустили бежать. Вслед им неслись возмущенные вопли.

-Ты идиот, - задыхаясь, говорила Ксюша на бегу смущенному Николе, - кто просил так орать? Она бы нас от двери и не увидела дальше.

-Не сообразил, - оправдывался Никола, увеличивая темп, - как-то все быстро произошло.

Потные и запыханные, они добежали до школы, и остановились, пытаясь отдышаться.

-Ладно, - сказала Ксюша, восстановив дыхание. – По крайней мере, цель достигнута.

-Ага, - кивнул Мишка, - только ты на себя посмотри.

Она положила букет на пол, и посмотрела вниз.

-Ой-ей-ей.

Оказалось, что белый фартук стал совсем не белым, а вовсе даже грязным. Подол платья – даром, что коричневый – тоже оказался заляпан чем-то зеленым, а на левом рукаве окончательно оторвалась и потерялась где-то манжета.

-Вот блин, - пробормотала Ксюша, пытаясь рукавом оттереть грязь с фартука. – Вот тебе и парадный вид…

Все время до линейки они пытались привести одежду в порядок, но это не помогло. Тогда Ксюша просто прикрыла фартук букетом, и, забыв про друзей, двинулась в группу второклашек: они стояли ближе всех к учителям.

Анастасию Павловну она увидела сразу же, и больше не видела уже никого. Она стояла рядом с директором – красивая, темноволосая, одетая легкий летний костюм. Ксюша почувствовала, как глупо улыбается, но ничего не могла с собой поделать. Ее с головы до ног накрыло ощущение счастья.

Линейка шла, какие-то люди толкали речи, звучала музыка, а Ксюша просто продолжала смотреть.

Вот она наклоняет немного голову, прислушиваясь. Вот налетевший ветер треплет ее рассыпанные по плечам волосы. Вот она улыбается чему-то про себя, и пальцами заправляет прядь волос за ухо.

Когда линейка закончилась, Ксюша была готова. Она первая рванулась через строй второклашек, и, не помня себя от восторга, оказалась прямо перед Анастасией Павловной.

-Здравствуйте, Анастасия Павловна, - выпалила, задыхаясь. – Это вам.

Ответная улыбка едва не заставила Ксюшу взлететь. Она передала свой букет – огромный, переливающийся всеми оттенками красного – и закусила нижнюю губу.

-Спасибо, Ксюшка, - Анастасия Павловна забрала цветы, сделала шаг, и вдруг поцеловала ее в щеку.

Краска залила Ксюшино лицо от лба до подбородка. Она вдруг поняла, что больше не может дышать, не может ходить, вообще ничего не может.

Сердце налилось приятной тяжестью, и колени вдруг собрались подогнуться. Она заставила себя сделать разворот на сто восемьдесят градусов, и прямо через толпу рванулась вперед.

Добежала до угла школы, прислонилась к горячим кирпичам, и закрыла глаза.

Раз за разом она проигрывала в памяти эту секунду, и снова и снова ощущала совсем близко ее запах, ее кожу, легкое прикосновение ее губ к щеке.

В этот момент Ксюша Ковальская была абсолютно и полностью счастлива.

Forvard. Play.

Кофе в кружке давно закончился, но Ксюша по-прежнему сидела на подоконнике с чашкой в руках и мечтательно смотрела на виднеющееся вдалеке здание школы. Две недели. Всего две недели.

Ее вдруг охватил давно забытый восторг и радость. Захотелось сделать что-то, ранее не деланное, безумное. Поехать к ней и просто позвонить в дверь? О нет, не настолько безумное. Привезти и оставить под дверью букет цветов? Или воздушные шарики? Или что-нибудь еще?

От приятных мыслей ее отвлек звонок в дверь. Поставив кружку на стол, Ксюша вышла в прихожую и открыла.

-Привет, Ленка.

Посторонилась, пропуская Лену в квартиру, и улыбаясь ей.

-Ну? – Спросила та, проходя на кухню, и принимая демонстративную позу. – Как тебе?

-Как мне что? – Удивилась Ксюша.

-Прическа, бестолочь! – Лена щелчком стукнула ее по лбу и снова приняла ту же позу. – Разве ты не видишь, что я подстриглась?

А ведь и правда – ее светлые волосы выглядели сегодня иначе. Они как будто стали короче, и немного неровные, и спадали на лоб и щеки прядями разного размера.

-Очень красиво, - кивнула Ксюша, улыбаясь. – Тебе очень идет.

-Да ну тебя! – Лена махнула рукой, сделала шаг вперед, и обняла Ксюшу за шею. Заглянула в глаза, обожгла дыханием. – Привет, радость моя.

Ее губы коснулись Ксюшиных легким, ласкающим движением. И снова коснулись. И еще раз.

Ксюша закрыла глаза, и руки ее сомкнулись на Лениной талии. Так сладко было погружаться в этот поцелуй – чудесный, нежный, как будто дышащий подходящим к концу летом и свежестью.

Она сама не поняла, как это произошло, но через секунду ее язык толчком раздвинул Ленины губы и вошел внутрь. Дыхание участилось, сердце забилось часто-часто, и руки сжались на боках сильнее. Она почувствовала, как Лена настойчиво прижимается к ней, как проникает языком в ее рот, как ее ладонь спускается с шеи на плечо, а с плеча на грудь.

Господи, остановите ее кто-нибудь! Ксюшино тело покрылось дрожью, а руки больше не подчинялись командам. Они сами по себе гладили голую спину, обтянутые тканью бедра и ягодицы.

Ленина рука проникла под футболку, и пальцы ласково обхватили и сжали грудь, оглаживая возбужденный сосок. Она не давала Ксюше разорвать поцелуй – вжималась губами, ласкала языком, будто впитывала в себя Ксюшин запах и вкус.