Жар в печи обещает прогресс, Образ мира черты обретает. Солнце вышло в разводья небес И арктической льдиной блистает. Дров подкинешь, гудит дымоход, В талых окнах – простор для обзора. И белеет наш сад-огород, За межой, как отрез коленкора. Хорошо от плиты прикурить, Сразу вспомнишь уют полубака: Налицо философская нить От избы – и до звезд Зодиака. Одичав на родной стороне, Не держу к ней претензий и злобы. Рад вещунье-сороке в окне И тугому форштевню сугроба. Рад сноровке пичужек синиц, К людям только душа охладела, – Столь их нынче, физических лиц, Все спешат по ненужному делу. 2001 Под занавес нас приняли в Кремле Под музыку Вивальди, может, Шнитке. Но больше мне понравилось суфле И устрицы, и легкие напитки. Отметил суетящихся особ, – Орду у нас кормившихся клиентов: Америк и нордических Европ, И желтых рас, и черных континентов. Кубинцев – «Вива, Куба!» – обнимал, Братались мы: агрессор нам не страшен! И Пельше из заначки вынимал «Столичную» – родименькую, нашу. Засняли для кино и для газет, Из рук высоких выдали награду. Генсек был на больничном, но фуршет Дал от себя по высшему разряду. Опять внесли и закусь и вина. Приветила страна и угостила. Была уже беременна она Антихристом Кровавым Михаилом... 2001 Портрет вождя. И «ходики» в ходу, И счёты – в толчее бумаг и пыли, – Костяшки их, как грешники в аду, Метались и угла не находили. Подбил итоги – цифры и нули: Приход-расход. И так сказал: «Ребята, Вы хорошо колхозу подмогли, А может быть, всему пролетарьяту!» Запомнилось, как грохал по столу, Давал приказ напористо и круто, Как нас подвел к бригадному котлу: «Ты покорми работников, Анюта!» Подали кашу, в меру посоля, Желтел компот, белела горка хлеба. Сквозь полевой навес из горбыля, Как горний свет, просеивалось небо. Куда он канул? Азимут ветров Увел ли вновь – в земные страсти, войны? Иль коммунизм, как лучший из миров, Примерив к людям, понял – недостойны… 2001 Отреклись от теории классовой, Согласились терпеть и молчать. Время – вспомнить поэмы Некрасова, Достоевского вновь изучать. Ах, Добрыни, Алеши Поповичи, Ах, святая ребенка слеза! Геть, вас грефы и все абрамовичи, Ваши «новости» и «голоса». Сколько пролито слез! Сколь растратили, Побросали несжатых полос! В бесовской толчее демократии Вроде ладана русский вопрос. Время тратится, стужей сугробится, И приметы пока ни к весне, – К Сатане, ни к Святой Богородице, К Хакамаде, Чубайсу, Чечне... 2001 «Отец мой был природный пахарь...» Из народной песни Ну что, орлы-интеллигенты, Соколики, тетерева, Как там «текущие моменты», «Свободы» ваши и «права»? Теперь повсюду тары-бары, Не жмет, не душит агитпроп. Вы ж так хрипели под гитары Об этом – в кухонках – взахлеб! Ну допросились в кои веки Почетных званий и наград, Ну вышли в общечеловеки... А дальше что? Какой расклад? Вокруг желудка интересы, Все те же всхлипы про «судьбу» Да злые шуточки от беса Про белы тапочки в гробу. А не от Бога – болевое Еще живого бытия: «Горит, горит село родное, Горит вся родина моя…» 2001 Тополя да березник редкий, Пристань с лодкой, сенник, сарай. Закогтились когда-то предки В этот хлебный, озерный край. Встанет колос – душе отрада, И в озерах – живой оброк – Добывался карась богато, И коптился-солился впрок. Так века протекли. А ныне Укрепились посланцы зла: Выйдешь в поле, там гул пустыни, Гады мрака, им несть числа. От березника – только вздохи, Вороньё гомонит на пнях. В черноземах – чертополохи При разбойничьих кистенях. Встретишь друга, он пьян: – Здорово... Разговоры, как двух Ярём: – Ну стряслось... и довольно, рева, Будем живы, так не помрем. Погужуем на этом свете, А на том отдохнем зато! Ладно... Надо б проверить сети, Может быть, и попалось что?.. 2001 |
