Такое простодушное многословие показалось мне странным. Образ строгого и собранного секретаря испарился: напротив сидела обычная московская девчонка, выпускница какого-нибудь затрапезного института культуры. Неужели салон не прослушивается?
– Ну, а как вы настроены сегодня? – поинтересовался я и похвалил сам себя за сообразительность. По крайней мере, есть шанс выяснить, как далеко мы направляемся. Но Настя только мило улыбнулась и ответила, что когда она летает по служебной надобности, то это совсем другое: тут не приходится выбирать... ну, сами понимаете. Не меняя тона, она снова стала рассказывать про Париж, и мне стало ясно, что это не я ее пытаюсь разговорить, а она меня. Есть такой старый фокус: непринужденно болтая, ты стараешься раскрыть собеседника, заставить его рассказать о себе... Да, с этой девочкой нужно держать ухо востро! Впрочем, много лет я именно так себя и веду. Только на этот раз я оказался в чуть более странной и непредсказуемой ситуации, чем обычно. Я снова отвернулся к окну.
Лимузин нырнул в длинный туннель и вынырнул уже в другом штате. Кажется, где-то здесь находится один из международных аэропортов. Но вместо того, чтобы выехать на скоростное шоссе, мы свернули на полупустую дорогу, сделали несколько поворотов, и я окончательно потерял представление о том, где мы находимся. Потом мы проехали мимо огромного огороженного пустыря. Только увидев вдали несколько легких самолетиков, я сообразил, что мы прибыли на частный аэродром. Машина выскочила прямо на летное поле и вскоре остановилась у маленького реактивного самолета. Где-то невдалеке торчала бело-красная башня наземного управления, а рядом с ней присел на коротких лапах большой, раскрашенный словно индейский вождь грузовой вертолет. Я чуть замешкался перед трапом, пытаясь сообразить, следует ли мне пропустить Настю вперед. Но, оглянувшись, увидел, что она все еще стоит у лимузина.
– Вы хотите, чтобы я летела с вами? – спросила она, и ее лицо в этот момент показалось мне растерянным. Похоже, лететь со мной она не намеревалась. Или, может быть, она действительно не любит самолеты? Но зачем мне, спрашивается, секретарь, в обязанности которого входит только проводить меня в аэропорт? Я кивнул в ответ, понимая, что нарушаю какие-то неведомые мне планы. Настя пожала плечами, достала из машины свое пальто и сумочку и стала подниматься по трапу.
Внутренность самолета если чем-то и отличалась от салона лимузина, так это величиной: чуть шире диваны, чуть больше столик. Я пожал руку мужчине в летной форме, который приветствовал нас на борту – по всей видимости, командиру этой железяки. Не успели мы сесть, как самолет загудел и затрясся. Настя, не глядя, накрыла мою руку своей мягкой ладошкой.
– Спасибо, Иван, – стараясь перекричать вопли двигателей, Настя говорила мне почти в самое ухо – то самое, которое я обещал себе держать востро. Но вместо этого вдруг почувствовал странное тепло. – Спасибо вам... Почему-то я была уверена, что вы оставите меня здесь. Все-таки славно встретить земляка так далеко от дома…
Самолет, дрожа словно от нетерпения, мчался по взлетной полосе. Мрачно кивнув Насте, я углубился в изучение собственных ощущений. Я и сам не понимал, что разволновало меня больше – взлет этой проклятой железяки или прикосновение женской руки. Стоило нам оторваться от земли, как Настя встала и принесла из бара два бокала.
– Заметила, что вы пили, когда я вошла. Это тот же самый коньяк. Хорошо помогает перенести полет, не правда ли?
Сама она свой бокал лишь пригубила и, взглянув на кейс, который я поставил рядом со столиком, спросила, буду ли я просматривать бумаги. В этом случае она – просто чтобы не мешать – пересядет подальше. Разумеется, добавила она, в нашем распоряжении компьютер с доступом к интернету и вообще все необходимое для работы. Тут ожили динамики, и командир доложил нам, что полет будет продолжаться два часа двадцать минут на высоте... Дальше я слушать не стал, просто подвинул к себе кейс и после минутного колебания откинул крышку, быстро вытащил папку и захлопнул чемоданчик. Возможно, эти бумаги, вернее, содержащаяся в них информация поможет мне понять, что происходит. Еще раз покосившись на примостившуюся наискосок от меня девушку, я раскрыл папку.
Признаться, я не большой любитель читать по-английски. Особенно, когда речь идет о каких-нибудь серьезных документах. Этот особый канцелярский стиль, сдобренный малопонятными терминами, и в родном-то языке раздражает и не дает уловить смысл. Если он, этот смысл, вообще существует. Но первый же бросившийся мне в глаза заголовок был прост и понятен: «Соединенные Штаты Америки, Капитолий». Из напечатанного мелким шрифтом я понял только одно: это какой-то отчет, то ли предоставленный Сенату, то ли, наоборот, составленный одной из его комиссий и связанный с положением дел на мировом нефтяном рынке. Вот уж этот вопрос меня совершенно не интересует! У меня и машины-то нет – и вряд ли когда-нибудь будет. Гори оно все синим пламенем! Я просмотрел еще несколько листов. На одном из них было написано сверху: «Белый Дом, Канцелярия президента». Интересно, подумал я, рассеянно пробегая глазами страницу, а бумаги-то наверняка секретные… Что-то об Ираке и Афганистане. Цифры, таблицы и уже совершенно непонятный мне текст. Я снова покосился на Настю, которая, похоже, задремала. Попросить ее перевести, что ли?
Настя почувствовала мой взгляд и открыла глаза. Черт, эта девушка пробуждает во мне совершенно противоречивые чувства. Вряд ли я просто соскучился по бабе. Ну, не семнадцать же мне лет, в конце концов! Интересно, что будет, если я сейчас положу руку на ее коленку? Или мне, как боссу, позволено затащить свою секретаршу в койку?.. Да что это со мной?! Неужели идиотская история, в которую я попал, что-то во мне изменила? Ну зачем мне эта фифа со славным русским именем Настя? Тут почему-то вспомнилась Рыжая – мертвая, лежащая на каталке... Нет, расслабляться нельзя никак. Я отвел взгляд от девушки и уткнулся в документы. Пожалуй, попытаюсь разобраться с этим сам.
Последняя бумажка была написана от руки. Судя по наклону, писал левша. Их в Америке, насколько я знаю, не переучивают, и поэтому почерк получается отвратительным. Я сумел разобрать только то, что уважаемому мистеру Смиту предлагается... Что именно предлагается, я понять не смог. Ну что ж, скорее всего, мистер Смит – это я. То есть, тот, за кого меня принимают. Открытие довольно бесполезное: в Штатах «Смит» – что-то вроде нашего Сидорова. Скорее всего, это не настоящая фамилия. Я засунул папку обратно в кейс, откинулся на мягкие подушки и прикрыл глаза. Следовало подумать о том, что делать дальше. Никакой новой информации я не получил и по-прежнему не понимал, что происходит. Содержание папки мне совершенно ни о чем не говорило. Мало ли для чего понадобилась такая информация загадочному мистеру Смиту. Кстати, если она действительно секретная, то легче мне от этого не становится. Итак, мои действия? Сейчас, пока мы находимся в воздухе, обратиться к пилотам с просьбой... остановить самолет? Чепуха, конечно, да и сами пилоты могут оказаться не просто наемным экипажем, а служащими все той же таинственной конторы. Остается только Настя. Но она, она...
Очнулся я оттого, что кресло подо мной противно покачнулось и ушло вниз. В это трудно поверить, но, стоило мне открыть глаза, голос командира громко сообщил, что до посадки остается десять минут, попросил пристегнуть ремни и выразил надежду, что полет нам понравился. Надо же, значит, я проспал больше часа! Настя теперь сидела в кресле рядом со мной, и когда самолетик, дрогнув всем телом, устремился к посадочной площадке, снова взяла меня за руку. И снова я, как последний дурак, почувствовал нечто такое, о чем думать не хотелось.
– Ну, вот и все, – с облегчением выдохнула она, когда, чуть подпрыгнув, самолетик побежал по земле. Похоже, она по-настоящему боится летать. Всем известно, какая эйфория охватывает пассажиров сразу после посадки. Особенно трусов. Адреналин пьянит лучше алкоголя! Но, кажется, мы обрадовались чуть раньше времени: раздался тяжелый металлический визг, и нас бросило вперед: самолет экстренно тормозил. Я уперся руками в столик, Настя вцепилась мне в плечо. Нас затрясло, и сразу же все закончилось: самолет остановился. После небольшой паузы командир виноватым голосом попросил прощения за доставленное неудобство. Я медленно поднялся с места и заметил, что несколько бутылок из бара валяются на полу у дальней стенки. А кейс, соскользнув со стола, застрял на пороге салона. Я поднял его и удивился: я отлично помнил, как спрятал папку и был почти уверен, что не закрывал кейс. То есть, не защелкивал замок. Но в таком случае тяжелый кейс неминуемо раскрылся бы при падении. Означает ли это, что Настя, пока я спал, поинтересовалась содержанием документов? Да и вообще, эта странная сонливость, неожиданно охватившая меня во время полета... Что это? Неужели девушка подсыпала в коньяк снотворное?
