- Так вот. Надеюсь, что не отниму у вас много времени. Чувствую себя обязанным кое-что вам пояснить. Сразу же после нашего вселения произошло несколько мелких недоразумений. Но это нормально поначалу, я понимаю. Сейчас, мне кажется, все встало на свои места. Женщины, например, очень довольны, все трое обитают внизу у этого... Шутника. Я спускался туда взглянуть: действительно занятно.
- Погодите, - перебил его Сэм,- но женщин было четыре и, кроме того, одну из них я...
Он не закончил фразы, почему-то решив, что незачем Мазелю знать о том, что он видел.
- Да, сначала их действительно было четыре, но... произошли некоторые изменения. Поверьте мне, это частное дело членов клуба. Но я хотел поговорить не об этом. Понимаете ли, члены нашего клуба - люди специфические, иначе бы они не вселились сюда. Так вот, я хотел бы попросить вас, если это возможно, объяснить своим, что возникшие с нашим приходом перестановки, изменения - назовите как хотите, - только лишь еще одна реальность. Вы ведь это так называете? Не исключено, что мы кому-то и помешали. Мне, например, не нравятся эти факелы и сырость, но я готов мириться... по собственным причинам. Но и наши, скажем так, ритуалы должны быть приняты здешними обитателями. А по Дому пошли нелепые слухи, я знаю. Вот и сейчас вам тоже жаловались на нас. Ведь так?
Сэму надоел этот вежливый уговаривающий его голос. Кроме того, он не понимал, чем, собственно, он может помочь: он не знает и половины живущих в Доме и никакой власти над ними не имеет. И Мазель не может этого не знать. Поэтому он пренебрег дипломатией и прямо спросил:
- Это вы исчезновение людей называете перестановками и изменениями?
Мазель с удивленной улыбкой откинулся в кресле. Может быть, слишком удивленной. Просто изо всех сил показывал, что не догадывается, о чем идет речь.
- Исчезновения людей? Не понимаю. А что, раньше Дом никто не покидал?
- Ну почему, несколько человек ушли в разное время. Но до сих пор я еще ни разу не слышал о исчезновениях.
Мазель согнал удивление с лица. Сквозь вежливость начали проступать обида, недоумение и даже разочарование.
- Дорогой мой, здесь, в Доме, вы говорите о исчезновениях как о чем-то ненормальном? Впрочем, если это волнует вас всерьез, я покажу вам кое-что из наших реальностей; может быть вы поймете, откуда берутся эти слухи. Пойдемте.
Он решительно поднялся, бросил сигару в камин, и, не оглядываясь, пошел к двери, как человек, желающий немедленно доказать свою правоту. Они снова оказались в полутемном коридоре, и Мазель, движения которого из аристократически плавных стали резкими, не останавливаясь, нырнул в первый же проем, в темноту. Сэм заколебался – жесткие движения и тон Мазеля настораживали.
- Идите сюда, помогите!
Сэм инстинктивно пошел на голос. Его тут же схватила горячая рука и потащила вниз. Сэм почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, упал на Мазеля, и они оба покатились куда-то вниз по сильно наклонному и скользкому полу.
- Черт, - прошипел Мазель, - я вас не об этом просил! Ну да ладно, сидите тут, я сейчас.
Он отступил куда-то в темноту, потом раздался негромкий удар - видимо Мазель на что-то натолкнулся, - и через секунду вспыхнули два мощных направленных луча. Свет бил куда-то в сторону, и Сэм отчетливо увидел маленький приземистый автомобиль с горящими фарами и стоящего рядом Мазеля.
- Садитесь,- Мазель легко прыгнул в открытую машину и распахнул пассажирскую дверь, - сейчас мы с вами прокатимся.
Сэм устроился на низком и мягком сидении. Руки Мазеля на руле подрагивали, он улыбался не разжимая губ. Мощный «Порш -Бакстер» резко рванул с места. Этаж, на котором они сейчас находились, перестраивался несколько раз, но в целом, представляя себе географию дома, Сэм понимал, что на такой скорости они вот-вот должны врезаться в стену. То ли пыль, то ли туман окружали машину, и в пучке света дрожало и разлеталось марево, посверкивая отдельными частичками. Искушенный в трюках, которыми был набит Дом, Сэм подумал, что может быть машина стоит на месте, и иллюзия движения создается специальными механизмами. Он чуть выставил руку из кабины, и сильный поток воздуха ударил в ладонь. В принципе, и это можно сымитировать... Тут Мазель сильно ударил по тормозам, и сомнения Сэма развеялись: «Бакстер» качнулся и пошел юзом. Мазель вывернул руль, выключил двигатель и расслабил руки.
- Ну вот. А сейчас посмотрим, куда мы приехали. Выходите, только осторожнее. Смотрите куда ступаете.
Сам Мазель живо выскочил, подошел к переднему бамперу и присел. Когда Сэм сделал несколько шагов вперед, то понял, о чем его сейчас предупреждал Мазель: передние колеса машины стояли на самом краю крошащегося бетона, дальше начиналась глубокая темнота. А фары по-прежнему разгоняли поднявшуюся пыль. От этого пропасть казалась совершенно бездонной.
- Делается это просто, - поняв голову и глядя перед собой проговорил Мазель,- жмешь на газ, считаешь до десяти и тормозишь. Но каждый раз я останавливаю машину все ближе и ближе к обрыву. Почему? Не знаю.
Не боясь испачкать костюм, он неожиданно лег, свесив голову и руки в провал. Сэм одеревенел.
- Говорите – люди исчезают? Может быть... Может здесь вот и исчезают. Не знаю. Наверное.
Неожиданно он вскочил в машину и, не дожидаясь Сэма, подал ее назад. На секунду Сэму показалось, что сейчас Мазель рывком бросит «Бакстер» в пропасть. Но тот резко, почти на месте, развернулся. Пыль обволокла Сэма.
- Кстати, я все время - из стеснения наверное - обходил вопрос: что же за клуб у нас. Так вот, мой дорогой Сэм, тут все очень просто. Когда ты богат, почти бесконечно богат, то обиднее всего, когда в тебя неожиданно и подло - всегда подло - проникает болезнь. Неизлечимая болезнь. Все члены нашего клуба, включая меня, больны раком, в разных стадиях. А это, сами понимаете... Мы играем в другие игры. В общем, не удивляйтесь больше исчезновениям, ладно?
И Мазель бросил взревевший двигателем Порш вперед, оставляя Сэма одного, в темноте, на краю пропасти.
Нечто, поселившееся в Доме с приходом этих людей, было очень серьезным, как их болезнь, и Сэм почти физически почувствовал, как корчится Дом, вбирая в себя это Нечто. Теперь все пойдет по-другому. Безнадежность – сила и еще одна реальность. Сэму стало страшно.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Временами, вот как сейчас, я и сам начинаю верить в Великого Бизона. Какая, в конце концов, разница, как назвать то движение жизни, что крутит нас всех, начиная с наивного, почти безгрешного Адама – силой, совокупностью совпадений, связью причин и следствий: все это, как я понимаю, и есть Великий Бизон. Кроме того, все непреложные истины, которые мы считаем законами Бытия, по сути - лишь результат нашего скудного опыта. Опыт основан на реальности всего происходящего. Вероятно, камень, подброшенный вверх, где-то там, высоко, имеет шанс перескочить в другую реальность и не вернуться к нам никогда. Как ни странно, но в этом случае, говорит раввин, никакого отношения к Великому Бизону происшедшее иметь не будет. Только Cейчас и только Здесь, утверждает он, мы имеем дело с проявлениями Великого Бизона. Далее он увлекается и, жестикулируя и помаргивая огромными глазами в кривой оправе, несет такое, что даже в Доме, как мне кажется, не приняли бы его всерьез. Он утверждает, что не следовало Богу изгонять Адама и Еву из Рая. Это как посадить провинившегося подростка в камеру в отпетыми уголовниками: через некоторое время выйдет вполне сформировавшийся бандит. Ну трахнул Адам Еву -ослушание, конечно - но что этот грех в сравнении с грехами нынешних? Тьфу! Ничего! А Всеведующий не мог не знать что делает. Пустил по наклонной дорожке свои создания? Нет, вот тут-то и появляется Великий Бизон!
Мы сидели в маленькой проходной комнате с железным вибрирующим полом, куда он утянул меня в темноте, мимо Бертиного балкона, через какие-то двери и переходы. У меня было странное ощущение, что все реальности этого Дома замкнулись в кольцо. Я бегаю по кругу как лошадь на корде. Но по-прежнему не очень понимаю, что же происходит. И со мной, и вокруг меня. Раввин рассуждал о том, как выбраться из Дома, опираясь на Великого Бизона и его, раввина, знание каких-то переходов и лестниц. Интересно, если мы все-таки найдем выход, он что – так и пойдет голый по пояс с луком и стрелами? И вообще – есть ли что-нибудь там, за пределами Дома?
