Андрийка расцвел от гордости. Звучала в отцовских словах неслышная раньше, какая-то новая нота, очень приятная. Именно такую похвалу отца он и хотел заслужить. А стихи? Не учил он Шевченко наизусть. Само выучилось. Читать здесь нечего. А к книжке тянет. Поначалу вообще не хотел читать стихов — неинтересно было. Хотелось приключений, путешествий, моря...
Нудился и хныкал Андрийка, все хотел книжку с приключениями. Умолял о ней родителей, которые приезжали иногда из города в дедову усадьбу. Редко, но приезжали, работа, дела. А как-то дед сказал: вот послушай, как хорошо слова сложены — как песня. И начал читать как раз тот отрывок из «Сна». И вдруг понял Андрийка, прав дед: то, что он читает, и впрямь звучит музыкой, а вроде слова как слова...
Кто бы знал, сколько раз перечитал Андрийка эти две книжки от начала до конца! Не было других книг, но каждый раз обнаруживалось в стихах что-то новое, новый смысл уже известных слов. Значит, есть книги, которые можно читать всегда?
— Есть такие книги, — подтвердил отец во время их следующей встречи. Он выглядел озабоченным, но все же заметил; что-то еще не дает покоя Андрийке. — Ну, давай спрашивай, вижу ведь, охота тебе...
— Тато, ты говорил, надо бороться, добывать свою долю. Давай бороться вместе, — сказал Андрийка, — ты мне скажи, что надо, а я тебе помогу. А потом поедем на Черное море...
— Сынок, — обнял его отец, — скажи мне это, когда вырастешь! Запомни свои слова; А сейчас никому, никогда, ничего... Это будет наша тайна, наша мужская тайна...
— Хорошо, — обещал Андрийка, — я никому не скажу! — И вдруг: — А маме?
— Хм, — засмеялся отец; — ты прав... Как же мы без мамы? Только давай так — я ей сам скажу, значит, она будет знать. Но ты никому ни словечка! Обещаешь?
— Обещаю, — сказал Андрийка. Торжественная минута!
Но родители снова в городе, снова он все время в дедовой усадьбе. А мысли его витают далеко-далеко. Где-то за горизонтом, где-то в океанах, где-то на дальних дорогах, там происходит столько приключений, мальчики могут плавать на пароходах юнгами, и на сказочных островах растут кокосовые пальмы и живут мартышки... Ну совсем как у нас кошки...
Как хорошо идти тропинкой вперед, идти и идти, не хочется возвращаться, не хочется оглядываться назад, пока дом не окажется в дальней дали. Все равно пути обратно нет. Не хочу, думает Андрийка, не пойду назад, пойду вокруг, через Кушнируков, нет, аж до Гната Соломонюка... Кругом... Буду путешествовать, здесь тоже свои путешествия. Там, за Гнатом, я еще никогда не был.
А за Гнатом уже село. Оттуда дедову хату видно едва-едва, никто сюда не ходит, потому что Гнат всегда хмурый. И дедусь сказал, не ходи туда. И правда, что-то там, наверное, не так, потому что с Гнатовыми детьми они почти никогда не играют. Вот Кушнируки, рядом, на холме, у них все просто, детей пятеро. Самый старший, Степан, уже работает, три девочки, Вера, Женя и Оля, немного старше Андрия. А Юрко Кушнирук — его ближайший друг, его единственный приятель здесь, на Змиинце. Всегда, нет, почти всегда они вместе. Юрко и ночует у них иногда, а уж едят вместе, о том и говорить не приходится. Хорошо, что есть Юрко. Но он не понимает Андрия, мал еще. Наверное, потому, что он меньше, никак не может сообразить, почему это Андрий отправляется в путешествия по окрестностям, не понимает, зачем где-то там что-то такое совершать. Он не отказывается, идет с Андрием, часто они идут вдвоем. Только Андрий видит, что напарнику неинтересно, и настроение его падает. К тому же Юрко говорит, ну что там в саду у Рубана, сад, да и все. Пойдем лучше яблок поедим. Андрий понимает, что ничего особенного в саду Рубана действительно нет, абсолютно ничего. И они идут есть яблоки в дедову усадьбу. Но Рубанов сад, переходящий в лес, заброшенный, необработанный, почти ничей, все равно влечет Андрийку, и он идет туда в другой раз, видит новые деревья, видит ели, что возвышаются над садом. Это уже лес. Здесь никого нет, и деревья кажутся таинственными, необычными... Именно здесь может появиться колдунья-мавка... Именно здесь могут быть спрятаны сокровища. Возьмут и откроются пещеры с разбойниками, подземные ходы... Андрийке становится страшно, и он пятится из сада. Лучше мы все-таки придем сюда с Юрком. Вдвоем веселее, размышляет он, не хочет признаться себе, что испугался. Никому не скажет. Но в следующий раз все-таки снова идет один. Снова идет один и где-то на середине пути начинает бояться, возле елок ему совсем жутко, но он не отступает и идет, минуя ели, вниз. Еще совсем светло, здесь всего-навсего тень, здесь темнее, потому что много деревьев. Он не хочет заблудиться. Расспрашивал у деда о Рубановом саде. Дед говорил, что за елками дорога прямо на луг. Туда и направляется Андрийка, туда, на луг. Ему хочется бежать, хочется двигаться как можно быстрее. Но он идет нарочито медленно. Нет, на этот раз он не опозорится в собственных глазах. Нет. И вдруг за деревьями открывается зеленый простор, еще немного вниз — и луг... Тут уж Андрийка бежит, но весело, радостно. Бежит, визжа от восторга, выкрикивает что-то нечленораздельное. Вот он уже мчится лугом. Пахнет трава на лугу, пахнет сочно, болотом и влагой, пахнут цветы — фиолетовая смолка, синие колокольчики и обязательная желтая сурепка… Ее везде много, но это как раз хорошо. Дед говорил, что из нее получается добрый мед, пусть растет, пусть все растут, пусть всё растет. И хорошо бы побыстрее вырасти Андрийке, сравняться с отцом. Они поедут на Черное море, он будет юнгой, он поможет отцу добывать долю...
Он лежит навзничь на траве и слушает голос луга, многоязыкий хор — кузнечики, шмели, осы, мухи, — шелестит трава, струится ручей. А может, выкупаться? Никого нет. Боязно Андрийке. Здесь он никогда не был, но настоящий страх уже миновал... Что-то сегодня приключилось... Он не знает, что произошло, он только чувствует себя иначе, каким-то другим... Чуть больше, чуть сильнее. Он просто вырос. Нет, он растет сейчас, именно в эту минуту. Вместе с травой, вместе с деревьями, вместе с вечным звоном узкого ручья, в котором и плавать негде, но зато и не страшно.
Ничего. Андрийка не боится. И не будет бояться. Он стоит, сбросив одежонку, на берегу ручья и внимательно рассматривает себя. Здесь никого нет, не может быть. И он подставляет солнышку голое тело, ему приятно и в воду не хочется. Он думает, что осенью пойдет в школу. А до осени еще подрастет. Все равно я выше Юрка и сильнее. Хотели, чтобы я с ним боролся. Он же маленький. Я сказал, что уложу его сразу; И уложил. Где ему... А крепенький таки Андрийка. Чувствует себя крепеньким. Хорошо под солнцем. А почему люди не ходят нагишом? Так приятно. Ну что здесь такого? Вот когда мы все купались там, в затончике, — и Вера, и Женя, и Юрко, и я... Ну и что, что он их брат, какая разница? Ну почему нельзя так запросто с девчатами? Интересно. Они какие-то другие. Нельзя было рассмотреть, неудобно, все купаются, прыгают... Да и не хотелось тогда. Нет, хотелось. Но неловко было... И почему нельзя смотреть на девочку во время купанья, почему ей нельзя смотреть на меня? Странные эти взрослые. Столько всего нельзя. Еще курят. Тато не курит, а вот дедусь курит. Юрко говорил — давай попробуем, но Андрийка отказался. Не хочу никого обманывать, не хочу, надо быть честным. Я обещал отцу. Я обещал отцу как мужчина, и все. Где-то глубоко шевелится, конечно, мысль: а не попробовать ли?.. Интересно же. Но он гасит такие мысли с легким сожалением, пожалуй, нет, скорее — с уважением к себе: я же обещал.
Жара. Стоит жара, палит... По-польски — «упали»... Смешно звучит, будто упал кто-то, — они упали. Андрий научился по-польски в городе, со Збышеком. Все-таки мой наилучший друг. Збышек. Пусть он по-польски говорит, но и тато сказал, что он славный мальчик. Андрийка слышал, как тато с мамой говорили о Збышеке. Порядочная семья, честная. Мама Збышека говорила, что ей все равно, поляк или украинец, был бы человек добрый, был бы к людям по-людски. Myciми жить, як людзi, вшистцi естешьми людзьми, нема ружиiци... Тато говорит, если так, пусть Андрийка с ним дружит, даже лучше, быстрее польский освоит. Да и вообще, среди наших тоже нечисти хватает, разве в нации дело? А если хорошая семья, то и родителей как-нибудь пригласим, отчего ж... Это уж Андрийке неинтересно, главное — родителям нравится Збышек; несколько недель, как Андрийка познакомился с ним. Родители Збышека переехали на угол Сенкевича и Спокойной, недалеко от их дома. Збышек появился на улице и сразу понравился Андрийке. Совсем белый, белокурый, только брови и ресницы чуть темнее. Чистенький, аккуратненький. Вот только говорил не по-нашему, но столковались быстро. Потом Андрийка привел его к себе домой. Мама расспросила, кто родители Збышека, а позже познакомилась со Збышековой мамой. У Збышека есть ровер, Андрийка всегда мечтал о ровере, но отец говорил, что позже когда-нибудь, потому что нет денег. На их улице Збышек единственный обладал ровером и Андрийке давал ездить довольно часто. У Збышека тетка в Гданьске, и на лето он всегда ездит в Гданьск. Это далеко, Андрий завидует Збышеку, но когда они вырастут, поедут вдвоем, ведь Збышек всегда будет находиться рядом, а когда Андрийка пойдет в школу, то круглый год станет жить в городе. Здесь ему становится грустно, потому что в городе тоска; если бы не Збышек, так и совсем не хотел бы туда. Как-то на улице у них мало детей, неинтересно. Разве что Оленка Волохова ничего. Но ведь девчонка. А что с ними можно? Неинтересно, да и все.
