— Так вот, у Клеопатры Цезарь и нашел себе убежище после бегства из Рима. Царица посадила на трон свою сестру-двойняшку и скрылась с Цезарем в храме Трех Пиков. С помощью жрецов они построили здесь ракету, о которой я только что рассказывал вам. Повороты в политической жизни Рима и государств дельты Нила пришлись им не по вкусу, и они, решив не заниматься политикой, укрылись на целых двадцать столетий в ракете. Сейчас их путешествие подходит к концу. В этот момент они должны подлетать к Земле, и наступающий рассвет будет рассветом великого дня, дня, когда после 1998 лет отсутствия наша царица и ее супруг вернутся в свою страну.

— Но останутся ли они здесь?

— Этого мы еще не знаем. Очевидно, соберется Совет Короны, и царица решит, что она будет делать дальше. Мы же готовы к любой возможности: выполняя приказ царицы, мы создали новый заряд ядерного топлива, который позволит, если царица того пожелает, отправить ракету завтра вечером в новое путешествие на следующие 2000 лет. Однако великий момент приближается. Сейчас мы сможем воочию убедиться, что наши жрецы и ваш Эйнштейн были правы. Идемте.

И Али повел меня за собой. Выйдя из коридора, мы поднялись на холм и остановились там в окружении трех скал. Стояла великолепная ночь. Кто из вас видел, как блестят звезды на небосводе пустыни? Жрецы, одетые в белые туники, и все остальные обитатели храма торжественной процессией взошли на холм и расположились рядом с нами. Взоры всех были устремлены на восток.

— Это оттуда должна прилететь ракета?

— Нет, — объяснил Али, — но сегодня небо настолько чистое, что впервые этой осенью будет виден Сириус. Опередив солнце, он взойдет раньше дневного светила. Вы знаете, что для нас это большой праздник, а появление звезды на безоблачном небе — доброе предзнаменование. Вот почему наша царица именно в такой день покинула нас и теперь возвращается обратно.

Раздался радостный крик! Жрецы привстали с колен и пали ниц лицом к востоку. На небосводе, у самого горизонта, появился Сириус. Какое-то мгновение все смотрели на него. Затем восток зарозовел, и Сириус вместе с другими звездами исчез в свете рождающегося дня. Только в зените, прямо над нашими головами, по-прежнему сияла одинокая звезда. Блестящая точка. Блеск ее с каждой секундой становился все более ярким. Никогда еще человечество не присутствовало при столь изумительном подтверждении научной теории! Ибо это была она — ракета Клеопатры. Охватившее меня волнение изгладило из моей памяти точную картину увиденного в следующие мгновения. Но я еще видел приближающуюся к земле ракету — огромный заостренный кверху вертикальный цилиндр. Из нижнего конца его вырывалось ослепительное пламя. Ракета, должно быть, притормаживала спуск. Видно было, как пилот регулировал интенсивность горения топлива. Небольшие, вырывавшиеся из боковых двигателей языки пламени предназначались, очевидно, для управления маневрами ракеты. Отыскано место для приземления, и вскоре ракета села прямо на песок у подножья холма. Откинулась боковая дверца, образовав мостик для перехода на землю. У зрителей от волнения перехватило дыхание. Из ракеты вышла молодая еще женщина прекраснее Венеры. Следом за ней показался мужчина зрелого возраста, одетый по римскому обычаю. Я сразу же узнал в нем Юлия Цезаря, профиль которого, многократно воспроизведенный на древних монетах, навсегда запечатлелся в моей памяти. Они вышли из своего небесного жилья, в котором находились в заключении 75 дней или 1998 лет, в зависимости от того, с какой точки зрения смотреть на это. Царица приблизилась к жрецам. Взаимные приветствия на непонятном мне языке. Я подошел к Цезарю. И хотя я обратился к нему на самой лучшей латыни, мы долго не могли понять друг друга: его произношение сильно отличалось от приобретенного мной в школе. Первыми его словами были:

— Что сейчас делает Брут?

^— Он потерпел поражение в сражении с войсками Антония и Октавиана при Филиппах в Македонии и погиб.

— Так, так, а Антоний и Октавиан еще здравствуют?

— Ваше Величество, сейчас идет 2707-ой год со дня основания Рима и поэтому скоро исполнится две тысячи лет с того момента, как вы отправились в путешествие.

— Да, да! Вы правы. Я все время забываю об этих двух тысячах лет. Несмотря на все старания и объяснения Клеопатры, я никак не могу поверить в это. Но каково тогда положение Римской империи? Отбивает ли она наскоки своих врагов?

— Нет, Ваше Величество, расширяя свои владения, она просуществовала еще четыреста лет после вашего правления, а затем была уничтожена варварами. Последние приняли древнюю греко-римскую культуру и растворились среди побежденных ими народов. Однако Вечный город Рим по-прежнему стоит на своем месте. Город стал еще красивее, чем прежде. Теперь он стал столицей Италии.

— А можно ли надеяться, что Рим снова завоюет мир?

С грехом пополам я объяснил ему современное международное положение и невозможность установления мирового господства какой-либо одной страной, как бы сильна она ни была. Явно удрученный этим, покоритель Галлии вздохнул:

— Если это так, то пусть лучше пройдет еще две тысячи лет, прежде чем я снова начну борьбу за мировое господство.

Мы вошли в храм и присоединились к свите царицы.

— О, Цезарь! — воскликнула Клеопатра. — Я, пожалуй, отправлюсь в новое путешествие. Современный Египет процветает, у него хорошее правительство. Я, несомненно, смогла бы доказать свои законные права на власть. Но чего ради вызывать беспорядки в дельте Нила? Если мы снова улетим, то, быть может, еще через две тысячи лет я и понадоблюсь моим дорогим подданным. Здесь установилась полная демократия. Я не совсем понимаю, что это слово означает, но оно мне не нравится.

— Вполне согласен с тобой, Клеа, мы улетим вместе — я тоже не знаю, чем бы я мог заняться здесь.

Тем не менее царственные особы изъявили желание совершить путешествие, оставаясь инкогнито, по странам современного мира и улететь только через несколько недель.

— К несчастью, это невозможно, — сказал Али. — По распоряжению Вашего Величества, отданному накануне отлета, мы приготовили новый заряд ядерного топлива, которого будет достаточно для того, чтобы отправить ракету в полет на второе двухтысячелетие. Уже составлена смесь романия, который называется теперь плутонием, с египтием, ускоряющим радиоактивный распад первого. Цепная реакция начнется завтра вечером, как и было предписано Вашим Величеством. Для приготовления нового заряда потребуется по крайней мере 90 лет: наш атомный реактор производит египтий только в очень незначительных дозах.

— Если нам нужно улететь завтра вечером, — пожаловался Цезарь, — то я даже не смогу съездить в Рим, о чем я никогда не перестану сожалеть.

И тут настал момент, когда мне следовало вмешаться в разговор и внести свое предложение.

— Ваше Величество, наша цивилизация еще не сумела создать межзвездной ракеты, но зато у нас есть машины, летающие подобно птицам и даже быстрее их. Если вы желаете, мы сейчас же отправимся в Рим на одной из них и вернемся сюда завтра к вечеру.

— Я не знаю, что это за птица — «машина», о которой вы говорите, но я принимаю ваше предложение. А ты, Клеа?

— Я? Лично я предпочла бы проехаться по Египту, но я не могу отпустить тебя одного в Рим. Я очень боюсь, что ты ввяжешься там в какие-нибудь политические аферы. Я поеду вместе с тобой.

К нашему счастью, в рейсовом самолете еще оставалось три свободных места. И вот мы уже летим в Вечный город. Когда мы пролетали над Акрополем, Цезарь сказал мне:

— Какая жалость! Он был куда красивее, когда я видел его в последний раз. Как можно разорять такие храмы?

В Римском аэропорту нас встретила моя жена, приехавшая на аэродром на нашем автомобиле. Никогда еще не было такого гостя в Италии, который смотрел бы на Рим с таким удивлением и интересом, как Цезарь. Когда в середине марта он покинул столицу, в городе было только несколько каменных храмов и памятников. Большая часть жилых домов представляла собой жалкие деревянные лачуги, крытые соломой. Прямо с аэродрома я отвез своих гостей, имевших слишком экстравагантный вид, в магазин готового платья. Клеопатра выбрала для Цезаря нарядный светло-серый костюм, а для себя — дамский костюм, который был ей удивительно к лицу. Затем дамы покинули нас. Клеопатра была в восхищении от всего увиденного и хотела сделать еще множество покупок. Что ее поразило больше всего, так это тонкость наших шелковых тканей.