Только что мой друг Али формально разрешил мне опубликовать рассказ об одном из самых необычайных приключений нашего времени.

— Ваша наука, — сказал он, — поднимается уже до уровня нашей. Поэтому нет больше оснований для того, чтобы хранить нашу тайну.

Сверяясь со своими краткими заметками, я изложил теперь на бумаге живые воспоминания, глубоко врезавшиеся в мою память.

Стояла осень 1938 года. Я был тогда заместителем директора Королевского археологического института в Риме и находился в Каире в научной командировке. Мне нужно было собрать новые сведения о египетской цивилизации эпохи окончательного падения империи фараонов. Очень интересная задача, предоставлявшая мне полную свободу в выборе средств для проведения исследований. Нелегкая, однако, задача, ибо нужно было найти новые документальные данные, а коренные жители Египта и до сих пор еще становятся очень скупыми на слова, как только их просят рассказать поподробнее об образе жизни далеких предков.

В одном средневековом манускрипте я нашел туманное упоминание о храме Трех Пиков. Слухи же, которые мне так и не удалось проверить, зародили во мне подозрение, что этот храм и поныне существует где-то в ливийской пустыне.

Однажды я колесил на вездеходе по обширному пустынному плато, лежащему к юго-западу от Великих пирамид. За рулем сидел мой старый водитель, хитрый и непроницаемый египтянин. Мы накрутили уже не одну сотню километров, но, за исключением какого-то камня более чем сомнительной ценности, мне не удалось обнаружить ничего интересного, и я уже собрался было приказать шоферу возвращаться домой, как вдруг увидел на западе холм, над которым возвышались три скалы. Я видел их и раньше, но сегодня они открылись предо мной под таким углом зрения, что я сразу же подумал: эти три скалы и есть те самые Три Пика. Там должен находиться загадочный храм! Отдать распоряжение шоферу, чтобы он направил к ним машину, и получить от него категорический отказ было делом одной минуты.

— У нас мало воды и бензина. Если мы поедем дальше, то завтра наши кости будут обгладывать грифы.

Что делать? Быть может, он и прав, да, впрочем, и время было уже такое, что следовало возвращаться. Но программа действий на утро завтрашнего дня была уже твердо определена.

В пять часов утра я уложил в машину съестные припасы, но вместо шофера явился мальчишка.

— Папа́ больная, папа́ не ехать.

Я выслушал его почти с облегчением и, вопреки всем рекомендациям, решил отправиться в путь один. Я надеялся, что мне удастся найти храм Трех Пиков.

Несколько часов спустя я колесил в одиночестве по холму с тремя возвышающимися над ним скалами, обследуя каждый закоулок, каждую малейшую деталь его рельефа. Напрасный труд. Песок, камни, несколько колючих кустарников, — вот все, что я увидел там. Солнце покатилось к горизонту, и я решил отказаться от дальнейших поисков, основанных в общем-то на весьма шатких предположениях. Бензина еще хватало для того, чтобы дать небольшой круг в западном направлении. Почем знать? В пустыне всегда возможны всякие неожиданности. На этот раз, наконец, моя интуиция не подвела меня: между двумя песчаными дюнами я заметил белое пятно. На песке лежал молодой еще человек, закутанный в бурнус. Мертвый? Нет. Он был еще жив, но уже еле дышал. Несколько капель воды, влитых в его пересохший рот, сотворили чудо. Вскоре он с трудом приоткрыл глаза, а немного погодя на плохом французском языке рассказал о себе вот что: его зовут Али, его бурдюк с водой порвался, напоровшись на колючку, и в довершение ко всем бедам он вывихнул ногу.

— Не отвезти ли вас в Каир?

— О, спасибо! Это слишком далеко. Туда только.

И он указал пальцем на восток. Затем спросил:

— Ты кто?

Я попытался ему объяснить, что я археолог. Он ответил:

— О, моя понимай, твоя искать старые вещи.

Я дал ему еще немного воды, мы забрались в вездеход и, к моему удивлению, он указал мне дорогу к холму, от которого я только что приехал.

— Твоя спасать мне жизнь, твоя мой друг. Моя тебе показать вещи, твоя никогда не видела. Но сначала твоя клянется ничего не говорить и не приходить без моя.

Я, разумеется, дал торжественную клятву. Подъехали к трем скалам. Али провел меня к углублению в одной из них, где рос колючий кустарник, который я тщательно обшарил сегодня утром. Он отвел несколько веток в сторону, быстро осмотрелся вокруг и, убедившись, что за нами никто не подсматривает, негромко произнес: «Ой, ой!» И о, чудо! Огромная глыба гранита медленно повернулась на петлях, и перед нами открылся узкий лаз. В сопровождении вышедшего навстречу нам человека мы прошли подземным коридором и вступили в огромный зал.

Если бы я был инженером, физиком или химиком, я смог бы, пожалуй, описать кой-какие из увиденных мною приборов. Но археолог не в состоянии разобраться в этом царстве машин, резервуаров, электрических кабелей и изоляторов. Внутри храм Трех Пиков не освещался ни одной лампой. Тем не менее он был залит каким-то рассеянным светом неизвестного мне происхождения. Быть может, здесь фосфоресцирующий потолок? Несколько человек, одетых в белое, занимались своими приборами. Это были жрецы тайного храма. В глубине храма виднелась лестница, которая, вероятно, вела в другие подземные помещения. Но мой провожатый не позволил мне долго пребывать в созерцании. Все еще сильно хромая, он проводил меня к автомобилю и дал понять, что в следующий раз я увижу гораздо больше!

— Моя будет телеграфировать, твоя сразу же приезжать, ничего не говорить.

Я дал ему адрес своего института и спросил:

— Когда же это будет?

— О, скоро! Двенадцать лет, шестнадцать лет, ты увидишь. Жители Востока никогда не спешат.

Прошло шестнадцать лет. Какими томительными и долгими показались они египтологу! Быть рядом с одной из самых чудесных загадок и не иметь возможности рассказать о ней или снова посетить тайный храм. Али поверил моему слову, и я не мог нарушить его.

Наконец, в прошлый понедельник меня разбудил стук в дверь моей маленькой римской квартиры. Это был привратник Археологического института. Он вручил мне срочную телеграмму. Ее текст гласил: «БУДУ ЖДАТЬ ГОСПОДИНА СЕГОДНЯ ПОНЕДЕЛЬНИК 18 ЧАСОВ КАИРСКОМ АЭРОПОРТУ АЛИ». В этот самый вечер мне предстояло выступать на заседании Академии наук с докладом на тему «Связь египетской цивилизации первых династий с доисторическими памятниками Мексики». Это заседание должно было подвести итог моим десятилетним исследованиям. Приглашены все научные светила и выдающиеся политические деятели Рима. Отказаться никак нельзя. Али подождет до завтра.

Я перечитывал — в который уж раз — рукопись доклада, но в мыслях своих я был уже с Али и его храмом. Сосредоточиться на докладе было просто невозможно. Внезапно я принял окончательное решение. Будь что будет. Я позвонил. Вошел слуга:

— Бегите в бюро «Италия» и забронируйте мне одно место на самолет, который прибудет в Каир сегодня в 6 часов вечера.

Сборы в дорогу были недолги. Я написал письмо президенту Академии наук. Путаное письмо. Извинения, чрезвычайные обстоятельства, объяснения будут даны позже и так далее в том же духе.

И вот я в дороге. Мы сделали посадку в Афинах. Пролетели над Акрополем. Один из пассажиров заметил:

— Что сказал бы Юлий Цезарь, увидев все это?

Мои же мысли были далеки и от Цезаря, и от Акрополя. Что мне покажет Али?

Несколько часов спустя гул моторов утих. Самолет подрулил и остановился у здания Каирского аэропорта.

На перроне стоял Али. Он встретил меня так, словно мы расстались с ним только вчера вечером. Автомобиль. Пустыня. Три скалы. «Ой, ой!» Открывшаяся дверь. Ровным счетом никаких перемен. Али провел меня в маленькую, довольно уютную комнату. Я с удивлением рассматривал мебель искусной работы с чудесной роскошной обивкой в стиле Тутанхамона. Что же покажет мне Али? О чем он мне расскажет? Теперь, спустя шестнадцать лет, он был уже возведен в сан Великого жреца и, к моему счастью, хорошо овладел французской речью.