Она не помнила, как добралась до метро, проехала до нужной станции и вышла на улицу. Не помнила, как пешком прошла два квартала, как свернула на нужный поворот и оказалась там, куда всем сердцем стремилась. Казалось, что к цели её ведет какая-то доселе неведомая сила, способная на какое-то время забрать у неё способность к сопротивлению. Она не знала, какой ответ найдет здесь, но была уверена, что единственный правильный.

Дженнифер медленно вдохнула в себя слегка прохладный апрельский воздух, а затем сделала несколько неуверенных шагов в сторону дома. Он обветшал и поник, и при одном лишь взгляде на деревянное строение, можно было подумать, что оно вот-вот развалится. Рассыплется на части. Превратится в тлен, оставив после себя одни лишь воспоминания. Да, она уже довольно-таки давно не приезжала сюда, но все равно не ожидала увидеть дом в таком запущенном состоянии.

Подняв руку вверх, она постучала в уже начинающие прогнивать доски, а затем услышала медленные, тяжелые шаги. Дверь слегка скрипнула и распахнулась, заставляя Дженнифер встретиться взглядом с такими же голубыми глазами, как и у неё.

- Дженни?

- Привет, папа, - тихо произнесла она, чувствуя, как при одном лишь взгляде на отца, на её глаза начинают наворачиваться слезы. Он сильно потерял в весе и из здорового крепкого мужчины превратился в худого, слабого человека с бледной кожей и грустными, обреченными глазами. Она обещала ему, что будет рядом с ним до самого конца, но, каждый раз, приходя сюда и наблюдая за тем, как он увядает, понимала, что сил на это у неё остается все меньше.

- Я не ждал тебя, - хрипло отозвался он, но все же отодвинулся, чтобы пропустить дочь внутрь.

- Я сама не думала, что приду, - ответила Дженнифер, проходя в дом и пробегаясь по нему глазами. Она не чувствовала запаха алкоголя, и это заставило её легко улыбнуться сквозь пелену поступающих к глазам слез, которую она тут же быстро сморгнула. Она не заметила ни единой бутылки или рюмки, ни единого пустого стакана. Раковину наполняли только грязная столовая посуда, а в свете слабого солнца она успела заметить летавшую в воздухе пыль. Предчувствуя что-то нехорошее, она развернулась к отцу.

- А где Лидия?

- Отошла в магазин, - ответил он, тяжело опускаясь в кресло.

Дженнифер бросила ещё один короткий взгляд на гору посуды, а затем, уже прекрасно понимая, что ни в какой магазин она не выходила, еле слышно выдохнула.

- Как давно ты дал ей расчет?

Стенли опустил глаза вниз, а затем прикрыл их и хрипло задышал, пытаясь остановить очередной приступ. Дженнифер показалось, что её сердце только что взяли и со всей силой сжали в тисках. Она чувствовала невыносимую боль, но понимала, что совершенно ничего не может изменить. Единственное, чем она могла помочь – это просто делать вид, что все хорошо. Если уж чему-то и научил её Стенли Пирс, так это никогда не проявлять жалости к мужчине. Женщина может сочувствовать, сопереживать, понимать, протягивать руку помощи, но жалеть – никогда. Потому что ничто не причиняет большей боли, чем осознание собственной никчемности.

- Как ты поняла? – Спросил Стенли, когда, наконец, более или менее восстановил дыхание.

- Я знаю тебя, – шепотом ответила она, подходя ближе и присаживаясь рядом на корточки. Дженнифер прекрасно понимала, что болезнь причиняла ему невыносимые страдания и что с каждым днем они становились все сильнее, но, как и он, не хотела произносить этого вслух. Вы знаете, что бывает, когда вы что-то произносите вслух? Это становиться вашей реальностью. До того, как это слетает с языка, это просто мысль – плохая или хорошая это не важно, – но она не материальна. Она не настоящая, а значит, не может повлиять на ваше настоящее, изменить ваше будущее. Но как только вы говорите о ней – она мгновенно обретает силу. Покрывается оболочкой и становится настолько могущественной, чтобы суметь стать вашим самым страшным кошмаром.

Вот почему они оба молчали. Вот почему не говорили очевидного вслух.

Это совершенно ничего не изменит. Но это позволит встретить неминуемое с достоинством. Они не отдадутся во власть страху, пока находятся рядом друг с другом. Никогда не позволят ему победить.

Дженнифер накрыла его руку своей ладонью, ощутив при этом, как он вздрогнул, и еле сдержалась, чтобы не упасть ему на колени и не разрыдаться. Совсем как в детстве, когда ей было обидно и грустно. Совсем как раньше. Он отвел свои глаза в сторону – он делал так всегда потому, что прекрасно знал, что она читала в них ответы абсолютно на любые свои вопросы.

- Почему ты отказался от помощи Лидии?

- Мне не требуется помощь сиделки, я не дряхлый старик, - ответил он настолько резко, насколько это было возможно в его состоянии, а затем выдернул свою руку из-под её ладони.

Дженнифер на секунду прикрыла свои глаза, пытаясь успокоить щемящую боль внутри, а затем обратила на него свой твердый взор. Он не увидит её расклеившуюся.

- Лидия не твоя сиделка, - начала она, - она твоя помощница. В её обязанности входила уборка дома, готовка и ведение твоего расписания по приему лекарств.

Дженнифер удалось уговорить Стенли начать принимать некоторые медикаменты, но долгие уговоры и оттягивание дня начала приема не могли не сказаться на общем состоянии его здоровья. Пока он упрямился, ему стало заметно хуже, и сейчас эти лекарства практически ничем ему не помогали. Но Дженнифер не сдавалась. Она хотела верить, что от них ему становится легче, хотя бы чуточку, но легче. Это уже было ни с чем несравнимым бальзамом на её душу.

- У Лидии есть и свои заботы, - тихо отозвался он. - У неё семья. И вместо того, чтобы нянчиться со мной, она могла бы провести время со своими внуками.

- Почему ты такой упрямый…

- Я не беспомощен, слышишь? – Он неожиданно повернулся к ней, его голос был тихим. – Не беспомощен.

Дженнифер было трудно, но она все-таки сумела сдержать слезы и надеть на себя ироничную маску.

- Но убираться в доме тебя все равно не заставишь, - она строго покачала головой, - не говоря уже о том, чтобы есть нормальную еду. Ты питаешься полуфабрикатами и дышишь пылью, куда это годится?

- Да какая теперь разница… - почти шепотом сказал он.

- Вот о чем я и говорю! – Дженнифер резко встала на ноги и недовольно развела руками. – С Лидией здесь было чисто и всегда пахло горячей домашней едой, а теперь что? Тебе бы только целыми днями перед телевизором валяться и следить за паршивой игрой нашей сборной.

- Дженни…

Она пресекла его попытку возразить и стала поправлять смятое покрывало на диване и поднимать разбросанные по полу подушки.