Ей показалось или действительно голос Донована зазвучал ниже и более хрипло, чем обычно? Те неугасшие чувства, которые тлели внутри в течение всей недели, ожили и разгорелись в полную силу.

У нее внезапно ослабли и подкосились ноги. Лорелея потянулась к Доновану. Влечение было слишком болезненным, чтобы ему сопротивляться. Она положила руку Доновану на грудь и теперь могла чувствовать быстрое биение его сердца под ладонью. Он был беззащитен перед ней, и осознание этого придало ей мужества. Она смогла посмотреть ему в глаза. То, что увидела, заставило ее почти перестать дышать.

Теперь или никогда. Если бы она сейчас ушла, пожалела бы об этом. Конечно, риск велик, и если бы Донован отверг ее, унижению не было предела. Поднявшись на цыпочки так, что между ними оставалось лишь несколько сантиметров, она на секунду замерла, затем позволила боли, прятавшейся глубоко внутри, выдавить слова:

— Хочу знать.

Она почувствовала, как содрогнулось тело, когда расстояние между ними уменьшилось, губы соприкоснулись с его губами.

Последовала пауза, потом взрыв. Чувства охватили ее с силой урагана. Ощущение и вкус Донована были одновременно и новыми, и хорошо знакомыми, это придавало реальность тому, что раньше казалось лишь неясным, смутным страстным желанием.

Его губы были горячими и требовательными, каждое прикосновение его языка подобно пламени, которое посылало не менее жгучие ощущения. Его твердая грудь крепко прижалась к ее груди, она спиной касалась кирпичной стены, зажатая сильным мужским телом, как в клетке. Божественно!

Лорелея почувствовала, как он слегка потянул ее за волосы, и запрокинула голову, позволяя горячо целовать свою шею там, где кожа особенно чувствительна. Лорелея выгнулась и приникла к Доновану всем телом, а он обвил руками ее талию, крепче прижимая к себе.

Это и было именно то, что она так мучительно пыталась вспомнить, что так хорошо знало ее тело, то, о чем ее кожа все время пыталась рассказать. Воспоминания глухими ударами отзывались у нее в мозгу. Казалось, она полностью растаяла под его жарким натиском.

— Лорелея…

От звука своего имени, который хрипло прозвучал возле уха, ее кожа покрылась мурашками, жар разгорелся внизу живота.

— Я знаю. — Слова застыли у нее на губах, так как она снова почувствовала непреодолимое желание ощутить его вкус. Сжала пальцами его воротник, не желая упускать момент, чувство. — Мой дом недалеко отсюда, всего в семи кварталах.

Она почувствовала, как Донован улыбнулся, коснувшись губами ее виска, прижимая к себе все крепче и крепче.

— А мой еще ближе, всего в четырех.

Она приняла решение в тот момент, когда прикоснулась к нему, но поняла, что он ждет ее ответа.

— Звучит заманчиво.

Расстояние в четыре квартала показалось Доновану удивительно большим, его тело взывало к нему, требуя взять ее прямо сейчас. Эта женщина олицетворяла собой страсть.

Лорелея пошла за ним вниз по улице Дофина вглубь квартала. Внезапно он ощутил сопротивление с ее стороны и обернулся. Лорелея внимательно смотрела на свои ноги, Донован решил было, что она передумала. Только потом понял, что причина в ее невероятно сексуальных туфлях. Старые неровные тротуары квартала таили в себе множество ловушек для них; он вел ее за собой, как пещерный человек тащит добычу в свое логово.

Донован замедлил шаг. В знак благодарности Лорелея сжала его руку, тем не менее, не отрываясь, смотрела под ноги.

Еще один квартал вверх по улице Святого Филиппа, поворот на Бургундскую, и дом из красного кирпича замаячил впереди. Донован понял, они уже совсем близко, и кровь начала закипать, устремившись к паху с такой скоростью, что он с трудом смог найти ключи и вспомнить, как открывается дверь.

Прохладный воздух несколько охладил его пыл, когда он буквально втащил Лорелею в дом и захлопнул дверь. В неярком свете, льющемся из гостиной, было видно, что на лбу Лорелеи выступил пот, а румянец на щеках вызван напряжением или возбуждением.

Донован решил, что это сексуальное возбуждение, поскольку Лорелея почти бросилась в его объятия. Ее руки обвились вокруг его тела, губы искали его рот. Тогда он взял ее на руки и стал подниматься по лестнице.

Лорелея расстегнула его рубашку и, просунув руку под нее, коснулась тела. И когда начала ласкать его сосок, Донован чуть не упал с лестницы. Даже задержал дыхание, чтобы сосредоточиться и вспомнить, где его спальня.

Вот наконец и она. Ему пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не наброситься на Лорелею и не погрузиться в нее немедленно. Наоборот, он осторожно поставил ее на ноги. Она тут же скинула туфли, забросив их подальше, и коснулась губами его груди.

Донован думал, что обжигающее чувство, оставшееся в памяти, явилось побочным эффектом слишком большого количества выпитой текилы и плодом его воображения, но сейчас он почувствовал, что его воспоминания не идут ни в какое сравнение с реальностью. Лорелея обладала гипнотической силой, которая одурманивала его и была опасной.

Ее руки торопливо стаскивали с него рубашку. Затем она со вздохом восторга провела пальцами от его ключиц до пряжки на ремне. Подняла глаза и слегка улыбнулась, потом резко откинула волосы на плечи, расстегивая молнию на своем платье. Секундой позже алый шелк упал к ее ногам, и она предстала перед ним в полоске черного шелка.

О боже! Она была еще красивее, чем он помнил. Донован сначала даже не понял, что произнес эти слова вслух, пока Лорелея не положила руку ему на грудь и не сказала:

— Хорошо, что тебе тоже есть чему удивляться.

Донован не помнил, как они очутились в постели, но уже секундой позже Лорелея лежала на спине, ее лицо обрамляли черные как смоль волосы, а он, опустившись на нее, впитывал ощущение ее тела.

«О боже! — подумала Лорелея. — Это было… Это… Это было… Это счастье». Она не могла удержать мысль надолго.

У Донована была поразительно нежная кожа поверх твердых мускулов, а жесткие волоски на груди обжигали ей соски. Бедра маняще двигались, губы покрывали поцелуями ее тело. Лорелея не понимала, растворяется ли она или горит ярким пламенем. Трясущимися от страсти руками она нащупала застежку у него на брюках, но Донован перехватил инициативу.

Затем была лишь горячая кожа и руки, которые, кажется, знали точно, до чего нужно дотронуться, чтобы буквально свести ее с ума. Губы Донована… О боже, его губы… Лорелея выгнулась к нему, пытаясь найти опору, и вдруг поняла, что крик, который она слышит, издает именно она.

А затем Лорелея услышала, как застонал Донован, когда его губы соединились с ее губами, чтобы поглотить ее крик, когда он вошел в нее горячим вибрирующим ударом.

Ее оргазм продолжался и продолжался, Лорелея крепко прижималась к Доновану, будто с радостью встречала шторм, волны которого принесли ей несказанное удовольствие.

Лорелея уже не спала, хотя ее глаза были закрыты. Даже если бы Донован не лежал рядом с ней, по тому, как она дышит, он бы смог определить это, ее дыхание было уже не таким глубоким и ровным. Теперь она не была столь недосягаемой, как несколько часов назад. Под глазами залегли тени, щеки и губы горели, волосы прилипали к влажной от пота коже.

Она выглядела вполне земным существом, способным испытывать чувства, но слишком искушающим для того, чтобы быть реальностью. И еще на удивление спокойна и молчалива. Лорелея не относилась к тем, кто долго сохраняет спокойствие, а Донован с удовольствием поддержал бы беседу ни о чем, не отрывая головы от подушки, но ее молчание заставило его нервничать. У нее всегда находилось о чем поговорить. Обо всем на свете. Но не сейчас. Она смотрела на него, повернувшись на бок на своей стороне кровати королевских размеров, оставив между ними достаточное расстояние. Донован ощущал, что невидимая преграда, казалось, если до нее дотронуться, вполне могла ударить током.

Донован заложил руки за голову и уставился в потолок. В действительности связаться с Лорелеей, связаться вторично, было огромной глупостью. Он прекрасно это понимал, однако позволил своей маленькой головке принять решение.