Было много случаев, когда фронтовых врачей и сестер награждали за то, что они с оружием в руках защищали раненых.

Так, например, ордена получили В. П. Артамошин, командир хирургического взвода медсанбата 48‑й стрелковой дивизии, и его товарищи: взятые врагом в полукольцо, они храбро вступили в бой, отбили все атаки фашистов и заставили их отступить.

Почти все лето 1943 года 44‑я армия стояла в обороне, лишь на отдельных участках шли бои местного значения.

В это время в Ростове собралось совещание хирургов по обмену опытом работы в армейских и фронтовых госпиталях. Главный хирург фронта профессор Г. М. Гуревич недавно побывал в Москве на VII пленуме Ученого совета при Главном военно–медицинском управлении. Основное внимание на этом пленуме было уделено улучшению качества лечебной работы на всех этапах эвакуации раненых и особенно — проблемам восстановительной хирургии как основному способу лечения и возвращения раненых в действующую армию.

«Около трети общего числа инвалидов, уволенных с военной службы, — говорил профессор Г. М. Гуревич, — может быть возвращено в строй или к труду при активном хирургическом и консервативном лечении. Вот почему заместитель Главного хирурга Советской Армии профессор С. С. Гирголав поставил перед нами предельно ясную задачу: «Вся хирургическая деятельность любого этапа должна быть подчинена единой цели — восстановлению в кратчайшие сроки боеспособности и трудоспособности каждого раненого!»

Мы слушали докладчика внимательно, сознавая огромную ответственность, которая ложится на нас — армейских хирургов. Выступая на совещании в Ростове, начальник санитарного управления фронта Н. П. Устинов настоятельно рекомендовал совершенствовать работу госпиталей и медсанбатов при наступлении, подтягивая их к началу наступления ближе к войскам, ноне вводя в действие — держать в свернутом состоянии, в резерве. Его советы помогали понять новую тактику военно–медицинской службы в период крупных наступательных операций, а это, как мы понимали, не за горами.

Особое внимание на совещании было обращено на полковые медицинские пункты и медико–санитарные батальоны. Некоторые из них ограничивались тогда рассечением ран, перевязками и иммобилизацией конечностей, а тех, кого ранило в живот и грудь, эвакуировали в госпитали. Такие раненые в пути «тяжелели», упускалось ценное время, когда можно было наиболее успешно предпринять оперативное вмешательство.

Рассматривался вопрос и о более активном лечении легкораненых. По примеру других армий мы тогда организовали у себя для них госпитали, сыгравшие большую роль в быстрейшем возвращении бойцов в строй.

Санитары.

В них обычно направляли раненных в мягкие ткани без повреждения костей, срок лечения которых можно значительно сократить путем сравнительно небольших операций и консервативной терапией. Если раньше такого рода раненые, пребывая в госпиталях глубокого тыла, обычно теряли всякие связи со своими частями, то теперь они после лечения возвращались в свои подразделения.

В конце лета 1943 года 44‑я армия перешла в наступление. Взаимодействуя с соседними подразделениями, наши части ворвались в Таганрог, освободили город и продолжали с боями продвигаться на запад. Войска преодолели ряд сильно укрепленных опорных пунктов врага, перерезали важную магистраль, по которой гитлеровское командование посылало подкрепления своим армиям, зажатым в Крыму. Наконец, вышли к Днепру.

При таком стремительном натиске наши коммуникации оказались сильно растянутыми. Госпитали, не успев развернуться как следует, должны были снова двигаться вслед за наступающими войсками.

В те дни большую часть времени я находился в дороге, на пути от одного госпиталя к другому, из медсанбата в медсанбат. Возвращаясь в санитарный отдел, докладывал обстановку его начальнику полковнику медицинской службы А. Я. Тарасенко, и мы сразу намечали план действий на ближайшие дни.

На берегу Днепра фашисты удерживали сильно укрепленный, похожий на язык, лоскут земли — никопольский плацдарм. Они засели в глубоких траншеях, дотах и дзотах. Нашей армии никак не удавалось выбить противника, который вел постоянный артиллерийский огонь по совершенно открытой местности.

Враг предпринимал дерзкие вылазки диверсионных групп. Одна из них решила судьбу командующего нашей армией генерал–лейтенанта В. А. Хоменко. Как–то после объезда частей его машина напоролась на вражескую засаду. Генерал В. А. Хоменко погиб.

Вскоре после этого трагического события нашу 44‑ю армию вывели из боя, ее позиции должна была занять соседняя, 28‑я. А. Я. Тарасенко назначили начальником санитарного отдела этой армии, меня — армейским хирургом.

Наступила осень 1943 года. Бездорожье затрудняло эвакуацию раненых. Опять возникли трудности с продовольствием и медикаментами. Регулярно снабжать госпитали продуктами, богатыми жирами и витаминами, не представлялось возможным, раненые же, особенно тяжелые и потерявшие много крови, остро нуждались в калорийном питании.

Вот тогда–то мы и начали широко применять свежую бычью кровь. Известный опыт ее использования у нас имелся — еще весной мы стали давать ее раненым в порядке эксперимента. Новый питательный продукт назвали гемокостолом.

Благотворное действие его легко объяснимо. Свежая кровь животных содержит хорошо усвояемые организмом белки, соли и гормональные вещества, которые оказывают активизирующее действие на все жизненно важные процессы, протекающие в организме. При лечении гемокостолом (два–три раза в день по 100–200 граммов) общее состояние тяжелораненых улучшалось буквально на глазах, у них появлялся аппетит, увеличивался вес, повышался жизненный тонус. А главное — быстро очищались и хорошо заживали раны. Благотворные результаты заставили нас подумать о постоянном источнике получения свежей бычьей крови.

Переговорили с начальником тыла генералом А. Н. Цибиным. Нам разрешили иметь стадо в 150— 200 голов. Надзор за содержанием скота осуществляли ветеринарные врачи.

Вскоре появилась целая походная станция с лабораторией для обследования животных, мойки и стерилизации посуды, необходимый инструментарий. Занимался этим молодой хирург В. Лысенко.

Вначале мы испытывали трудности с тарой для заготовки крови. Обычные бутылки плохо поддавались стерилизации. Но как–то на одном медицинском складе нам удалось достать большую партию детских двухсотграммовых бутылочек. Их легче мыть и стерилизовать, а главное — они рассчитаны на одноразовую дозу приема крови.

При помощи ветеринарных врачей мы разработали и новую технику взятия крови. Через иглу и резиновую трубку ее собирали в стерилизованные бутылочки, содержащие лимоннокислый натрий и раствор глюкозы. Благодаря примеси лимоннокислого натрия кровь могла долго храниться в прохладном месте и не свертывалась, введение же небольшого количества глюкозы отбивало солоноватый привкус.

За один раз мы брали 2–3 литра крови, после чего животные 10–12 дней отдыхали. Полученную кровь, расфасованную и упакованную, как на молочной кухне, развозили по госпиталям.

Об эффективности использования бычьей крови мною было доложено на ученом совете Наркомздрава СССР, конференции хирургов 28‑й армии и объединенной фронтовой конференции хирургов и терапевтов. В дальнейшем мы стали назначать гемокостол не только при хирургических, но и при терапевтических и инфекционных заболеваниях, а также страдающим куриной слепотой.

Животных, кровь которых предназначалась для лечения страдающих авитаминозом, обильно кормили люцерной, содержащей высокий процент витамина А. Таким образом, мы варьировали определенные качества гемокостола в зависимости от цели его применения.

Получение свежей крови животных, консервирование и применение ее для лечения раненых и больных стали осуществляться и в соседних армиях.

16 мая 1944 года начальник Главного военно–санитарного управления Советской Армии генерал–полковник медицинской службы Е. И. Смирнов и начальник военно–ветеринарного управления генерал–лейтенант ветеринарной службы В. М. Лекарев издали соответствующий приказ, который помог более широкому внедрению нового метода лечения на других фронтах и организации «донорства» животных.