«Умный дом», то есть смартхоум? Там дел на пять минут, и все трюки с замками и видеокамерами, на какие могут пуститься злоумышленники, давно известны. Если был сбой, ищи причины, а также, как верно было сказано, пиши в протокол время сбоя и пляши от него. Что за компьютеры у дядюшки, на обследование которых у эксперта уходит полный рабочий день? А для обслуживания требуется особый специалист, которого приглашают регулярно (Вадим сказал «компьютерщик отца»), которого немедленно позвали, когда дядя Паша исчез, и начали пугать…

Хорошо или плохо нарушать приватность? Мать убьет. А мы ей не скажем. И вообще, в серьезном деле не до церемоний.

Он вернулся в чулан. Точно: на полочке пластмассовый контейнер с надписью «копии счетов». Внутри оказались накопители, помеченные годами, позапрошлый — на последнем. Это действительно были счета: за электричество, за газ для готовки и отопления, за воду и канализацию, за Сеть… Характерная привычка русских — хранить экранные копии сообщений об оплате. Как ему объясняли, программное обеспечение коммунальных служб нередко ошибается по мелочам, и более чем в половине случаев — к выгоде государства, так что рачительные хозяева быстро привыкают все фиксировать сами.

Пять лет назад обитатели коттеджа стали платить за электричество больше, чем раньше. Намного больше. Поиск в Сети показал, что цены в последние годы по России хотя и менялись, но не столь резко.

Когда дядя Паша переехал на дачу и стал жить тут постоянно, даже зимой? Случайно не пять лет назад?

На том же накопителе оказался короткий видеоролик, для разнообразия — трехлетней давности. Формат был странноватый, но распознался. В окошке возникла гостиная и дядюшка на низком стульчике у печки, там же, где утром сидел Вадим. Изображение было рваное и красноватое, похоже, снимали «глазом» вифона.

— …Гимн в честь чумы? — Прекрасно! — Браво, браво! — сказали за кадром мужские незнакомые голоса. Дядя Паша встал, провел рукой по седым кудрям и торжественно начал:

Читал он хорошо, в классическом стиле, скандируя и возвышая голос в нужных местах. И сам хорош — благородно худощавый, ироническая складка у губ, голова поднята, будто он адресуется к невидимому слушателю позади всех и надо всеми. Интересно, среди гостей нет этой Маши? Хотя вряд ли… Судя по бряканью металла о фарфор, рядом с оператором кто-то ел, потом послышалось «ш-ш-ш», и бряканье стихло.

Последняя строчка диссонировала со школой Малого театра, вопрос был задан обычным, разговорным тоном. Удачная находка — у Сергея аж мурашки побежали по предплечьям, и вовсе не от холода. Но дальше все пошло как положено, вакхически-весело:

Чей-то смешок, клекотание вина, льющегося из бутылки. Сергей взглянул на таймер — времени в записи оставалось только-только дочитать стихотворение. Ладно, с этим все ясно, не до Пушкина сейчас. Надо еще посмотреть другой ролик — тот, который ему сбросила мама, датированный вчерашним вечером.

Посиделки вчера снимали любительской флай-камерой. Она, как понял Сергей, реяла над праздничным столом и в шесть объективов делала круговую панораму. При просмотре эту панораму можно было поворачивать стрелочками и видеть любое лицо в любой момент.

— Дорогие мои, спасибо вам всем. — Дядя Паша с высоким бокалом в руке, — раскраснелся, седые кудри вздыблены; поверх серого свитера повязан модный галстук, обозначая торжественность момента. — Спасибо, что навестили. Когда мой двор уединенный, печальным снегом занесенный… Ладно. Нинка! Наконец-то я тебя заполучил. Приезжай почаще, оставайся подольше…

Сергей нажал паузу и закрутил панораму, отыскивая Нину Георгиевну, но тут же отвлекся.

Этажом ниже разговаривали. Возле печной трубы, там, где она выходила из пола, было слышнее. Сергей узнал голос Марины — пронзительный, с характерными повышениями тона. Долгие паузы подсказывали, что она говорит по вифону.

Не к чести Сергея, он не колебался вообще. Бросился на колени, выдернул из своего вифона «длинное ухо» и положил на пол. Штучка была полицейская и в принципе запрещенная к использованию в частной жизни. Умный гаджет присосался к дереву, запустил щупальце между досками, и в наушник пошел звук.

— …Не могли бы подождать? Мы обещаем… Послушай, у меня изменились обстоятельства. Муж моей мамы пропал, уже завели дело… Понимаешь, если его нет в живых, а на это очень похоже, мама его наследница… Да. Да. Сразу же, как смогу… Ну это уже ваше дело, насколько вы заинтересованы!…Спасибо. И вам.

Марина коротко выругалась и замолчала. Сергей поднялся и, стараясь ступать на всю ногу, чтобы не скрипнули доски, пошел к лестнице.

На втором этаже никого не было, или же все молча сидели по комнатам. Гостиная внизу тоже опустела: в печи потрескивали дрова, за окном кружились снежинки, но тучи редели, и небо наливалось светом. Сергей прошел в столовую, она же кухня. Что тут проверял компьютерщик? Все как у людей: массивный обеденный стол с лакированными ножками-бутылочками, хозяйственный стол с бытовой техникой, на стене над ним висят разделочные доски и прочие поварешки, на потолке вентиляционные трубы, в углах всякие полезные вещи вроде противопожарного датчика дыма и сетевого ретранслятора… Сергей прислушался, не идет ли кто, пододвинул табуретку и влез на нее. Ретранслятор был дорогой, мощный, приспособленный для перекачивания больших объемов информации.

Он постарался припомнить, как звучали шаги, перед тем как следователь, эксперт и Эд с Натальей Владимировной вошли в гостиную. Припомнил и повернул налево. Там оказалась лесенка, ведущая вниз, и незапертая дверь.

В подвале было светлее, чем наверху, — светился весь потолок. Сергей уже не удивился, увидев стеллажи с компьютерным железом. Какой к чертям «смартхоум», тут небольшой аналитический центр… За стеллажами бубнили о каких-то протоколах, о том, что какое-то время совпадает или не совпадает… Обойдя стеллажи, Сергей увидел двоих за терминалом: Эд обернулся к нему с непонятной отчаянной надеждой, а усатый эксперт сказал «здравствуйте», причем Сергею явственно послышалось «зачем приперся?»

— Прошу прощения, тут где-то должен быть чулан. Мне сказали взять одеяло, в мансарде холодно.

— Тут барышня уже искала чулан, — неприветливо сообщил эксперт. — Это точно не здесь, посмотрите наверху.

— Барышня?

— Вы нам мешаете, до свидания.

Не слишком любезно, но заслуженно, сам бы в процессе работы ответил постороннему примерно так. Согласно нормам московского этикета, Марину можно было назвать барышней. Маму с тетей — уже нет, и конечно, не Нину Георгиевну, а Марину вполне…

Нина Георгиевна, легка на помине, оказалась на кухне — наливала себе чай из заварочного чайника. Рядом стояло блюдечко с яблочными чипсами, диетический перекус разумной женщины. Значит, подробный осмотр ретранслятора придется отложить. А с другой стороны, есть вещи и поважнее.