В дверях квартиры меня встретила женщина с прекрасным одухотворенным лицом, стройная, скромно и красиво одетая. Бывают такие завораживающие лица у женщин. Я один раз шел по коридору в прокуратуре. Проходил мимо лифта и через открывшиеся двери увидел женщину с таким лицом. Я вошел в лифт, хоть мне и не нужно было. Ехал вверх и смотрел на нее, пока она не вышла, смущенная. Я очнулся, вернулся на свой этаж и пошел, куда шел. Можно понять Перельмутера. Сейчас узнаю, что она в нем нашла.
— Перед началом нашей беседы, я снова хочу заверить вас, что не ищу компрометирующих сведений о вашем покойном муже. Я, хоть не был с ним знаком, но знаю о нем многое, и уверен, что никаких преступлений он не совершал. Также я уверен, что есть преступник, который преследовал Семена Владиленовича, нервировал его, что ускорило его кончину. Мы должны преступника найти. Того же мнения придерживается мое руководство. Прошу вас говорить со мной спокойно и откровенно, вреда ни для вас, ни для памяти вашего мужа не будет. У меня очень мало данных, вашего мужа нет в живых. Помогите мне, расскажите все подробно, все конфликты, все непонятные события. Я вам помогу вопросами. Давайте, начнем. Расскажите о себе.
Я устал от своей проникновенной речи и откинулся на спинку стула. Но старался я не зря. Вдова Перельмутера стала рассказывать.
— Ну, что вам сказать. Я — горожанка в первом поколении. Мои родители из деревни на юго-востоке Рязанской области. Знаете актрису Рязанову, которая в фильме «Москва слезам не верит» скромную положительную подругу играла? Вот она тоже родом из нашей деревни. Оттуда лет за десять до войны многие переехали в Подмосковье, тут рабочие поселки были, Чернышев уже при них городом стал. Наших тут много. Один командированный спросил Семена: «Слушай, почему все бабы в Чернышеве на твою жену похожи?»
«Ну, это он польстил чернышевским женщинам!» — подумал я.
— Получила высшее образование, работала в НИИ, все здесь, в Чернышеве. Сейчас на пенсию вышла. Стараюсь записки мужа в порядок привести. Я в курсе дела, он меня во все посвящал, даже советовался со мной, как с коллегой. Без меня все это выбросят, сочтут за мусор… Ну, и с внуками время провожу… когда попросят… Путешествую. Последний раз ездила в Италию вдвоем с внуком!
— Скажите, у вас квартира какая-то не инженерская. Объясню. Вы были в Венеции? На меня первое сильное впечатление произвели не каналы, не гондолы, не пожарная команда на катере, а картина богатства, не разворованного в течение сотен лет богатства. Так и ваша квартира: богато и с большим вкусом. Квартира моих родителей в Москве совсем другая.
— Спасибо, что похвалили квартиру, это — моя гордость. То, что со вкусом, — наша совместная заслуга, а что богато, это — Семен. Я нужды с ним не знала, он много зарабатывал.
— Инженер, и много зарабатывал?
— Ну, во-первых, он получал полный кандидатский оклад, 400 рублей. Еще ему платили надбавку, как главному конструктору, 100 рублей. То объединяли с основной зарплатой, тогда это называлось «персональный оклад 500 рублей», то снова было 400+100, разница небольшая. Были еще премии, квартальные и за этапы работы. Получалось рублей 700 в месяц, это была большая зарплата в советские времена.
— Еще Государственная премия, — дополнил я.
— Нет, Госпремия денег не принесла, — сказала Майя Михайловна. — Обмыли в ресторане, банкет был человек на сто, что осталось, разделили между двенадцатью лауреатами, каждый лауреат по 100 рублей в Фонд мира перевел, купили Семену костюм за 120, и все. Премиальные деньги кончились. К нашим доходам нужно добавить вознаграждение за изобретения. Вот это были деньги.
— 50 рублей авторское вознаграждение? Я от родителей знаю, — проявил я осведомленность.
— Ну, нет, — возразила моя собеседница. — Семен к авторским свидетельствам относился серьезно. Создал у себя группу из двух человек, они оформляли заявки на изобретения. В каждую пятую заявку оформителя включали как соавтора, и они старались. Если удавалось с завода получить деньги за использование изобретения, то это могло быть и 500 рублей, и тысяча, два раза было по полторы тысячи, два раза — по две. А авторских свидетельств получали много. Вот вам, кстати, и про конфликт вспомнила. Обмывали деньги за изобретение у нас дома: три соавтора и инженер с завода из Челдыма, который помог деньги получить.
— Запрудный? — спросил я.
Она подняла на меня глаза, насторожилась. Больше не буду перебивать.
— Вы и Запрудного знаете?.. Нет, другой, начальник сборочного цеха. А соавтором был молодой парень, после армии пришел. Его Семен очень ценил, считал талантом. Еще один соавтор — наш, родители его тоже родом из нашей деревни. Я Семена попросила взять его на работу. Семен его попробовал и там, и сям, потом направил на патентные курсы и посадил в группу оформителей заявок на изобретения, третьим в группе. Тогда много работы у них было. Семену и парню — по 40% вознаграждения, а оформителю — 20%. Нужны вам эти подробности?
— Да, да, конечно. Очень вас прошу…
— Три мужика вышли, а мой протеже остался и понес: «Ты думаешь, что твой Семен — бессребреник? Он тоже копеечку считает. Велел мне из вознаграждения вычесть «налог за бездетность», который молодой платит, а уж потом делить 40–40–20! Чтобы, значит, молодому побольше досталось». Я ему отвечаю: «Так ведь самому Семену тоже меньше денег осталось, какая ж тут корысть?» А он со злобой: «Плевать, у вас и так денег — хоть жопой ешь! А мне с какой стати на 25 рублей меньше получать?» Я ему попросту ответила: «Ты тут вообще сбоку припека, радуйся, что столько денег тебе дали!» А он: «Ладно, забыли. Дай-ка обниму тебя, пока еврейчик не видит!» Я встала, и он встал, а я ему коленкой между ног.
— Ух, ты! — не выдержал я. — А дальше?
— А дальше Семен его сплавил в патентный отдел.
— А мстить он не стал? — с опасением, спросил я: вдруг мои поиски преступника закончатся со столь незначительным результатом, окажется, что донос написал мелкий пакостник. Но Майя Михайловна засмеялась.
— Да что вы! Вот если бы он остался и продолжал деньги получать за чужие изобретения, то мог бы еще гадостей наделать. А так, получил между ног, потом хорошей работы лишился и затих. Сейчас, я думаю, он уже на пенсии. Это было чуть не тридцать лет тому назад.
Положительно, беседа с Майей Михайловной доставляла удовольствие!
— Вы так хорошо все помните, с цифрами, с должностями. Вы вместе с мужем работали?
— Я окончила наш Чернышевский филиал МАИ, распределили меня в институт, где работал Семен, в техотдел. Этот отдел занимался вспомогательной работой. Мне там было скучно, работали в нем одни женщины, которых из основных отделов выгнали. А подружка моя по институтской группе попала к Перельмутеру и все уши мне прожужжала, какой у них потрясающий начальник и какие интересные люди в их комплексе. Я попросила ее устроить мне встречу с Семеном, она сначала расстроилась, но устроила. Секретарша Семена меня вызвала, и я понеслась к нему в кабинет. Семен спросил, в чем дело? Хочу у вас работать. А что вы умеете делать? Все, говорю, умею. Он с удивлением посмотрел на меня, сказал: «Ладно, идите пока», а через месяц меня перевели к нему в комплекс. Потом поженились.
