Черный джип привез Воронцова к полуразрушенным железобетонным остовам какого–то завода. Огромную, заброшенную территорию окружал все еще прочный забор, бесхозные ворота скрепляла проржавевшая цепь, в бурьяне гуляла настороженная и дикая собачья стая.

Под дырявой полукруглой крышей внушительного пустотелого ангара, стояли несколько машин; в микроавтобусе с тонированными стеклами и раскрытой настежь дверью, расселись несколько бойцов — придирчиво вертели в руках короткоствольные автоматы, щелкали затворами, прицеливались в стены. За парнями наблюдал хмурый Аслан. Одетый во все черное широкоплечий бригадир отдавал бойцам короткие приказы, те, не отвечая, продолжали проверять оружие.

Обстановка была слегка взвинченной, но вполне рабочей.

Воронцов выпрыгнул из джипа, неподалеку, покусывая зубочистку и щурясь, стоял Марат. Захар молчаливым кивком поприветствовал общество, Маратка хмыкнул и демонстративно — в любимой манере — выплюнул зубочистку.

Через десяток минут Воронцов прилично удивился, узнав, что в сопровождающие ему назначили хозяйского племянника. Марат так явно подчеркивал неприязнь к подмастерью, что становилось непонятно, о чем думал Алиев, объединяя двух соперников в одну команду?! Конкуренты за девичье сердце сжигали друг друга взглядами, в машине так сгустится атмосфера — малейшая искра, все полыхнет и полетит к чертям!

Стараясь излишне не дразнить Маратку ответным оценивающим взглядом, Захар «проверял» свое вооружение — ноутбук с усиленным процессором, попутно думал: «Хорошо бы отвертеться от общества «дипломированного инженера». Получивший отставку кавалер, не лучшая компания счастливцу, в любой момент жди пакости. Но вот кому б его спихнуть?..»

Магомет Хасанович на подготовке не присутствовал, Аслан руководил только бойцами, жаловаться — некому. Хозяйский племянник чувствовал и вел себя как полноправный босс.

Марат провел ладонью по довольно длинным, стильно постриженным волосам, встрепенулся, глянув на часы, и, распахивая дверцу неприметного старенького Фольксвагена, буркнул Воронцову:

— Садись, чепушила. Поехали.

У машины оказался неожиданно хороший, отрегулированный движок. Бодро уминая асфальт приличными шинами, Фольксваген ехал по городу, в салоне царило напряженное молчание. Каждый думал о своем и вероятно догадывался о мыслях попутчика.

Спасать, вытаскивать из–под снайперского обстрела Марата Воронцову, мягко выражаясь, совершенно не хотелось. Маратку бы он сдал властям с чувством глубокого удовлетворения и выполненного долга — туда паршивцу и дорога: на зону, на зону, тайгу валить без перерыва лет восемь…

Но если рассудить здраво и непредвзято… Получить в свидетели непричастности к облому — племянника босса, знатная удача. Судя по всему, Алиев решил держать ретивого родственника подальше от эпицентра, не светить его гладкую мордашку в непосредственной близости от банка, доверил дитятко Захару. Воронцов уже доказал, как ловко избегает стычек с охраной, как предусмотрительно относится к любого рода неожиданностям.

Так что… Между личной неприязнью и доводами рассудка, выбор не стоит, все есть предельно просто: как ни крути, придется вытащить Марата. Авось — зачтется.

— Марат, пока не прибыли…, я бы хотел объехать квартал, — довольно мирно произнес Захар и положил на колени разложенный ноутбук. — Хочу поглядеть, откуда лучше «берет».

На самом деле Воронцов хотел попасть во двор за рестораном, убедиться, что девятка стоит на месте за мусорными бачками, а рядом не устроил временную базу полицейский координационный штаб, не стоит готовый к штурму автобус спецназа. Двор длинного, загнутого с обеих сторон дома для подобных целей мало подходил — возле банка есть парочка дворов гораздо удобнее, но лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Проехаться не трудно?

Марат ничего не ответил, даже не кивнул. Как будто показал: твои просьбы, чепушила, здесь не котируются. Сиди, помалкивай, делай что прикажут.

Но, не доезжая до поворота к банку, машина затормозила, Марат, держа ладони на руле и глядя перед собой сквозь черные очки, проговорил:

— Слушай сюда, чепушила, — проскрежетал, с видимым усилием разжимая, сведенные ненавистью челюсти. Захар напрягся «ого, однако, как тут все запущено!». — Твоя девка и ее папаша у нас. Если ты хоть шаг без приказания сделаешь, хоть на сантиметр в сторону дернешься… Их закопают живьем. Вначале п о б а л у ю т с я с девкой, а потом зароют. Понял?

Каждое слово Марата превращалось для Захара в тугую, осязаемую петлю. Петли обвивали горло, стягивались, на какой–то момент Воронцову показалось, что в салоне кончился кислород: в глазах потемнело, сознание уплывало в расцвеченную красными мушками темноту…

От удара локтем в переносицу Алиева спас только некий выкрик из темноты — не смей!!! погубишь девушку!!

Подчинявший каждое действие логике Воронцов в первое мгновение не понял, не оценил в полной мере чудовищного плана племянника и дяди. Логика протестовала: невозможно! невозможно за два десятка минут до начала операции выводить из строя главное звено! Недюжинная часть задачи лежит на плечах человека, которого только что под дых ударили! так саданули, что померкло зрение и задрожали руки!

Что происходит?! Алиевы — сбрендившие садисты–самоубийцы? Они решили положиться на работу человека, возненавидевшего их до помутнения рассудка?!

ЗАЧЕМ?!?!?! Неужели не подумали о том, что если в нужный момент у Воронцова не хватит сосредоточенности, он расклеится, завалит операцию?!

Ответ пришел внезапно. Воронцов, мало включающий в логические цепочки эмоциональный фактор — прозрел: похитив Диану, его загнали в угол. Свалили с ног оружием, которое он считал почти разряженным — примитивно и надежно треснули прикладом по голове. Если совсем недавно у Захара появлялись шальные мысли «а не сдать ли племяша ментам, пусть на свежем воздухе кайлом помашет», то теперь он думал только о том, что, вылезая из–под обстрела, будет прикрывать Маратку грудью. От спасения тухлого гаденыша зависит жизнь любимой девушки.

Нельзя влюбляться!!! Беглецу нельзя влюбляться и привязываться накрепко!!

… — А теперь смотри сюда, — продолжил, приказал Марат. Повернулся к Воронцову лицом, снял темные очки и вперил в удачливого соперника холодный змеиный взгляд. — Как думаешь? — спросил. — Мне будет е е жаль хоть на секунду?

Захар, как загипнотизированный смотрел в пронизывающе ледяные глаза Марата: не врет, ему не будет жаль. Если Воронцов ослушается — Диана и Гамлет обречены.

— Я, чепушила, брезгую секонд–хендом, — добил гаденыш, нацепил очки и уверенно повел машину к банку.

Руки Воронцова прекратили подрагивать, едва Фольксваген встал на светофоре перед поворотом в тупиковый переулок. Кот, которого Захар еще с утра направил к банку для наблюдения, приветствовал человека. Мгновенно уловил разнобой мыслей, тревогу–ярость погасил привычным телепатическим приемом: «Не дрейфь, дружище! — как будто бы проговорил. — Прорвемся! Не впервой!»

Прилив уверенности, дружеское участие выправили не слаженность рассудка, Захар расправил, сведенные напряжением плечи. Пора за дело. Адресовал коту вопрос: «Снайперы на крышах — есть?»

Перед мысленным взором Воронцова поочередно и тут же нарисовались — вероятно по памяти кота, — обе крыши высотных домов. На теплом битуме, широко расставив ноги, лежали мужики в камуфляже. Через оптические прицелы любовались на окрестности. Через наушники гарнитуры ждали приказа на отстрел бандитов.

Паршиво. Разработка банды, контр–операция идет всерьез: если задействованы как минимум два снайпера — щадить не будут. Расстреляют каждого, кто дернется на отрыв.

Делая вид, что, работая за ноутбуком ловит сигнал «фумигатора», Воронцов отправил зверю просьбу: «Приятель, как можно быстрее сбегай во двор позади ресторана проверь — стоит ли моя девятка на месте, нет ли поблизости подозрительных мужиков в бронежилетах?»