А защита тем временем незаметно, исподволь смещала акценты. Не отказываясь полностью от своей прежней версии о заговоре, она теперь делала больший упор на обычный метод защиты — алиби. Каллен, доказывала она, не пытался убить 15 человек уже потому, что в это время был занят совершенно другим делом — работал на ФБР (или по меньшей мере думал, что работал). Защита более не утверждала, что прокуратура округа Таррент была причастна к заговору или что такой заговор тайно финансировался братом Каллена Биллом. Возможно, по привычке Хейнс все же продолжал цепляться за один из компонентов своей старой формулы и теперь, пытаясь выдать Присциллу за вампира в женском обличье. Судья Грей, однако, пресек эти попытки, заявив, что вопросы, касающиеся морального облика Присциллы, не существенны и к делу не относятся. "Все это сплошной вздор!" — твердо сказал он, пригрозив Хейнсу наказанием за неуважение к суду, если тот будет продолжать в том же духе.
В Хьюстоне Каллена спасло то, что он вдруг дал собственное и совершенно неожиданное объяснение цели всех его записанных на пленку разговоров. Он заявил тогда, что лишь подыгрывал Маккрори, что вовсе не хотел кого-то убивать и что всего-навсего выполнял, как он думал, инструкции ФБР. Этот элемент неожиданности был теперь утрачен, но Хейнс решил все же восполнить потерю, вызвав в суд эксперта, который должен был вновь подтвердить эту версию. Вот почему главным свидетелем защиты на процессе в Форт-Уэрте стал Роджер Шай, профессор лингвистики из Джорджтаунского университета и президент Американской ассоциации прикладной лингвистики. Вооружившись всевозможными схемами и таблицами, Шай заявил, что слушал и анализировал магнитофонные записи в течение более 50 часов, после чего пришел к заключению, что Каллен вовсе не хотел никого убивать. Каллен лишь "подыгрывал", сказал эксперт, повторив слово, употребленное самим обвиняемым. Шай, предъявивший защите счет на 10000 долларов за свои услуги эксперта, неоднократно оспаривал представленное обвинением толкование смысла бесед между Калленом и Маккрори. При этом он употреблял такие мудреные термины, как "разделяемое отношение", "внутренняя связь" и "разговорная стратегия". Он утверждал, что обнаружил 125 расхождений между письменной версией разговоров и тем, что действительно услышал в магнитофонной записи.
В ходе перекрестного допроса Джек Стрикленд попросил лингвиста объяснить, почему те двое все время говорили о необходимости кого-то "укокошить", если в действительности никого убивать не собирались. Шай ответил, что слово "укокошить" ему незнакомо.
Стрикленд спокойно объяснил:
— "Укокошить" — значит убить. Этим часто занимаются люди, которых специально нанимают для этого за деньги.
— В этом вопросе я не компетентен, — ответил на это специалист по лингвистике.
Шай согласился с обвинителем, что тема записанных на пленку разговоров была несколько необычной. "Однако точно установить, о чем именно шел разговор, трудно", — настаивал он.
— Потратив на прослушивание записей целых 50 часов, вы говорите, что затрудняетесь сказать присяжным, что речь шла об убийстве, пистолете и глушителе. Просто невероятно! — воскликнул Стрикленд.
Еще в самом начале процесса обвинитель предупреждал присяжных, что его противник — "мастер-иллюзионист". И действительно, в конце судебного разбирательства Хейнс попросил судью разрешить ему изложить одну версию, что было, Пожалуй, попыткой создать самую большую иллюзию. По мнению защиты, главным вещественным доказательством был какой-то "второй" магнитофон, который так и не был обнаружен. Как утверждал Каллен, этот магнитофон был на коленях у Маккрори, когда они обсуждали вопрос об убийстве по найму. Предполагалось, что кассеты от этого мифического магнитофона должны были стать "гарантией" того, что Каллен не выдаст "наемных убийц" Присциллы. В то утро после имитации убийства судьи Эйдсона Каллен, по его словам, рассматривал не фотографию тела убитого судьи или его Удостоверение личности, а кассеты. На процессе в Хьюстоне Хейнс не смог предъявить ни самого магнитофона, ни кассет. Теперь, однако, он просил суд дать ему возможность показать, каким образом агенты ФБР, осматривавшие автомобиль Маккрори, могли просто не заметить эти чрезвычайно важные вещественные доказательства. К всеобщему удивлению, судья Грей удовлетворил просьбу защитника, после чего все присяжные отправились в подземный гараж в здании суда, где адвокаты продемонстрировали, каким образом кассеты можно было легко спрятать в воздушном канале кондиционера или в пепельнице на заднем сиденье. Обвинение в свою очередь показало, что указанные тайники были слишком малы для руки обычных размеров, не говоря уже о руке Дэвида Маккрори. Поэтому, заключили они, просунуть туда что-нибудь было так же невозможно, как и протащить верблюда через игольное ушко. И все же эксперимент произвел впечатление на присяжных.
Обе стороны приготовили напоследок еще один сюрприз для присяжных. Обвинение вызвало в суд свидетеля, который попытался опровергнуть весьма существенную деталь версии Каллена — время и место двух его встреч с Маккрори. Человек по имени Гейл Хелмс заявил, что 9 июня 1978 года находился вместе с Маккрори в Оклахома-Сити. Согласно же показаниям Каллена, в этот день Маккрори впервые сказал ему о том, что его собираются убить. Хейнс обрушил на свидетеля целый град весьма недружелюбных вопросов, но тот продолжал настаивать на своем. Через несколько дней, однако, защите удалось представить выписку из книги гостей, из которой явствовало, что Хелмс и Маккрори зарегистрировались в гостинице "Холидей-инн" в Оклахома-Сити лишь 10 июня.
Когда допрос свидетелей был окончен и присяжные должны были приступить к обсуждению вердикта, адвокат Фил Бэрлсон обратился к своему клиенту с вопросом, который задавал ему и в Амарилло, и в Хьюстоне: "Что еще могли бы мы сделать для вас? Может, вызвать еще какого-нибудь свидетеля или сделать еще что-нибудь? Вы удовлетворены своей защитой?"
На двух предыдущих процессах Каллен не сразу решался ответить на этот вопрос. Конечно же, защита могла сделать что-то еще. Ведь ей так и не удалось представить дело так, чтобы комар носу не подточил. Здесь же, в Форт-Уэрте, Каллен лишь взглянул на седовласого адвоката и сказал бесстрастным ледяным голосом президента корпорации: "Да, удовлетворен. На этот раз вы сделали все, как положено".
Итак, после 15 недель изнурительного судебного разбирательства будущее Каллена Дэвиса вновь оказалось в руках восьми мужчин и трех женщин, которым предстояло теперь в соответствии с несовершенной, хотя вроде бы и равноправной, системой уголовного правосудия выступить в роли вершителей его судьбы. Наступил ноябрь. А это означало, что со времени вынесения Каллену оправдательного приговора в Амарилло прошло уже почти два года. Одиннадцать присяжных удалились в комнату для совещаний. Молча помолившись, они избрали своим председателем Роберта Уайта, бывшего морского пехотинца, увлекшегося теперь игрой на классической гитаре. Некоторые члены жюри хотели голосовать сразу же, однако Уайт решил, что торопиться не следует и что лучше еще раз внимательно изучить все свидетельские показания. "Мы старались, — сказал впоследствии присяжный Джек Грейбл, — пройтись по всему списку свидетелей, но все показания неизменно сводились к двум персонажам: Дэвиду Маккрори и Каллену Дэвису". Хотя к этому времени присяжные уже несколько раз прослушивали магнитофонные записи, они снова и снова возвращались к ним, как только у кого-нибудь возникал малейший вопрос.
Нескольких присяжных смущали пистолет 22-го калибра и глушитель, которые были найдены в машине Каллена. Одна из них, Мэри Гросс, изъявила желание осмотреть оружие, и оно было доставлено в комнату для совещаний. Один присяжный разобрал пистолет, снял глушитель, вытащил обойму и открыл магазин. Присяжный Джек Грейбл, немного разбиравшийся в пистолетах, сказал, что глушитель не работает. "Польза от него лишь в том, что он подтверждает версию обвинения", — заметил кто-то. "Может быть, именно поэтому они его и дали ему", — добавил другой. Увидев пистолет и глушитель, Каллен, согласно магнитофонным записям, заметил: "Отличная штука!" Грейбл сказал, что может объяснить, почему тот выбрал именно эти слова. "У меня, например, у самого навязчивая идея приобрести автомат, — признался он. — Я не собираюсь воспользоваться им, но иметь его мне хотелось всегда. Я даже знаю, где буду его хранить. Мне приятно было бы иметь его просто потому, что ни у кого такого нет".
