Для тщательного изучения и оценки всех кандидатур защита наняла Хью Расселла, местного адвоката, пользовавшегося известностью. Этот высокий, обходительный и толковый парень хорошо знал здешнюю публику. Его работа заключалась в том, чтобы как можно незаметней использовать имевшиеся у него связи и узнавать, чем живет каждый из кандидатов. Прекрасным источником информации были главы корпораций и руководители отделов персонала.
В первоначальном списке, представленном за несколько недель до начала отбора присяжных, содержалось 640 кандидатур, так что у Расселла дел было невпроворот. С помощью компьютера и секретарей он составил списки фамилий в алфавитном порядке, отпечатал их в десятках экземпляров и роздал своим друзьям и знакомым (главным образом юристам и государственным служащим, которые по роду своей деятельности знали очень многих). Расселла интересовали не только факты, но и всякого рода мнения и суждения, которые могли бы оказаться полезными защите.
Копии этих списков были также розданы знакомым Каллена Дэвиса в Форт-Уэрте. Те опросили сотни, а может быть, и тысячи служащих корпорации "Кендэвис индастриз", пытаясь выяснить, известно ли им что-нибудь хотя бы об одном человеке из списка. Были разысканы и тщательно изучены старые (20-летней давности) справочники о жителях Амарилло с одной лишь целью — выяснить, кто куда переехал, на какую работу поступил, сколько раз менял место работы, женат или разведен, имеет ли детей, кто из его близких умер, хорошо ли у него идут дела. Иными словами, была поставлена цель как можно глубже и подробнее изучить, как и чем живут люди, которым, возможно, предстоит судить Каллена Дэвиса. В своей конторе Расселл повесил большую карту города, на которой отметил разноцветными булавками адреса всех кандидатов. "Я хотел знать, — объяснял он, — где они все живут. Как я и предполагал, некоторые районы города были представлены лучше других. Ведь Амарилло населен в основном представителями среднего класса, и процент цветных здесь весьма невелик. Состав присяжных в таком городе должен быть достаточно однородным. Поэтому можно было смело утверждать, что любой состав будет включать в себя людей примерно одинакового социального происхождения".
27 июня, когда первоначальный список кандидатов в присяжные сократился до 150 человек, Расселл обновил имевшиеся у него сведения и развернул бурную деятельность. Частные детективы фотографировали дома будущих присяжных и записывали, в каком состоянии находится то или иное строение, его примерную стоимость, количество и марки стоявших там автомашин, содержание всевозможных надписей и наклеек на бамперах, то есть все, что могло бы указать на принадлежность кандидата к той или иной группе или категории населения. При этом расспрашивались соседи, родственники, лечащие врачи, адвокаты, парикмахеры и даже разносчики газет. Специально нанятые люди по нескольку раз в день приходили в приемную окружного прокурора, чтобы проверить, кто из кандидатов просил о самоотводе, чтобы его можно было потом вычеркнуть из списка.
"Мы искали таких присяжных, — говорил Расселл, — каких обычно подбирает прокурор. Людей добропорядочных, благоразумных, в принципе консервативных, которые не только не испытывали бы никаких симпатий к Присцилле, но, напротив, отнеслись бы к ней с отвращением. Мы хотели исключить всяких маньяков или людей с камнем за пазухой. Вот почему любая, даже самая незначительная информация могла оказаться чрезвычайно важной и дать нам ощутимый перевес над обвинением. В принципе мы хотели заставить обвинение начать с нуля".
Как только очередной кандидат в присяжные усаживался на свое место, чтобы ответить на вопросы сторон, Хейнс, Фил Бэрлсон и Майк Гибсон тут же заглядывали в досье. Расселл постоянно вносил туда все новую и новую информацию. Это давало защите выигрыш во времени, что в некоторых случаях имело для нее решающее значение. Так, например, незадолго до того, как в суд должен был явиться весьма преуспевающий бизнесмен, защита узнала, что недавно тот до полусмерти избил свою жену. "Непредсказуем", — заключил Бэрлсон. Он уже собрался воспользоваться своим правом на отвод, как получил дополнительную информацию о том, что этот человек в беседе со своим приятелем сказал, что очень хочет войти в состав присяжных, поскольку испытывает внутреннюю потребность "повесить этого подонка". Бэрлсон вздохнул с облегчением: теперь, если он умело поставит вопрос, этот кандидат сам признается в своей предвзятости и тем самым потеряет право на включение в состав присяжных.
В этом толстом досье была информация и о таких кандидатах, которые, казалось, были специально отобраны для этого дела. В таких случаях Хейнс сидел с непроницаемым лицом и молил бога, чтобы обвинение не вычеркнуло их из списка, хотя, как это ни странно, оно само, видимо, подыскивало точно таких же кандидатов, что и защита. Одним из них была Элма Миллер — 64-летняя женщина, которая часто ходила в церковь и активно участвовала в работе местной организации герлскаутов, ассоциации родителей и учителей и общества садоводов-любителей. Уж кому-кому, а ей-то вряд ли понравится Каллен Дэвис. Но вместе с тем можно было смело утверждать, что ей вряд ли придется по душе и то, что она услышит о Присцилле. Элма Миллер стала пятым присяжным. Шестым был назван Р. К. Хаббард, бывший морской офицер, работавший с несколькими группами христианской молодежи.
Защите понравилась также и Бетти Фокс Блэр. Эта 50-летняя женщина была человеком с волевым характером. Она уже давно развелась с мужем и сама воспитала двух дочерей. Работая машинисткой, она прекрасно зарекомендовала себя. Хью Расселл уже много лет знал эту женщину и теперь всячески расхваливал ее. Были все основания полагать, что Бетти здраво и непредвзято отнесется ко всему, кроме наркотиков и "свободной любви", и что она может оказаться очень полезным присяжным. Обвинение тоже поддержало ее кандидатуру, и 18 июля Бетти стала седьмым присяжным.
Порой казалось, что обвинение действует вопреки всякому здравому смыслу. Оно, по-видимому, совсем не отдавало себе отчета в том, что ранее оправдывавшая себя практика могла оказаться совершенно непригодной в данном конкретном случае. Защита стремилась включить в состав присяжных решительно настроенных граждан, а обвинение вычеркивало их из списка как раз потому, что, на его взгляд, они были настроены недостаточно решительно.
По мере того как лимит отводов у той и другой стороны сокращался, все ближе надвигался момент, когда выбор присяжных должен был делаться по простому наитию. Так, например, Расселл высказал предположение, что один из кандидатов в присяжные хорошо справится со своими обязанностями лишь на том основании, что тот любит играть на бегах. В Техасе это запрещено законом, поэтому всякий раз, когда искушение брало верх, он отправлялся в соседний Штат Нью-Мексико. По мнению Расселла, это подтверждало, что этот кандидат вряд ли автоматически примет сторону судебных властей штата. В то же время его репутация добропорядочного гражданина была безупречна. В конечном итоге он был утвержден, как, впрочем, и другой кандидат, который был оставлен в списке лишь потому, что был под башмаком у своей жены и поэтому с радостью хватался за любую возможность подольше не видеть супруги.
Ко 2 августа, то есть ровно через год после трагических событий в доме № 4200 на Мокингберд, были отобраны еще двое присяжных: Уолтер Ли Джонс, техник по радарным установкам Федерального управления авиации, и Майк Джислер, работавший на металлургическом заводе компании "Белл геликоптер".
Самой трудной оказалась кандидатура Фреди Томпсона, ковбоя, работавшего на ранчо местного богача Стэнли Марша. Впервые о Каллене Дэвисе и сенсационных убийствах в Форт-Уэрте он услышал только в суде. Уже после того, как он занял место на скамье для будущих присяжных, Фредди узнал, что дело связано с убийством 12-летней девочки. У него самого была 12-летняя дочь, которую он боготворил. "Двенадцатилетняя дочь — это прекрасно!" — сказал он Хейнсу во время интервью. На вопрос, сможет ли он в таком случае оставаться справедливым и непредвзятым, Фредди ответил, что не знает. Все рассмеялись, когда на вопрос, в чем состоит его хобби, тот ответил: "Пожалуй, больше всего я люблю пить пиво". После этого Фредди был совершенно уверен, что его отпустят с богом и он сможет снова вернуться к себе на ранчо. Но отбор присяжных и так уже сильно затянулся: их опрос продолжался уже более пяти недель. Фредди был 118-м из опрошенных кандидатов. Обе стороны исчерпали почти все свои отводы. Когда, наконец, до него дошло, что с ним вовсе не шутят, что его собираются запереть с одиннадцатью незнакомыми ему людьми неизвестно на какой срок и что в конечном итоге им предстоит решать судьбу человека, который может с потрохами купить тысячу таких, как они, Фредди попытался улизнуть. Судебный пристав, однако, схватил его за руку и зачитал закон, который обязывал его присутствовать на всех заседаниях суда. В течение последующих 105 дней Фредди Томпсон практически не проронил ни слова.
