К тому времени, когда 20 февраля начался отбор присяжных, Каллен Дэвис уже полгода находился в тюрьме. Хотя он и сидел в одиночной камере, одиноким себя он не чувствовал. Согласно тюремным записям, в течение ноября, декабря и января Дэвиса навещали 399 раз. Шериф Лон Эванс отрицал, что Карин Мастер было разрешено навещать своего возлюбленного, и всячески оправдывал частые визиты его коллег по работе. "В данном случае речь идет не о каком-то обыкновенном заключенном, а о человеке, которому принадлежат 83 компании, — говорил он. — К нему каждый день ходят люди и приносят то бумаги на подпись, то какие-то чертежи для просмотра. Это очень занятой человек".
Хотя отбор присяжных продолжался уже восемь недель, отобрано было всего восемь человек. Судья Кейв распорядился об изоляции присяжных, что означало, что, как только утверждалась кандидатура очередного присяжного, тот становился как бы "заключенным" округа Таррент (изолированные от общества присяжные пользовались еще меньшей свободой, чем сам подзащитный, которому по крайней мере разрешалось видеться со своими адвокатами и коллегами и свободно разговаривать по телефону). Изоляция жюри уже сама по себе представляет довольно сложную техническую проблему. Когда же одно его укомплектование продолжается четыре месяца, возникают дополнительные осложнения. 13 апреля — ровно через шесть недель после того, как был отобран первый присяжный, — все вдруг развалилось на части. Выяснилось, что "бикфордов шнур" тлел еще с 7 марта, когда Элизабет Пэнки — второй отобранный присяжный — попросила разрешения навестить своего тяжелобольного отца в Элмхерсте (штат Иллинойс) и Кейв согласился. Хотя Пэнки и отправилась к отцу в сопровождении судебного пристава, в его отсутствие она все же сделала несколько телефонных звонков, что запрещалось законом. Кейв узнал, что во время по меньшей мере одного телефонного разговора она обсуждала с кем-то дело Каллена Дэвиса, хотя сама Пэнки отрицала это. Кейв чувствовал, что попал в весьма щекотливое положение. Поскольку никто из оставшихся семи присяжных не знал о телефонном разговоре Пэнки, многие юристы считали, что Кейв мог просто отвергнуть ее кандидатуру и продолжить отбор присяжных. Но Кейв не был уверен, что он вправе так поступить. Поэтому он в судебном заседании официально заявил, что сегодня же вечером изучит соответствующие прецеденты.
На следующее утро Кейв пришел в суд с экземпляром уголовного кодекса штата Техас. Обращаясь к притихшему залу, он зачитал положение, касающееся рассмотрения дел с участием присяжных, которое гласило, что в том случае, "если один из присяжных обсуждал с кем-либо данное дело", назначается новое судебное разбирательство.
Суровым, чуть дрожащим голосом Кейв затем сказал: "Таким образом, суд со всей определенностью считает своим долгом объявить о том, что в данном случае была допущена ошибка, исключающая возможность дальнейшего судебного разбирательства".
Заявление Кейва произвело эффект разорвавшейся бомбы. Шутка ли: три недели предварительного следствия и восемь недель отбора присяжных! И вот теперь все летит к черту! Хейнсу показалось даже, что Кейв с радостью ухватился за возможность спихнуть с себя дело Дэвиса. Уже за пределами суда Хейнс сделал несколько заявлений. В частности, в беседе с журналистами он сказал: "Главный итог всего этого состоит в том, что теперь Каллен Дэвис лишился возможности получить оправдательный приговор, на который имеет полное право". Такой поворот событий, по его мнению, лишь еще раз подтвердил, что выдвинутое прокурором обвинение против его подзащитного было настолько слабым и неподготовленным, что следствию просто необходимо дополнительное время. На это Тим Карри заметил: "Мы были, есть и будем готовы вести это дело!" Присцилла тоже сделала несколько заявлений. "Защите не за что ухватиться, поэтому она будет делать все, чтобы только оттянуть время, — сказала она. И добавила с некоторой грустью: — Она оттягивает и тот день, когда я снова оживу".
На этой стадии Тому Кейву уже не нужно было дожидаться, пока кто-то официально внесет предложение о передаче дела в другой суд. Теперь он мог сделать это сам. Он пришел к заключению, что в данных условиях суд просто не может проходить в округе Таррент, и подыскивал другой город в штате Техас, как можно дальше от своего округа.
Адвокаты Каллена вновь вернулись к вопросу об освобождении своего подзащитного под залог. Сделать это было очень трудно (если вообще возможно), поскольку два члена Верховного суда уже отклонили соответствующее ходатайство. Защите нужны были новые доказательства, которые заставили бы судью Кейва самого вернуться к вопросу о залоге.
Как раз в это время Стив Самнер и нашел Дэвида Маккрори (а может быть, и наоборот). Как бы там ни было, старый приятель Каллена по бильярду встретился с его адвокатами и рассказал им несколько прелюбопытнейших историй. На следующее утро те внесли ходатайство о проведении нового судебного заседания по вопросу об освобождении их подзащитного под залог и представили объемистый документ, состоявший из 113 страниц, в котором утверждалось, что торговец наркотиками по фамилии Уильям Таскер Рафнер "однажды угрожал убить всех" в особняке. К этому Документу прилагался аффидевит[11] Дэвида Маккрори.
Написанный на 9 страницах документ читался как обвинительный акт средневековой инквизиции. Присцилле Дэвис вменялось в вину совершение целого ряда безнравственных поступков. Назывался и соучастник — некий У. Т. Рафнер. Рассказ Маккрори начинался с поездки в Бостон. "Присцилла и У. Т. Рафнер, — говорилось в аффидевите, — привезли туда кокаин, марихуану и всевозможные таблетки. Я сам видел, как, находясь в Бостоне, Присцилла Дэвис и У. Т. Рафнер принимали кокаин, марихуану и таблетки". По словам Маккрори, Рафнер сказал ему, "что собирается пристрастить Присциллу к наркотикам, чтобы сделать из нее "постоянную клиентку"". Маккрори вспомнил и о других случаях употребления наркотиков, а также о буйных вакханалиях на берегу озера спустя несколько месяцев после его возвращения в Форт-Уэрт. "Присцилла рассказывала мне, что приглашала на некоторые вечеринки у озера и у себя дома и Ди [свою дочь]".
После того как Каллен выехал из особняка, говорилось далее в аффидевите, в дом въехал Рафнер и еще несколько торговцев наркотиками. Маккрори назвал "Лэрри Майерса, его девушку по имени Санди и других людей", имен которых он уже не помнил. Присцилла якобы сказала Маккрори, что все они "сбывали наркотики из дома Каллена". Маккрори утверждал, что видел, как во время устраиваемых в особняке вечеринок гости употребляли наркотики: героин, кокаин и ЛСД: "Я сам видел, как Присцилла Дэвис принимала кокаин и героин". Одновременно, говорилось в документе, Присцилла много пила и принимала противозачаточные таблетки.
Затем Маккрори описал, как закончился роман между Присциллой и Рафнером. "Я видел, как У. Т. Рафнер взял какое-то большое растение в горшке и бросил его в ванну. Оттуда выскочила Присцилла и закричала: "Вышвырните отсюда этого подонка!" Я подошел к Рафнеру и попытался его как-то урезонить. Но он выхватил пистолет (мне показалось, это был пистолет 36-го калибра), направил его мне в живот и сказал, что убьет меня. Я спокойно ответил: "Ты этого не сделаешь. Если бы ты действительно хотел меня убить, ты давно бы уже спустил курок. Поэтому опусти-ка лучше свой пистолет". Он послушался. В тот же вечер Рафнер отрезал голову игрушечному медвежонку, которого ему подарила Присцилла, выпотрошил его и разбросал содержимое по всей комнате. Чуть позже я слышал, как Рафнер грозился пристрелить Присциллу Дэвис. В другой раз он угрожал смертью всем троим: Присцилле, Джуди и мне. Мне кажется, что именно в тот вечер между Присциллой Дэвис и У. Т. Рафнером произошел окончательный разрыв".
