Был, однако, один адвокат, который не очень удивился, когда узнал, что апелляционный суд штата отклонил ходатайство об освобождении Каллена под залог. Этим адвокатом был Фил Бэрлсон, возглавлявший все увеличивавшуюся бригаду высокооплачиваемых защитников Каллена Дэвиса. Бэрлсон не только не удивился, это не вызвало у него и тени беспокойства. Один из лучших техасских адвокатов по уголовным делам, он знал из собственного опыта, что подобные дела ке проигрываются и не выигрываются на начальной стадии, когда производится всего лишь разведка боем.
Бэрлсон знал, что дело Каллена Дэвиса можно выиграть, лишь приложив всю свою энергию и мобилизовав максимум воображения. "Всякий раз, — говорил он, — когда у вас есть, казалось бы, стопроцентные очевидцы, знайте, что могут возникнуть трудности. Ваши сомнения могут развеяться лишь после того, как вы получите показания и проверите их. Об этом уже написаны целые тома. Судья Генри Кинг, например, У которого было меньше отмен вынесенных приговоров, чем у любого окружного судьи за всю историю Америки, любил повторять, что предпочитает, чтобы вина подсудимого была доказана с помощью улик, а не показаний очевидцев. Во-первых, человеческая память имеет свойство не удерживать все детали того или иного события. Во-вторых, вольно или невольно человек легко становится лжесвидетелем. Вы можете поклясться, что видели Грегори Пека на улицах Далласа, хотя он в то время находился в Лос-Анджелесе. Вам тогда просто показалось, что человек, шедший вам навстречу, был Грегори Пек".
Поэтому Бэрлсона не так волновали три очевидца, как вещественные доказательства (или их отсутствие). Он был уверен, что обвинение располагает большим количеством прямых улик, чем было предъявлено в ходе судебного разбирательства по вопросу о залоге, но какие это были улики, он не знал. Отпечатки пальцев? Окровавленная одежда? Клочки волос? Следы? Пистолет? Или, может быть, еще один очевидец, видевший обвиняемого около особняка в ту ночь?
"И в газетах ничего не было, — сетовал Бэрлсон. — Ни догадок, ни намеков. Мне это показалось довольно странным. Когда Каллена отпустили под залог, окружной прокурор запросил у нас копию отпечатков пальцев Дэвиса, на что он имел полное право. Мы поехали с Калленом в полицейский участок, чтобы снять отпечатки. Когда мы туда приехали, следователь Джим Слотер, проводивший расследование на месте преступления, очевидно, принял нас за детективов и, не подумав, выпалил: "А зачем вам еще и отпечатки? У вас же есть три очевидца!" Как раз в это время вошли настоящие детективы, которые быстренько выпроводили нас из комнаты. Вот тогда я впервые подумал: а может быть, у обвинения и нет больше никаких вещественных доказательств? Оно, видимо, рассчитывает, что выиграет дело на одних лишь очевидцах".
Очевидцы, конечно, были чрезвычайно важным фактором, особенно в глазах общественности. За всю историю Форт-Уэрта еще не было дела, столь оживленно обсуждавшегося всеми средствами массовой информации. Если судить по печати, радио и телевидению, ежедневно доводивших до сведения широкой публики все новые и новые детали, казалось, что Каллен уже практически осужден. Бэрлсон и Майк Гибсон ожидали, что в какой-то момент столь широкая огласка станет работать на них: может, например, объявиться свидетель, который подтвердит алиби Каллена. Пока, однако, хороших новостей не появлялось. Оба далласских адвоката пришли к заключению, что им ничего другого не остается, как только ждать. "Мы черпали информацию из прессы, — вспоминал Гибсон. — Каллену это очень не нравилось. Когда он читал, какие коленца выкидывала Присцилла, чувствовалось, что он едва сдерживается, чтобы не ответить, и нам приходилось все время повторять: "Каллен, пусть она порезвится в газетах. Мы же будем действовать в суде"".
Стив Самнер, юрист, возглавивший расследование, которое вела защита, раскапывал всевозможные сведения о личной жизни свидетелей и уже собрал кое-какую информацию, которая могла пригодиться позже. "Мы уже тогда могли использовать некоторые из имевшихся в нашем распоряжении сведений и повернуть общественное мнение в свою сторону, — говорил Бэрлсон. — Однако мы считали, что лучшей для нас стратегией было не предпринимать пока ничего и позволить обвинению немного порисоваться и почувствовать уверенность в себе". Адвокаты Каллена, конечно, признавали, что вся эта газетная шумиха до начала судебного процесса затруднит, а возможно, и вообще исключит вынесение ему оправдательного приговора, если суд состоится в Форт-Уэрте. Поэтому они хотели ходатайствовать перед судьей Кейвом о переносе дела в другой город. Прокурор, вероятно, выступит против, но в данном случае глазным препятствием для защиты был не прокурор и не судья Кейв, а сам Каллен. Он хотел, чтобы суд над ним состоялся именно в Форт-Уэрте. Даже настаивал на этом. Здесь жили люди, которые хорошо его знали. Присцилла же была для них чужой. В этом, конечно, была своя логика: Форт-Уэрт был родным городом для "Мид-континент", тысячи потенциальных присяжных работали в самой корпорации или в одной из ее дочерних компаний, а еще многие тысячи были либо Друзьями, либо родственниками служащих "Мид-континент".
Один юрист, не имевший отношения к процессу и считавший Каллена виновным, сказал так: "Если бы он убил лишь Стэна Фарра и Присциллу, ему бы дали за это медаль". Техасские юристы все еще находились под влиянием неписаного закона, гласившего, что муж может убить свою жену и ее любовника, особенно если он застанет их в собственном доме. Поэтому адвокаты Каллена были уверены, что прокурор построит обвинение на убийстве Андрии Уилборн. Но существовало множество способов отвлечь внимание суда от этого убийства.
Через некоторое время адвокаты Каллена внесли ходатайство о переносе суда в другой город, но потом взяли его обратно, еще до того как судья Кейв смог вынести соответствующее постановление.
Первоначально Том Кейв назначил суд на 11 октября. Однако в связи с рассмотрением ходатайства об освобождении обвиняемого под залог суд был вскоре перенесен на 21 февраля. Тем временем судья по семейным делам и разводам Джо Эйдсон вынес окончательное постановление и назначил дату слушания бракоразводного процесса на 17 января. Разумеется, никто, кроме самого Эйдсона, не верил, что процесс действительно состоится до завершения дела об убийстве.
Присцилла вновь перебралась в особняк и восстанавливала силы после полученного ранения. Она старалась войти в свою новую роль главного свидетеля на самом громком процессе об убийстве в Форт-Уэрте и справиться с возникшими в связи с этим трудностями. Большую часть времени она проводила теперь на своей огромной постели, беспрестанно названивая своим подругам — Джуди Маккрори, Кармен Томас и Линде Арнольд. Джуди подала на развод и теперь часто проводила свободные вечера и уикенды в особняке. Иногда Присцилла играла в "скрэббл"[10] с Ричем Сауэром — новым мужчиной в ее жизни (когда-то он вместе с Фарром играл в университетской баскетбольной команде). Внизу теперь постоянно дежурил охранник, а на стене в спальне Присциллы была смонтирована панель с лампочками, на которой сразу было видно, все ли двери и окна заперты. Кроме того, под подушкой она держала заряженный пистолет 32-го калибра. Спальня почти не изменилась. Только стены были увешаны десятками фотографий в рамках, на которых были изображены Стэн Фарр (этот добрый великан), Андрия, Ди, Джеки и, разумеется, сама Присцилла.
Присцилла редко теперь покидала спальню. Адвокаты, ведущие ее бракоразводный процесс, советовали ей "держаться подальше от улицы". Когда она все же отваживалась выйти погулять (а это всегда происходило поздно вечером и только в сопровождении телохранителя и близких друзей), то брала с собой посеребренный пистолет в специально сделанной для него кобуре, которая пристегивалась к ее правому сапожку. Вся ее жизнь за пределами спальни сводилась в основном к одному простому ритуалу: каждый вечер после захода солнца она спускалась вниз и включала систему, которая автоматически тут же опускала все шторы на окнах. Отгородившись таким образом от надвигающейся ночи, она как бы гарантировала себе полную безопасность.
