Несколько дней назад присвоили звание лейтенанта.
28-я армия, Сталинградский фронт, сентябрь 1942 года.
А это уже с погонами.
5-я ударная армия, Южный фронт, май 1943 года.
В Куйбышеве в госпитале, декабрь 1943 года.
С однокашниками-«фрунзевцами» — Евгением Бабошиным и Абрамом Новинзоном.
9 мая 1975 года на берегу Невы перед входом в наше училище.
Этот снимок сделан в Киеве, где мы отпраздновали десятилетие Победы.
Внизу Виктор Некрасов. Первый справа от него — автор этой книги.
Молодожены — с женой Надеждой Мировой (Наей в семейном и дружеском кругу).
1948 год.
А это я с нашей правнучкой.
С Виктором Некрасовым, очень любившим зимнюю Малеевку.
Как-то он писал с грустью мне: "Давно мы на лыжах не ходили, а?"
С Марком Галлаем мы там много гуляли — ему лыжи были противопоказаны.
В эту пору всегда приезжал умный, ироничный, лукаво-простодушный Александр Бек.
Огромное удовольствие было беседовать с ним.
Борис Балтер построил в Малеевке дом, там прожил последние годы, там похоронен.
Это была замечательная картина, когда он появлялся, сопровождаемый выходящим из себя от счастья Атосом.
Анатолий Аграновский — мы стали друзьями, когда вместе работали в «Литературной газете».
Мои коллеги и товарищи в «Литературной газете» — Бенедикт Сарнов и Станислав Рассадин. В один прекрасный день, разругавшись на летучке с главным редактором, в ответ на его реплику «Попробуйте сами!» стали писать литературные пародии и так увлеклись этим веселым занятием, что даже через некоторое время выпустили книжку.
Генерал Ортенберг, в годы войны главный редактор «Красной звезды», и служивший под его командой Илья Эренбург. Я познакомился с ними в конце пятидесятых, знакомство это стало прочным.
Обложка книжки «Липовые аллеи».
Андрей Тарковский.
Я был редактором трех его фильмов: «Рублева», «Соляриса», «Зеркала».
«Вопросы литературы» отмечают свое двадцатилетие. В этом журнале я работаю уже сорок три года.
Виктор Шкловский с правнучкой Василисой, которой очень не нравилось, что он не читает, а по-своему пересказывает знакомые ей сказки.
Открытие в Киеве мемориальной доски Семену Гудзенко. Справа его школьный товарищ и мой друг с «литгазетовской» поры Григорий Кипнис.
С Василем Быковым и Вячеславом Кондратьевым на вечере памяти Виктора Некрасова.
С Владимиром Корниловым. 1988 год.
С Василем Быковым. Белоруссия, лето 1995 года.
С Даниилом Граниным в Петербурге.
Василий Гроссман на Сталинградском фронте осенью 1942 года.
В одну из встреч с ним мы вспоминали бои в Калмыкии 28-й армии, в которой я служил.
С Алесем Адамовичем и Константином Симоновым в Минске на конференции, посвященной военной документалистике. 1978 год.
С Борисом Слуцким на встрече с Джоном Стейнбеком в журнале «Юность».
С Наумом Коржавиным и Булатом Окуджавой. 1992 год.
Выступление на факультете журналистики Московского университета в «комаудитории» — сколько лекций я прослушал в ней в студенческие годы! Как давно это было!
* * *
Увидев контролера, я полез в карман, чтобы достать удостоверение инвалида ВОВ (так нынче для экономии слов именуют нашу войну), но он махнул рукой: мол, не надо, и так все ясно. Шел по улице, женщина, торговавшая с рук чем-то вязаным, окликнула меня: «Купите внучке красивую шапочку». А недавно прочитал в газетной статье, что принадлежу к числу «серьезных, достойных и едва ли не самых уважаемых критиков старшего поколения». Эпитеты лестные, читать это, не скрою, было приятно. И грустно: то, что отнесен к «старшему поколению», увы, только подтверждало жест троллейбусного контролера и реплику торговки шапочками, которая во мгновение ока определила, что я уже принадлежу к сословию дедов. Вот так, незаметно для себя, перекочевал я в эту почтенную возрастную группу.
В военно-морском училище, где началась для меня юность и война, когда старшина на вечерней поверке, распалясь, превышал в педагогическом раже отведенное уставом для этого действа время, вахтенный тоном, исключающим неповиновение, напоминал ему: «Время вышло, товарищ старшина». Что поделаешь, видно, и для тебя не за горами та Поверка, на которой Вахтенный произнесет непререкаемое: «Время вышло…» Так что, пожалуй, самое точное название для этой моей книги — «Записки пожилого человека».
В предисловии к четвертой части «Былого и дум», публиковавшейся в «Полярной звезде», Герцен писал:
«— Кто имеет право писать свои воспоминания?
— Всякий.
Потому что никто их не обязан читать.
Для того, чтобы писать свои воспоминания, вовсе не надобно быть ни великим мужем, ни знаменитым злодеем, ни государственным человеком, — для этого достаточно быть просто человеком, иметь что-нибудь для рассказа и не только хотеть, но и сколько-нибудь уметь рассказать.
