– В общем, да, – он удрученно кивнул.

– Почему ты здесь? – я не могла отвести взгляда от меркнущего пламени заката.

– Пойдем в дом, кое-что тебе покажу.

Еще три месяца назад дедушка со своими товарищами, такими же ловцами, как и он сам, покинули деревню, в очередной раз отправившись теперь уже в далекую столицу, где собирались искать в древних архивах возможные сведения о сальфарадах. Может быть, им все-таки повезло?

В доме, где уже находились выжившие ловцы, приветливо кивнувшие мне, дедушка подошел к грубо сколоченному столу и, бережно достав из железной шкатулки потрепанную книгу в красной коже, украшенной костяными узорами и крупным густо-зеленым камнем в центре, положил ее на деревянную поверхность, предварительно постелив на нее кусок ткани. Опасливо я приблизилась, не сводя взгляда с переливающегося серебристыми бликами камня. Прежде мне не доводилось видеть таких старых и красивых книг. Она имеет для нас ценность?

– Мы нашли ее в архивах, – с благоговейным трепетом произнес дедушка, ласково поглаживая пожелтевший и порванные по краям страницы. – Это вроде дневника, в котором некто по имени Мирза описывает эксперименты живших более двух веков назад алхимистов. Одним из таких опытов было создание сальфарад. Мы знаем, как убить их, Лика, – дедушка поднял на меня сверкающие глаза. – Теперь мы сможем победить.

– Там сказано, – подал голос рыжеволосый молодой человек, стоявший у стены за спиной деда, – что алхимисты пытались создать абсолютно новое живое существо. И это в итоге у них получилось. В рукописи они называют это создание сердцем, которое по их словам и является первым и единственным родителем бесполых сальфарад. Завершить опыт не удалось: первые сальфарады убили своих создателей, но были слабы и не смогли приспособиться к чужому для себя миру, вскоре умерев. Все дети связаны со своим родителем. Если мы уничтожим сердце, сальфарады тотчас сгинут, сожженные собственной кислотой, которая находится в их телах.

– А вы знаете, где оно находится?

– Ну, – парень замялся, неловко взъерошив волосы. – Для этого нам нужно будет сходить на озеро Нилофер. Там живет крошечный народец каломели. Слышала о них, Лика? Говорят, они выглядят как сгустки расплавленного металла с огромными серебристо-голубыми глазами. Они обладают даром прорицания, подобно оракулам древности. Люди с ними не любят иметь дела, и со времен алхимистов никто к ним не ходил. По крайней мере, я не слышал о таких смельчаках. Нилофер в месяце пути отсюда.

***

Узкая извилистая тропа петляла над пропастью между удерживающими ее изрытыми полостями, в которых свистел промозглый ветер, длинными вытянутыми камнями, похожими на столбы, растущие с самого дна, коего из-за тумана не было даже видно. Я куталась в изъеденный жуками плащ, пытаясь спрятаться от колючего ветра, пробирающего насквозь. В вышине устланного густыми облаками светлого, почти белого неба кружили с пронзительными криками птицы, изредка спускаясь и пролетая почти над нашими головами. Тогда мне удавалось рассмотреть их. Тощие, покрытые угольно-черными истрепанными перьями, с бардовым рогом посредине лба, они хищно клацали полными острых тонких зубов мощными клювами.

– Проклятые стервятники, – ворчал на них дедушка каждый раз, когда те снижались.

Нам пришлось преодолеть еще не меньше часа пути по узкой полоске земли, прежде чем она не перетекла в ущелье между возникшими из-за тумана горами, миновав которые, мы словно бы попали в иной мир. Небо над головой стало вновь чистым, и приветливо играли солнечные лучи, проскальзывая через листву высоких мелколистных деревьев. Здесь было тепло и кругом раскинулись луга с полыхающими островками алых цветов. Я поежилась: красные пятна неприятно напомнили мне так часто видимые лужи густой крови. Поэтому я отвела от них взгляд, опустив его на покрытую густой порослью сочно-зеленой травы землю. Тропинок здесь не было.

Невольно мне подумалось, а если остаться тут навсегда?

Ведь сальфарады до сих пор не смогли добраться до этого дивного края, так почему бы не укрыться в нем? Я счастливо прикрыла глаза, стараясь вытеснить из воспоминаний погрязший в страхе, криках боли и глухих рыданиях мир, что являлся моим домом, ныне изорванным противными тварями. Здесь мы могли бы обрести покой. А быть может, в мире где-то есть место, куда они так же не смогут прийти? Тогда люди могли бы поселиться там. Это было бы так замечательно, обрести дом, сродни этому чудесному теплому краю, где над нашими головами высоко-высоко в небе переливаются тонкими ниточками легкие перья невесомых облаков.

Том, член отряда ловцов, который и сказал, что мы пойдем на озеро к расе каломели, о которой я в детстве слышала от проходящих сказителей, позже рассказал мне о прочитанном им в рукописи мага, чье имя я сразу же забыла. Его слова поразили меня, только… я очень боюсь поверить, что это правда. Ведь если так желанное спасение, избавление от причинивших нам столько боли тварей вдруг разобьется, то это будет хуже, чем оказаться сожженной их кислотой. Но так хочется верить. Верить, что пройдет еще немного времени, и мы сможем – обязательно сможем – победить их и когда-нибудь вернуть прежнее спокойствие в наш мир, навсегда забыв булькающий потусторонний хохот, что несет с собой лишь смерть и безумие.

– Смотри, Лика! – Том дернул меня за руку, указывая вперед.

Вниз по склону холма простиралось сверкающее в лучах полуденного солнца сапфирово-синее озеро, точь в точь напомнившее мне виденные некогда драгоценные камни. Гладь его была поразительно тиха, словно бы гуляющий в листве растущих неподалеку низеньких деревьев ветерок совсем не трогал воду, в глубине которой мне привиделись переливы крошечных искр, подобных серебряной россыпи далеких звезд. Вокруг высились большие бурые камни, узкие и вытянутые. Очередной порыв ветра взметнул полы плаща вверх и растрепал мои волосы еще сильнее, но безмятежная гладь озера Нилофер осталась нетронута, точно стекло, а не вода.

Оглядевшись, дедушка шумно выдохнул и направился к одному из остроконечных неровных камней, после коснувшись его раскрытой ладонью, удовлетворенно кивнул. Только приблизившись, я заметила с другой его стороны узкий лаз и небольшую выпуклость прямо над ним. Не отрывая взгляда от шероховатой поверхности булыжника, дедушка пояснил, что это вход в дом каломели. Необходимо вплотную приблизиться к камню и прислониться лбом, точкой в середине между бровями к выпуклости, и коли проводник, коим и является булыжник, сочтет тебя достойным, то получишь белый шарик размером с горошину. Если съесть его, он позволит в течение часа дышать в мире каломели.

– Почему вода не движется? – наконец не выдержала я.

– Это не вода, – отозвался Том, – а жидкое стекло, которое никогда не застывает.

– Значит, они живут внутри него?

– Да, это озеро – их дворец. Нам нужно спуститься вниз.

«Если пропустят» – мысленно заметила я, вслух ничего не ответив. Дедушка решил, что отправится только он с Томом, но в страхе, что они не вернутся, и я останусь без единого близкого человека, навязалась идти вместе с ними. Когда дедушка скрылся в расщелине, я, ощущая в ногах мелкую дрожь, прислонилась к прохладному камню, ощущая, как он впивается в лоб. Мгновение ничего не происходило, потом кожу обдало легким покалыванием, и я ощутила, как сквозь камень просачивается небольшой кругляшек, обдавший мое горло вязким холодом, когда я проглотила его, сделав последний судорожный вдох.

А потом внутренности словно превратились в желе, а воздух вокруг стал давить на меня. Зажмурившись, я шагнула в расселину, ощущая влажный поток, подхвативший и стремительно понесший меня вниз. Ударивший в глаза свет причинял боль даже через плотно зажмуренные веки, но через несколько мгновений он, будто бы сгустился вокруг меня и немного угас, хотя по-прежнему оставался очень ярким, когда я все-таки решилась открыть глаза, почувствовав, что больше не движусь. Представшее передо мной помещение представляло собой стеклянный зал с множеством плотных переплетений, в которых то вспыхивали, то гасли серебристо-сизые пятна.