В свои семьдесят пять лет Варуджан не утратил физической стати и ясности рассудка. Иронично прищурившись, он смотрел на убивавшегося Ашота.

– Деньги, какие деньги пропали! – причитал тот.

– Деньги, деньги, – поморщился Варуджан. – Ты все время о деньгах.

– Но деньги – это…

– Мусор твои деньги! – хлопнул дедушка Варуджан широкой ладонью по столу. – За деньги умирают только низкие люди. Ты не понял, что случилось?

– Нас обокрали, – завопил Ашот. – Столько денег. Ая-яй… По миру пустил, волк хищный! За такие деньги две машины купить можно! Дом построить каменный!

– Замолчи, Ашот. Все гораздо хуже. Пойми, нас обманули. Нас, армян! Обманули какие-то безродные хорьки!

Действительно, это был стыд и позор. Ведь обмануть армянина – это надо постараться. Недаром говорят: когда армянин родился, еврей заплакал.

– Они не просто нас обманули. Они нас оскорбили. – Варуджан продемонстрировал ерническую записку и процитировал: – «Ишаки горные…» Если кто не понимает – это про нас.

Заметив мелькнувшую улыбку на устах одного из родственников, Варуджан повысил голос:

– Это про тебя, Ашот. И про тебя, Давид. И про меня!

Повисла драматическая пауза. Дед умел держать паузы – чтобы все почувствовали важность момента.

– Мы исправим это, – прервал он молчание. – Мы найдем их!

Он обвел глазами собравшихся. Никто не рисковал подать голос, когда он говорил таким жестким тоном.

– Баграм, – посмотрел Варуджан на своего сына.

– Да, отец, – привстал тот.

– Ты сделаешь это. Ты воин, а они, – слегка презрительно кивнул Варуджан в сторону остальных, – они торговцы. Их огорчает, что они не могут купить автомобиль. А ты имеешь понятия о чести семьи.

Баграм безропотно кивнул. Плечо его было перевязано – след той перестрелки в горах, но рана уже зарубцевалась. Мощный, здоровый организм человека, выросшего в идеальных экологических условиях, кандидата в мастера спорта по классической борьбе, быстро преодолел последствия ранения. И Баграма можно было выпускать на тропу войны.

– С тобой поедет Давид, – продолжил Варуджан.

Парнишка поднял глаза на деда. Его уши были красными – от стыда. Ему казалось, что все считают его главным виновным в происшедшем. Ему хотелось искупить свою вину. И вот теперь дедушка предоставляет ему такую возможность.

– Ты доказал, что способен на поступок, убив проклятого Лесничего, – изрек Варуджан. – И ты знаешь тех негодяев в лицо.

– Да, дедушка, я сделаю все, – закивал Давид.

– Баграм, Давид. Родные мои. Вы найдете этих грязных паршивцев. И возьмете у них наши деньги. И еще столько же за причиненные обиды и понесенные расходы.

– Хорошо, – кивнул Баграм.

– И вы накажете их.

– Что с ними сделать?

– Сделайте так, чтобы они надолго запомнили нас. А если увидите, что они упорствуют и не раскаиваются…

Он выдержал снова паузу. Потом вновь хлопнул ладонью по столу:

– Убейте их!

Давид удовлетворенно кивнул. Он с радостью выпустит кишки этим жуликам за свой позор и обиду.

– Мы все сделаем, отец, – кротко произнес Баграм. – Только как искать их в такой большой стране?

– Они воры, – сказал старый Варуджан. – А воры общаются друг с другом. Я помогу вам…

«15 июня в столице СССР открылось Московское совещание коммунистических и рабочих партий, на которое прибыли представители 75 стран. С приветственной речью выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев…

Президентом Франции на прошедших выборах избран лидер правой партии голлистов Жорж Помпиду…»

От чтения газеты Маслова оторвал звонок дежурного по МУРу.

– Маслов, давай в восемнадцатое отделение. Там по твоей линии серьезное преступление. Дежурная машина у главного входа.

– Уже лечу.

Вскоре от старомодного, с балкончиками и колоннами, большого здания ГУВД Мосгорисполкома на Петровке, 38, отчалил скромный зеленый «Москвич-408» без мигалок и надписей, обозначающих принадлежность к милиции. Инспекторы уголовного розыска форму надевают только на строевые смотры. Их настоящие фамилии не найти в городских телефонных справочниках и газетных статьях. И машина в угрозыске тоже должна быть неприметная. Сыску реклама не нужна – он любит тишину и незаметность.

«Москвич», разбрызгивая лужи от недавно прошедшего дождя, свернул на Садовое кольцо, промчался мимо строящегося здания Театра кукол.

Муровский водитель Прохор, разменявший в прошлом году пятый десяток, виртуозно лавировал между автобусами, обгонял «двадцать первые» «Волги»-такси с шашечками и зелеными огоньками, грузовики, старомодные роскошные «ЗИМы». Обошел троллейбус «Б», кружащийся, как заколдованный, по старинному Садовому кольцу, сменивший на этом посту в тридцатых годах трамвай, который в свое время вытеснил с этого же вечного маршрута конку.

– Машин все больше, – посетовал Прохор. – Ездить все труднее.

– Ну, до Нью-Йорка нам еще далеко, – возразил Маслов.

По телевизору он не раз видел, что творится на Западе. Вставшие намертво в пробках автомобили. Дым, гарь. Задыхающиеся люди, покупающие в автоматах кислород. Не хотелось, чтобы когда-нибудь Москва стала такой.

– Частников все больше. – Прохор произнес слово «частник» презрительно. – Это пока еще «Москвичи» да «Волги». А представь, что будет, когда завод «Фиата» в Тольятти запустят. Обещают уже в будущем году – на три годика раньше срока. Тогда вообще не повернешься.

– А сам бы не хотел «Фиат»? – спросил Маслов.

– Да ты что! Баранка – это работа. Чтобы еще и выходные из-за нее не вылезать! Да и баловство это буржуйское.

– Тут ты прав, – согласился Маслов.

Он тоже считал личный транспорт в городе обузой, притом очень дорогой. Зато любил мотоциклы и все, что с ними связано. И хотя сейчас он имел возможность напрячься и поднакопить на красную «Яву», но в городе не разъездишься, а дачи у него не будет никогда.

Мысли о машинах у Маслова были вовсе не праздными. Тот самый пресловутый частный автотранспорт как раз и был причиной этого выезда.

Шуршание шин сопровождал шелест эфира в милицейской рации и переговоры дежурного по городу:

– Улица Вилюйская, семейный скандал. Тридцать восьмой, разберитесь…

– Дмитриевского, около пивного бара конфликт, возможно, драка…

Обычный криминальный фон большого города, без излишних жестокостей – все же не Чикаго. Мелкие кражи. Бытовые конфликты. Хулиганство. На криминальные происшествия тут же выдвигаются патрульные машины, группы из отделений милиции и РУВД. На наиболее серьезные, такие как убийства, разбои, едет опергруппа с Петровки – слава богу, это бывает не часто.

«Москвич» оставил позади старый кинотеатр «Форум», свернул на Сретенку, потом на улочку, носящую странное название Последний переулок, и затормозил около восемнадцатого отделения милиции. Рядом со зданием стояли синий «ГАЗ-51», использовавшийся для перевозки задержанных, а также «Волга» с громкоговорителями на крыше и надписью на боку «Госавтоинспекция».

– Ждать тебя, Володя? – спросил Прохор.

– Двигай в главк. – Маслов распахнул дверцу.

– А то могу подождать. Вдруг по горячим следам работа будет.

– Тогда местные подсобят. А тебя дежурный заждался.

– Ну, хозяин барин. Мое дело предложить, – несколько разочарованно произнес водитель.

Ему надоело скучать в Управлении – душа жаждала деятельности. По практике он знал, что с Масловым скучно не бывает. Старший инспектор везучий – нередко выезды с ним заканчиваются задержаниями преступников, а это процесс азартный и вдохновляющий, преисполняешься ощущения собственной нужности стране.

Но Маслов чувствовал – никаких задержаний сегодня не предвидится. Мошенники – это не какие-то воры-форточники или пьяные хулиганы. Редко их удается взять сразу после совершения преступления. Работа с этой публикой часто затягивается на месяцы. До работы в этом отделе он даже предположить не мог, насколько это специфический контингент и как он отличается от его любимых разбойников и грабителей.