На местном автобусе путешественники доехали до швейной фабрики. И Баграм с бутылками коньяка наперевес пошел на штурм этой крепости.

Годы разъездов по складам, фабрикам, выбивания материалов и мелкого взяточничества не пропали даром. Баграм моментально нашел общий язык с заводскими. И вскоре Айратяны сидели в просторном, метров семидесяти квадратных, кабинете заводоуправления, где работали снабженцы и отдел сбыта.

Баграм слезливо, с чувством и обидой, изложил историю, как их обокрал жулик, представившийся работником Берёзовской швейной фабрики. И продемонстрировал его паспорт.

Пузатый, огромный, с курчавой бородой начальник отдела снабжения внимательно изучил фотографию на паспорте и заключил:

– Нет, у нас таких сотрудников не было.

– Он такой рыжий.

– Не было рыжих.

Подошли женщины-сотрудницы. Тоже отрицательно покачали головами:

– Не видела.

– Не знаю…

– Э-э, жалко, – вздохнул Баграм. – Он ведь и вас обокрал.

– Это каким образом? – насторожился начальник отдела снабжения.

– По вашим накладным товар получил. На три тысячи рублей.

Бородач аж запыхтел, как паровоз. Лицо его пошло красными пятнами.

Из закутка в углу вылез и подошел к столу невзрачный дистрофичный счетовод. На его лице выступали красные прожилки, пальцы слегка тряслись – судя по всему, этот человек крепко дружил с зеленым змием. Он тоже посмотрел на паспорт и нарочито бодро закачал головой:

– Не было такого у нас. Я бы запомнил такую вражью морду. Точно не было.

– Тебе откуда знать, Трофим? – недовольно покосился на него начальник отдела.

– А чего, у меня глаз нет? – возмутился Трофим, потом вернулся на свое место, уселся на скрипучий венский стул и с деланым равнодушием защелкал счётами.

– Спасибо, мы пошли. – Баграм встал.

– Если мы можем еще помочь… – произнес бородатый начсбыта.

– Да нет. Спасибо, дорогой. Мы сами.

Когда вышли с фабрики, Давид спросил:

– А дальше что?

– Дальше все хорошо. Молодцы мы, что сюда приехали.

– Молодцы? О чем ты говоришь? – удивленно посмотрел на дядю Давид.

– Помнишь того пьяницу, который все восклицал, что никого не видел?

– Помню.

– Так он всё видел. У него на лице написано.

– Да? – с сомнением протянул Давид.

– Да, – заверил Баграм.

Пусть он не оканчивал институтов и не знал высшей математики, но зато отлично разбирался в людях, чувствовал фальшь. Если бы тогда в Ярославль с Ашотом поехал он, а не Давид, то ничего бы не случилось. Потому что он видел жуликов насквозь. Но научить этому искусству никого не мог – это или дано, или не дано. Вон из Давида вырастет со временем хороший воин и опора семье. Может быть, он, способный и смышленый, получит высшее образование. Но дара проницательности ему не видать. А это опасно – ведь можно обмануться в людях, а последствия такого обмана могут сломать жизнь тебе и твоей родне.

– Но он же ничего нам не сказал, – возразил Давид.

– Плохо спрашивали. – Баграм посмотрел на часы. – Рабочий день у них через два часа заканчивается. Успеем пообедать.

– А потом?

– Потом вернемся. За этим самым Трофимом.

– А как…

– Э-э, что ты все вопросы задаёшь? Если бы ты в горах, когда в нас Лесничий стрелял, вопросы задавал, где бы мы сейчас были?

– Убил бы он нас.

– Вот и сейчас мы как в горах. А тот пьяница – если отказывает нам в помощи, значит, он нам не друг. Он нам враг. И поступать с ним будем, как с врагом.

Давида пробрал озноб. А потом загорелось предвкушение горячего дельца. В конце концов, они же не хаш приехали сюда кушать!

Узбеки уже третий час рассматривали альбомы с физиономиями профессиональных мошенников, а также контингента, способного на совершение подобных преступлений.

В МВД хватает всяких картотек, учетов преступников по судимостям, отпечаткам пальцев, кличкам, воровским специальностям. Но для оперативника самым удобным является альбом, где распределенные по воровским специальностям жулики и бандиты присутствуют в виде фотографий в фас и профиль, снабженных краткими анкетными данными, воровскими кличками, перечнем попранных ими статей Уголовного кодекса. Этими пухлыми альбомами завалены шкафы в линейных отделах МУРа.

– Не этот, – бригадир цокал языком. – Этот худой какой-то. А тот важный был, лицо гладкое. Настоящий бай, чтоб его разорвало!

В конечном итоге Отабек отодвинул от себя последний альбом и объявил:

– Никого из тех троих здесь нет. Плохой альбом. Неполный.

– О как! – Маслов усмехнулся беззлобно. – Это вы мошенников таких нашли, которых даже в альбоме нет.

– Да, глупец я, глупец. – Бригадир дернул себя за бороденку, как старик Хоттабыч из одноименного фильма. – Как я домой вернусь? Без денег, без всего…

– Ну, не последние, наверное. Еще на пару машин наберется?

Узбек кинул на старшего инспектора обиженный взор:

– Зачем так говорить? Все честным трудом заработано. Хлопок этими руками убираю. Много хлопка.

Маслов был не мальчиком, знал, что Восток – дело тонкое. Много там пережитков прошлого. Секретарь райкома у них как очень большой бай. Председатель совхоза – большой бай. Бригадир – тоже бай. И деньги там гуляют по каким-то неизвестным науке траекториям, как неоткрытые кометы. Но об этом пусть болит голова у узбекских коллег.

– Вы сейчас возвращайтесь обратно в отделение милиции, – подытожил Маслов. – Там оформите все, как надо для возбуждения уголовного дела. А завтра в девять часов у меня. Поедем в Госплан.

Увидев, как напряглись потерпевшие, он усмехнулся:

– Не бойтесь. Все равно с вас больше взять нечего.

– Ой, позор на мою голову. – Стеная, бригадир вышел из кабинета. За ним устремился учитель.

На следующий день Маслов с потерпевшими отправился в Госплан, предварительно созвонившись с ответственными товарищами. Там узбеки на месте в присутствии понятых показали окно, у которого договаривались о покупке машин, и бухгалтерию, через помещение которой просквозил мошенник с деньгами. Появилась уверенность – потерпевшие не врут, не выдумывают, действительно их обобрали именно в этом месте. В Госплане СССР! Да, на рынках, в магазинах и на улицах жульничали время от времени. Но чтобы в таком учреждении! Его работники смотрели на сотрудников милиции, проводящих следственные мероприятия, с изумлением на грани шока. Что-то было в происшедшем святотатственное. Все равно как воровать пожертвования в церкви в Пасху.

Пожилая бухгалтерша подтвердила, что в день совершения преступления действительно заходил статный мужчина:

– Спросил: почему Никанорову из третьего отдела премию не начислили? Я сказала, что в списке такого нет. Он извинился и ушел. А потом узбеки ворвались. Один в шитом халате. Все спрашивали: где он? А я знаю, что ли? Никогда у нас ничего такого не было! Мы же Госплан!

Если бы пропускная система была как двадцать лет назад, когда двери охраняли милиция и чекисты, ничего такого не случилось бы. Но в мирные времена, когда в стране тишина и покой, в государственных учреждениях вооруженных бойцов заменяют вахтеры. Хотя пропускную систему никто не отменял.

Шестидесятилетний вахтер Прокопов, два раза пропускавший посторонних в здание, был выходной и дома за обеденным столом баловался перцовочкой. Оперативники доставили его на Сретенку в Последний переулок, в кабинет, оккупированный Масловым.

– Как же вы, Никита Родионович, врага в охраняемое учреждение пустили? – спросил старший инспектор МУРа.

– Какого врага? – не понял седой, морщинистый вахтер.

– Жулика. Превратили Госплан в притон.

– Да что вы! – Вахтер воззрился на Маслова изумленно, пальцы потянулись, чтобы перекреститься, но он вовремя вспомнил, где находится, и сжал кулак. – Чтобы я! Да никогда!

– Четырнадцатого и пятнадцатого июня вы пропустили на объект гражданина в шляпе и двух узбеков. Было такое?

Вахтер понурил плечи и кивнул: