– Ты дура, что ли? Я любуюсь?

– Ты любуешься. Сама себе хотя бы признайся.

– Ты откуда это вывела, ненормальная?

– Оттуда. Не ты первая, повидала уже.

Ветеринар действительно не могла объяснить, каким образом разделяет сотрудников приюта на группы по психологическому типу. Она просто работала, немногословно разговаривала, слушала и невольно приходила к выводу, не занимаясь анализом своих умозаключений. Вчерашняя школьница, нигде не работающая за деньги Наташа с ходу угодила в глазах наблюдательницы в категорию маменькиных дочек, развлекающихся благотворительностью. Не имело значения благосостояние мам, пап и самих романтично настроенных девочек: даже совсем безденежные, они всё равно считали неприличным зарабатывать на оказании помощи несчастным собачкам. Ветеринар деньги получала и не смущалась этим обстоятельством, поскольку не считала возможным сидеть на чьей-либо шее, пусть даже собственных родителей. Про мужа и говорить не стоит – экономическое рабство в супружестве её не прельщало ни в коей мере. Правда, муж пока не появился, как и кандидат в мужья.

– Чай попьём? – неожиданно спросила она Наташу, словно забыв всю перепалку. Ругалась она не по злобе или желанию унизить, а из чувства самосохранения, и никогда подолгу не продолжала свои нападки на кого бы то ни было (хотя нападала частенько и не видела противоречий в своём поведении). Какая разница, подумают о ней как о сумасшедшей или не заметят вовсе? Первое даже лучше, а претендовать на примечательность вне поля человеческих конфликтов она не могла. Простой ветеринар, чем тут обратишь на себя внимание?

– Чай? – искренне удивилась Наташа, с унынием думавшая, где бы устроиться на остаток ночи, чтобы до утра не встречаться с напарницей. Вызывать такси или среди ночи ловить попутку она не хотела, да и просто боялась. – У тебя такой стиль отношений с людьми?

– Какой стиль?

– Нахамить, а потом чаем поить?

– Что такое «нахамить»? Мы честно друг с другом поговорили, почему бы теперь просто не посидеть вместе? Сон отбило.

Ветеринар хорошо помнила первое появление Наташи в приюте. Наверное, та вообще не обратила на неё внимания в тот день, радостно бегая туда-сюда с мелкими поручениями ветеранов. Школьница, забросившая домашние задания и подготовку к экзаменам ради забот о мелком уличном зверье, явно испытывала настоящее счастье и этим своим состоянием вызывала живой интерес. Привыкшие к испытаниям верности и терпения сотрудники делали своё дело без восторга, но по привычке основательно, не ожидая подарков от судьбы или благосклонности небес. Наташа, немного неуклюжая и полноватая, без талии, но с чересчур большой грудью, с короткими прямыми волосами и круглым скуластым лицом, не должна была бы обращать на себя внимания, но её замечали. Выдавали огромные тёмно-карие, едва ли не чёрные, глаза.

Ветеринар тогда подумала о новенькой как об очередной романтичной дурочке, но впоследствии, наблюдая со стороны, заметила в ней проявления въедливости и желания постигнуть суть происходящего, что не делало её автоматически полноценной личностью, но давало надежду на её созревание в будущем.

– Тебе нужно уйти от родителей, – высказалась вдруг без предисловий ветеринар.

– Какая тебе разница, где я живу? – возмутилась Наташа.

– Мне – никакой. Это нужно тебе, если хочешь стать человеком. Ни квартиру, ни комнату в Москве ты снимать не сможешь, придётся переехать поглубже в область. Но другого пути нет.

– Какого ещё пути? Ты что, ненормальная?

– Да нормальней меня не сыскать. Если ты собираешься жировать за счёт родителей до замужества, а потом попрошайничать у своего благоверного, помешать я не смогу, но сильно разочаруюсь. Мне казалось, из тебя может вырасти что-нибудь путное.

– Да отвяжись ты! Мы что, лучшие подруги? С какой стати ты ко мне лезешь с советами по жизни?

– Лучшие подруги ничего подобного тебе никогда не посоветуют, они хотят, чтобы тебе было приятнее жить. А мне кажется, ты могла бы жить правильно. Это тяжело, зато полезней во всех отношениях.

Наташа окончательно запуталась: её оскорбляют или делают ей комплименты? С одной стороны, заявление о возможности превращения её в человека подразумевало, что пока она таковым не является. С другой – собеседница верит, что она не совсем пропащая.

– Вряд ли я выйду замуж, – сухо заметила она по своему обычаю.

– Будешь маленькой дочкой, пока родители не помрут?

– Что у тебя за манера разговора такая!

– Обыкновенная манера. Все люди смертны, ты не знала?

– Все это знают. Но воспитанные люди не говорят друг другу, что они, их дети или их родители умрут.

– Почему?

– Потому что все это знают без напоминаний.

– А чем плохо напоминание? О таких вещах полезно помнить всегда, тогда жизнь изменится.

– Все сойдут с катушек и пустятся во все тяжкие?

– Некоторые – да. А другие захотят оставить след, что уже неплохо. Проблема как раз в том, что всем плевать на смерть. По крайней мере, большинству. Дети и старики о ней думают, а остальные цепляются за мгновение.

– Дети думают о смерти? С чего ты взяла?

– Мне так показалось несколько раз. Из разговоров с карапузами детсадовского возраста. Они не всегда и слово-то знают, у них даже дедушки и бабушки все налицо, но нет-нет да возникают мысли о конце сущего.

– Чепуха. Об игрушках они думают и о мороженом.

– Большую часть времени – да. Но вдруг приходит мгновение – и малыш заявляет родителям: вы все умрёте. Его начинают расспрашивать, а он молчит и тему больше никак не развивает. Что у него там созрело в голове – никто не знает, но начинают немного бояться.

– Ерунда. Прямо вот так, все дети заявляют своим родителям, что они умрут?

– Нет, конечно. Я просто один раз была свидетелем.

– Один раз? И уже вывела всемирный закон!

– Конечно. Дети ведь в университетах не учились и философию не постигали, жизненный опыт у них примерно одинаковый, если исключить экстремальные и маргинальные случаи, и взгляды на жизнь близкие. В основном из космоса, а не из книжек.

Ветеринар хотела замуж и мечтала о собственных детях. Они мнились ей необходимой частью жизни, поводом не умирать раньше положенного срока. Забота о других людях взрослит, и девушка желала прожить отведённый ей срок полностью, со всеми предназначенными судьбой этапами – зрелостью и старостью, а не наслаждаться вечным детством. Она думала: возраст не страшен женщине, если она счастлива. Мужчины могут меняться, дети останутся с матерью навсегда, если она не испугает их своей заботой и не изуродует безразличием. В свою способность избежать обеих крайностей ветеринар верила отрешённо и не упускала случая заявить миру о своей безрассудности.

– По-твоему, муж придаёт женщине смысл? – спросила Наташа с демонстративной ноткой злорадства в голосе.

– По-моему, он просто делает ей детей, – холодно ответила ветеринар, не ждавшая от мужского населения планеты ничего иного.

Собеседницы оставили уставшую от своих женских мук Виту наедине с её потомством и переместились в импровизированную тесную кухоньку, вмещавшую только крохотный столик и как раз две старинных советских табуретки с прорезью в сиденье. На столе имелась электроплитка и электрочайник, в углу приютилась узкая стоечка, набитая посудой и прочей кухонной утварью.

– Значит, мужчины нужны только для детей? – настаивала Наташа.

– Не обязательно. Но если кто-нибудь из них даже этого не может, то нет никакой причины оставлять его при себе.

– А любовь, дружба?

– Для любви и дружбы совместная жизнь не нужна. Даже наоборот, она им мешает. Я выйду замуж только ради детей.

– И мужа будешь подбирать, как производителя? По признакам хорошей породы?

– Конечно. А ты, если думаешь, будто мужчина нужен для счастья, почему не собираешься замуж?

– Я не говорила, что не собираюсь. Я сказала, что не выйду.

– В чём разница?

Наташа некоторое время молчала, вынимая из стойки чашки и наливая воду в чайник.