– Ты имеешь в виду конкретно «Единую Россию»?

– Этих – уж во всяком случае. Уверяю тебя, Корчёный в разговорах с Осташиным не забывает между делом вставлять замечания о документах, которые скоро придут в Думу из администрации президента.

Саранцев замолчал. Вспышка гнева угасла, никак не проявившись внешне или словесно, теперь настал момент трезвой оценки создавшейся ситуации. Начинать войну с влиятельным премьером страшно не хотелось, играть при нём вторую скрипку – тоже. Куда шагнуть дальше, какие меры принять к поддержанию своей власти – неизвестно.

– Предлагаешь отказать им в маленькой просьбе? – спросил Игорь Петрович Антонова, не надеясь на прямой ответ.

– Предлагаю договориться о распределении сфер ответственности. Мы не должны одновременно с ними готовить материалы о регулировании одного и того же сегмента экономики, например. Либо мы сразу отдаём им всё управление народным хозяйством, но совершенно не пускаем в оборону и внешнюю политику. Нужна твёрдая и окончательная договорённость.

– В Конституции ведь нет отчётливого разделения компетенции правительства и президента. Всегда остаются места пересечения интересов. Почему бы нам не заниматься их согласованием и взаимодействовать к общей выгоде?

– Для «Единой России», читай – для Думы и Совета Федерации, Покровский стоит выше тебя.

– Не вижу здесь катастрофы. Они выбрали его своим лидером, он опирается на них. Но ведь и я – не пустое место. Конфликт между президентом и парламентом не нужен никому, но не в последнюю очередь – Покровскому. Он слишком часто говорил о политической стабильности как об одном из важнейших своих достижений.

– Вот именно! В случае конфликта ты и станешь виновником дестабилизации.

– Кто станет козлом отпущения – решится в информационной войне. Неужели мы не сможем обеспечить себе достойное представительство на телеканалах? Не смеши меня.

– И не думал тебя развлекать. Но ты, похоже, слишком полагаешься на президентский характер нашей республики. В действительности твои полномочия вовсе не так широки, как всем кажется.

– Настолько, что я не смогу добиться адекватного освещения своей позиции в споре с Покровским?

– Запросто. Сейчас мы переживаем особый исторический период, своего рода квазимонархический ренессанс, но в его основании лежат лишь неформальные договорённости нескольких десятков или сотен людей. Стоит Покровскому подмигнуть, и парламент заберёт обратно все свои полномочия, добровольно переданные исполнительной власти.

– По-моему, насчёт монархии ты слишком уж увлёкся, – улыбнулся Саранцев, не ожидавший от Антонова широких обобщений.

– Называй, как хочешь. Я о другом. Стоит только думскому большинству, то есть «Единой России», захотеть – и в течение нескольких недель федеральные телеканалы окажутся под парламентским контролем. Ещё один щелчок пальцев – и управление делами президента со всеми твоими резиденциями и депутатскими дачами перейдёт в ведение Думы. И самое главное – бюджет. Ходоки со всех краёв отечества ведь могут двинуться за решением своих финансовых запросов в Думу, а не в правительство или администрацию президента. Какие рычаги тогда ты сможешь использовать для проталкивания своих проектов через парламент и телевидение?

– Думаю, такие перемены Покровскому не нужны, он наверняка рассчитывает вернуться на своё прежнее место.

– Вот когда вернётся, тогда всю процедуру просто отыграют назад, и вся недолга.

Антонов легко спрыгнул с президентского стола и сделал несколько энергичных шагов прочь от него, повернувшись спиной к хозяину кабинета, распахнув полы пиджака и засунув руки глубоко в карманы брюк. Всем своим видом он демонстрировал своё неприятие существующего положения дел. Политика в его представлении состояла в искусстве возможного, и всякие несуразицы на пути достижения новых вершин этого искусства вызывали искреннее негодование.

– Хорошо, не будем углубляться в проблему. Я так и не понял, по-твоему, на сегодняшнюю просьбу Корчёного следует ответить отказом или нет?

Сергей резко развернулся на месте, оказавшись лицом к своему шефу и товарищу. Они встретились взглядами и неприлично долго исследовали внешность друг друга, словно искали не замеченный прежде изъян.

– Не-ет, – тихо и медленно, неестественно растянув гласную, ответил президенту глава администрации. – В данном случае время для реагирования уже упущено. Но тебе нужно в ближайшее время обговорить с Покровским правила. Распределение обязанностей, о котором я говорил.

– И сократить администрацию?

– Администрацию? – вяло удивился Антонов. – Не улавливаю связь.

– Странно. По-моему, связь есть, и самая непосредственная. Если мы перестаём курировать экономику, зачем в аппарате соответствующие подразделения?

– Надо же обеспечивать анализ! Мы будем готовить тебе свои выводы по предложениям правительства.

– Зачем мне ваши выводы? – продолжал задавать несуразные вопросы Саранцев с явным желанием разозлить собеседника.

– Не понял, – сделал маленький шаг к президентскому столу озадаченный Антонов. – У тебя приступ зубодробительного остроумия?

– Мне сейчас не до шуток. Если экономика уходит к Покровскому, и «Единая Россия» обеспечит ему парламентскую поддержку, зачем мне вообще читать эти законопроекты? Можно подписывать, не глядя.

– Если в администрации даже не будет экономических департаментов, ты окажешься в глазах общественного мнения слабым президентом. О тебе анекдоты станут рассказывать – мол, свалил всю работу на премьера, а сам только шляется по заграницам.

– И где же золотая середина?

– Внешне не меняется почти ничего, просто экономические законопроекты идут в Думу только из правительства, но ты время от времени демонстрируешь осведомлённость об их содержание и подвергаешь критике отдельные пункты. В целом система выглядит налаженным деловым сотрудничеством в треугольнике президент-правительство-парламент. В этой структуре у тебя будет своё собственное место и уважение прочих игроков. И никакой дестабилизации!

Саранцев снова задумался, стал особенно слышен шум дождя за окном. Потом начали бить напольные часы, бездушно отмеривая вечный ход времени.

– Хочешь сказать, сейчас у меня нет ни собственного места, ни уважения?

– Я думаю, тебе нужна своя партия.

– О партии – потом, сначала ответь на вопрос.

– Это и есть ответ. «Единая Россия» – партия Покровского, это всем известно, обсуждению и оспариванию не подлежит. В его руках – абсолютное большинство в обеих палатах парламента и правительство. Он может обойтись без тебя, а ты без него – нет.

– И партия всё изменит?

– Партия, которая просто организовывает митинги, ничего не изменит. А вот партия, вошедшая в союз с единороссами и обеспечивающая блоку абсолютное большинство, – великая сила. Блокирующий пакет акций. Ты не сможешь действовать автономно от них, но и они не смогут обойтись без тебя. Будешь за вечерним чаем обсуждать свои идеи с Покровским, а тот будет вынужден выговаривать для себя компромиссы.

Саранцев смотрел на своего неожиданного друга долго и с интересом. Прежде он казался ему практичным и потому предсказуемым. Годы ежедневного личного общения дают людям ощущение близости и ответственности друг за друга. Нельзя спокойно наблюдать со стороны за гибелью соратника, тем более отправлять его на смерть, пусть даже только политическую.

– Ты сейчас серьёзно? – спросил он с лёгким оттенком угрозы в интонации, но собеседник его не заметил, оставаясь несколько взволнованным.

– Абсолютно, – холодно подтвердил Антонов, не отводя взгляда. – Ты сам думал об этом, я не сомневаюсь.

– Думал, – подтвердил Игорь Петрович, – но ничего не выдумал. Есть простые и нерешаемые проблемы. Партию нужно слепить в последний момент перед выборами, иначе Покровский успеет принять контрмеры и не допустит её усиления до опасного для него уровня. Согласен?

– Безусловно.

– Каким же образом ты предлагаешь соединить несоединимое? Партию следует зарегистрировать не позднее, чем за год до думских выборов. Значит, в течение месяца нужно сколотить центральный аппарат, региональные подразделения и внушительное членство. Зная твои способности, не сомневаюсь – это возможно.