За неимением в продаже путеводителя по Нарьян-Мару я листаю городской телефонный справочник. Опытная сельскохозяйственная станция. Краеведческий музей. Дом народного творчества. Кинотеатры. Зооветеринарный техникум. Педагогическое училище. Три порта — морской, речной и воздушный. Мясокомбинат. Тепличное хозяйство. Рыбообрабатывающий, молочный и лесопильный заводы. Что ж, не так и мало для города, вблизи которого пока не вскрыты полезные ископаемые, позволившие за считанные годы подняться Норильску, Заполярному, Сургуту, Нефтеюганску.
Хотя…
Секретарь Ненецкого окружкома партии Анатолий Дмитриевич Артеев не спеша подходит к полке и достает оттуда бутылку, наполненную черной маслянистой жидкостью. На бутылке — наклейка с надписью: «Скважина № 1. Проба нефти, полученной из отложений среднего девона. Дебит… Удельный вес… Вязкость… Температура застывания…» И внизу, уже совсем по-домашнему: «Придет время — дадим столько, сколько потребуется. 26 марта 1971 года».
— Да, это наша самая первая нефть, — мечтательно говорит секретарь. — Вы понимаете, какое это может иметь значение! Будет промышленная нефть — да она есть уже! — и край и город наш изменятся до неузнаваемости…
Дата на бутылке — 26 марта 1971 года — перекосит нас в дни, предшествовавшие XXIV съезду партии, когда НРЭ-5, Пятая нефтеразведочная экспедиция глубокого бурения, несла трудовую вахту. Делегат съезда, начальник Ухтинского территориального геологического управления Николай Титович Забродоцкий улетел в Москву с рапортом о первом успехе экспедиции.
— Четыре года с тех пор прошло, — говорит секретарь. — За это время развернулись геологи и буровики. Скоро начнем добычу.
Экспедиция организовалась в апреле 1968-го. Постепенно она крепла, расширялась, а на окраине Нарьян-Мара вырос большой поселок геологов.
С трудом я добираюсь до него на окружкомовской машине, штурмующей первозданную, проложенную по тундре дорогу.
…Начальник экспедиции Юрий Николаевич Веретенников сидит за столом.
В кабинете в шкафу стоят колбы с нефтью, на полу — бутылки с «газировкой» — минеральной водой, полученной из разных буровых. Тут же валяются серые, твердые цилиндры кернов. Стены увешаны структурными картами и схемами, глядя на которые можно узнать, чего добились геологи.
О том, что на Архангельском Севере есть нефть, знали еще три четверти века назад. Просматривая журнал «Живописная Россия» за 1901 год, я наткнулся на заметку: «В западной части реки Ижмы (приток Печоры), в Архангельской губернии, геологической партией министерства земледелия и государственных имуществ открыты площади нефтеносных земель». Но освоить, поднять нефтяную целину тогда не смогли…
Самый первый в Союзе газовый промысел был организован неподалеку отсюда, близ Ухты, в разгар Великой Отечественной войны. Таймырский Север, Якутский, Чукотский… Белое до Октябьской революции пятно Русского Севера ныне во многих местах изучено с тщательностью, которой могут позавидовать многие центральные, испокон обжитые места нашей страны. И повсюду открытия…
Девять десятых общесоюзных запасов топлива расположено в районах Севера и Востока. На огромных просторах от Кольского полуострова до Берингова пролива разбросаны месторождения таких металлов, как вольфрам, молибден, никель, титан, — металлов, без которых нельзя достичь ни высоких скоростей, ни высоких энергий. Две трети общесоюзного гидроэнергетического потенциала тоже приходится на Север. Недра Севера хранят алмазы и золото.
Ненецкий округ тоже не обижен природой. В Канино-Тимакском районе — молибден, железо, горючие сланцы, красочные глины. «Красочные» — это не просто эпитет, а характеристика этого сырья для выработки красок. Есть уголь, торф, агаты…
В свете этих фактов становится особенно ясной политика нашего государства, наших научных и технических центров — приковать внимание к Крайнему Северу, освоить эту самую суровую, самую недоступную, самую редкую по населенности часть Союза, фасад пашей страны, как назвал Русский Север адмирал С. О. Макаров.
У каждого города, сколь бы маленьким он ни был, всегда найдутся сбои достопримечательности, вехи, определяющие его становление и развитие. Так и в Нарьян-Маре. Разве можно забыть о том, что в мае 1936 года здесь приземлялся самолет Героя Советского Союза М. В. Водопьянова, совершавшего перелет Москва — Земля Франца-Иосифа? В этот арктический архипелаг самолет прилетел впервые в истории авиации. Что весной 1937 года в Нарьян-Маре базировалась следовавшая на Северный полюс экспедиция Отто Юльевича Шмидта? Тяжелые четырехмоторные самолеты сели на лед Печоры. Участников экспедиции встречало чуть ли не все население города. Для каждого самолета приготовили стоянку, а концы веревок для крепления намертво вморозили в лед реки. Город украсили флагами.
Следующие несколько дней погода была нелетная, и, чтобы скоротать время, математик и астроном академик О. Ю. Шмидт читал экипажам лекции по истории искусства и западной литературе, а ненцы устраивали для них вечера художественной самодеятельности…
(Из глубины памяти, выплывают те апрельские дни, газетные известия, сперва скупые, осторожные, потом, после высадки на льдину, пространные и восторженные. Юность смотрит на меня с состарившейся страницы журнала «Вокруг света» тех времен. Записки штурмана И. Т. Спирина. «25 марта 1937 года краснокрылый четырехмоторный советский гигант нес меня на север… Быстро промелькнули Архангельск, Нарьян-Мар…»)
В истории этого города записаны и другие памятные даты.
1938 год: «Первая ненка — Евдокия Герасимовна Вылко стала врачом». 1941 год: «В составе экипажа капитана Гастелло находился наш земляк Алексей Калинин». 1955 год: «По улицам города пошел первый автобус». 1958 год: «Над копром первой буровой вышки взвился красный вымпел. Положено начало планомерным поискам нефти и газа». 1969 год: «М. Я. Бармич, преподаватель ненецкого языка Ленинградского педагогического института имени Герцена, первый из ненцев получил ученую степень кандидата филологических наук».
…«Домой» на теплоход я возвращаюсь улицей Смидовича.
Ненецкий округ, как и другие национальные округа, как весь наш Крайний Север, очень многим обязан человеку, чье имя носит главная улица Нарьян-Мара, — председателю Комитета содействия народностям северных окраин при ЦИК СССР Петру Гермогеновичу Смидовичу. Соратник Ленина, старый большевик, профессиональный революционер, немало лет проведший в царских тюрьмах и ссылках, инженер и ботаник, влюбленный в природу, мечтавший о том, чтобы всем на земле были доступны хлеб и розы, председатель Центрального бюро краеведения, он был тем первым «советским миссионером», который десять лет из своей не очень долгой жизни посвятил малым северным народностям, Северу, его пробуждению, развитию и расцвету. Рядом со Смидовичем (именно рядом, ибо он никогда не ставил своих товарищей по работе ниже себя), рядом с ним работали в Комитете такие замечательные люди, как Луначарский, Красин, Семашко, Житков, Кон, Ярославский, Тан-Богораз… Это было время, когда на Севере создавались фактории и культбазы, становились на ноги кочевые Советы, организовывались национальные округа. «Не только для народов Севера, но и руками самих народов Севера строили мы нашу работу». В этом весь Смидович. «Жалко ложиться и оставлять без переживаний эти прекрасные белые ночи, эти неподвижные зори, эти таинственные полутени». Не здесь ли, на Ненецком Севере были записаны в дневник эти слова? «…Такой человек, как яркое пламя в темной ночи, притягивает и заставляет биться сердца людей, отвечающих ему такой же любовью и уважением», — сказал о нем М. И. Калинин.
И еще из письма Смидовича: «Последние несколько дней у меня страда: ежегодный пленум Комитета Севера. Из самых дальних мест люди, люди, которые ехали много времени… многие… из своей тайги или тундры ни разу не выходили. Люди, приехавшие со своими трудностями и недоумениями за ясными ответами. Ведь со времени VIII пленума прошло полтора года, и много, даже в этой замороженной дали, накипело. Создались новые округа и районы, в новые рамки въехала жизнь. И наполняет желание понять все и помочь на деле, помочь немедленно и по-настоящему».
