Публично лидеры корпорации нечасто высказываются столь откровенно. Чаще они разыгрывают из себя прогрессистов, поборников свободы и демократии, покровителей униженных и оскорбленных. Джордж Ромни как-то шел в рядах негритянской демонстрации за гражданские права. Роберт Макнамара, будучи президентом компании Форда, делал денежные взносы в ту самую Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения, которую клеймил Дэвид Бэттл, и даже в Американский союз гражданских свобод.
Но рано или поздно из Ромни и Макнамары выглядывал Дэвид Бэттл — ненавистник прогресса и свободы. «Друг негров» Ромни во время негритянских волнений в Детройте лично потребовал присылки воинских частей для усмирения «черных». Осенью прошлого года Макнамара хладнокровно наблюдал из окна своего пентагоновского кабинета, как приставы и военные полисмены истязали участников антивоенной демонстрации — черных и белых, пришедших к военному ведомству. Они пытались воспользоваться «свободой слова», но блюстители порядка по приказу либерала Макнамары внушительно доказали дубинками, что прочувствованные речи последнего о свободном волеизъявлении не стоят выеденного яйца.
Знакомство с крупными бизнесменами убеждает, что они по меньшей мере консерваторы, а по большей части — реакционеры правого толка. Однако большинство из них не стало бы повторять безапелляционное заявление Дэвида Бэттла, что он — «против правительства». Хотя Бэттл и осуждает на словах берчистов, но такое заявление звучит чересчур по-берчистски. Современные мэнеджеры достаточно осведомлены, чтобы понимать, что федеральное правительство США служит коренным интересам государственно-монополистического капитализма. Правда, они нередко брюзжат по поводу «чересчур высоких» налогов на корпорации, по поводу «чрезмерного вмешательства» федеральных органов в дела бизнеса, однако это брюзжание не следует принимать всерьез. Лидеры большого бизнеса отлично понимают, что Вашингтон оберегает их от революционных движений современности, от рабочего и массовых демократических движений в США, от «негритянской революции». В условиях растущей милитаризации экономики Соединенных Штатов государство в лице военного ведомства выступает поставщиком прибыльных военно-промышленных заказов. Десятки миллиардов долларов перекачиваются ежегодно из карманов рядовых налогоплательщиков через государственные каналы в сейфы фабрикантов оружия. Государственные научные центры опять же за счет налогоплательщика ведут дорогостоящие исследования, результатами которых в конечном итоге пользуются монополии.
Современная хирургия позволяет отделить друг от друга сиамских близнецов. Но нет такого скальпеля, который бы отделил монополистический капитал от государственного аппарата. Они слиты воедино.
Всевластие монополий, проникших во все поры государственной системы США, не сразу доступно взору. По сей день правительство публично становится в позу некоей надклассовой силы, служащей-де всей нации в целом. Государственные мужи любят подчеркивать свое «одинаковое внимание» ко всем «блокам избирателей» — к профсоюзному блоку, фермерскому, негритянскому, «академическому» и т. п.
Но вот гаснут юпитеры пропагандистского «паблисити», и все опять становится на свое место. Правительственная машина продолжает свою повседневную работу, как полномочный комитет по управлению делами государственно-монополистического капитализма. При разработке каждого важного государственного решения (внутри- или внешнеполитического) внимательнейшим образом учитываются рекомендации влиятельных людей из корпораций — лоббистов, «деловых советников», юристов крупных фирм и т. д. В последний период вошло в практику создавать «совещательные комиссии» при Белом доме по актуальным проблемам политики США. Влиятельнейшее место в этих комиссиях занимают нынешние или бывшие мэнеджеры большого бизнеса. Крупные управляющие корпораций сплошь и рядом занимают правительственные посты. На высших ступенях вашингтонской иерархии часто можно встретить людей, когда-то служивших в «Дженерал моторс», у Форда, Рокфеллера и т. п. Конечно же, они сохраняют самые теплые и доверительные отношения со своими прежними коллегами по бизнесу. После завершения государственной карьеры многим вашингтонским ветеранам предлагают почетные и щедро оплачиваемые посты в сфере большого бизнеса. Поистине, как говорится в персидских сказках: откуда приходим, туда и возвращаемся.
Неразрывная связь корпораций с государственным аппаратом предельно обнажается — как в большом, так и в малом — во время избирательных кампаний. Активисты обеих буржуазных партий — демократической и республиканской — организуют, к примеру, так называемые блюдовые обеды. Меню на редкость примитивно — кусок жареной говядины с зеленым горошком, но каждое блюдо стоит несколько сот долларов, а то и больше. Собранные на банкете средства идут на финансирование предвыборных мероприятий. Кто может купить говядину с горошком по такой баснословной цене? Только «жирные коты» — так зовут партийные активисты крупных бизнесменов. И вот, забыв о своей «независимости», государственные мужи буквально охотятся за «жирными котами», в надежде продать пригласительные билеты на блюдовой обед. Билеты раскупаются оптом и в розницу. В награду «коты» получают удовольствие прослушать речь именитого правительственного лидера, а главное — после выборов — возможность сказать веское слово в государственных делах.
Двери Белого дома широко раскрыты перед представителями большого бизнеса. Президент Джонсон, например, часто говорил, что всегда готов «рассуждать вместе» с лидерами делового мира. И, действительно, такие совместные рассуждения были повседневным явлением в Белом доме. Пожелания, советы и рекомендации крупных бизнесменов всегда встречают благосклонное внимание в официальном Вашингтоне. А во многих случаях эти бизнесмены в лице высокопоставленного правительственного деятеля найдут своего вчерашнего коллегу.
В романе Джона Квирка рассказывается о предстоящей встрече представителей «Нейшнл моторс» и министра обороны, бывшего мэнеджера. Разумеется, им не трудно будет обрести общий язык.
Джон Квирк, показав галерею скучных, неинтересных мэнеджеров, не погрешил против реализма. Таковы они в жизни, лидеры большого бизнеса: невыразительные, неяркие, незапоминающиеся. На их лицах словно стерты человеческие черты. Мультимиллионер Поль Гетти, слывущий богатейшим человеком Америки и мира, как-то в порыве откровенности признался: «Я всегда хотел быть более яркой индивидуальностью, чтобы я смог привлекать людей и вести более занимательные беседы. Всегда меня тревожит, что я скучен»[30].
Не каждый крупный бизнесмен повторит это признание, но профессор Эндрю Хэккер, превосходно знающий тузов делового мира, делает общий вывод: «Администраторы корпораций — не очень интересные люди»[31].
Какой-то знаток большого бизнеса заметил, что среди крупных мэнеджеров есть лишь несколько интересных личностей, обладающих (о, редкость!) чувством юмора. Один из них — Роберт Макнамара.
Макнамару называют обычно «счетно-вычислительной машиной», но в аристократических салонах столицы он слыл «обаятельным, эрудированным, просвещенным» собеседником. Я часто слушал выступления Макнамары на пресс-конференциях в Пентагоне, где министр, лязгая челюстями, металлическим бесстрастным голосом чеканил цифры, цифры, цифры (казалось, он держит в мозгу все цифры военного ведомства) о «темпах убийств» во вьетнамской войне.
Неужто, думал я, этот механический человек-компьютер может быть интеллектуалом-гуманистом, да еще с редким чувством юмора?
На литературном вечере в Библиотеке конгресса мы оказались в соседних креслах и разговорились о поэзии.
— Да, мне нравится поэзия, — улыбчиво сказал Макнамара. — В начале шестидесятых годов я даже читал по телевидению стихи одного из ваших поэтов.
— Какие стихи вам больше всего нравятся, мистер министр, не романтические ли?
