— Я называю его «мистер», потому что богатеньких старичков надо уважать. Авось отвалит бедному метису от своих щедрот.

— Возможно, Уилли! Возможно, я тебе и оставлю миллион.

— А я первым делом повернусь и покажу мистеру Джимми Сайделу мою задницу— пусть любуется. — Фанмейкер дружески улыбнулся своему хозяину.

Сайдел, президент компании «Букай» по производству штампованных частей, обнял за плечи своего старшего агента и сказал:

— Дэвид, мы с Фанмейкером уже пятнадцать лет вместе. С тех пор как я наткнулся на него в болотах Джорджии, где он острил не хуже завзятого конферансье. Как он попал в те края, до сих пор понять не могу.

— А кто может понять, как остряк Сайдел попал в штат Огайо и приобрел там завод «Букай»? — ответил Фанмейкер. — Джимми у нас самый главный, Дэви. Он, знай, штампует, а вы, ребята, покупаете. Скажите только слово, он увеличит производство. Но зарабатывают на этом вот эти двое. Большую Медведицу ты знаешь — второго лучшего игрока за всю историю «Детройтских львов» и первого в мире бабника. А это Кинг, седовласый сукин сын — серебром на голове он обзавелся смолоду и за каждый волосок нажил по доллару. Всю продукцию компании «Букай» продаю я, а денежки делят между собой Большая Медведица и Кинг.

Куган и Кин-г холодно и молча кивнули своему давнему врагу. Дэвид растерялся. Даже и теперь? Даже и теперь они не простят, когда он на вершине успеха? Сколько прошло времени, а они не забыли?

— Я очень рад, что приехал, — сказал Дэвид Фанмейкеру.

— Может, это и не так заметно, что мы тебя пригласили, только когда ты вылез в большие шишки. Мы ведь собрали их всех, чтобы отпраздновать ваше с Дана избрание. Так что чувствуй себя, как дома. Если что нужно, скажи мне. Юбку там или что другое. Будешь со мной хорош, и я тебе подберу что-нибудь хорошенькое. Что будешь пить, Дэви?

— Пас, — ответил Дэвид.

— Пас! — заревел Фанмейкер. — Ты что же, трезвенник, Дэви?

— Нет, почему же. И сам пью, и другим не мешаю, — ответил Дэвид и отошел к Бэду Фолку.

— Фанмейкер мой кумир, Дэвид, — сказал Бэд. — Замечательный охотник. Видите эти оленьи рога? В большинстве — его трофеи. И его бесцеремонность очень забавна. А вы не одобряете его. Почему?

— Это было так заметно?

— Я заметил.

— Не то что не одобряю. Просто я растерялся. Вы же все к нему давно привыкли. — Дэвид обвел взглядом зал, где собралась вся элита «Нейшнл моторс», прислушался к гулу голосов, посмотрел, как поднимается к стропилам и балкам табачный дым, и добавил: — Вы же знаете, мне не часто приходилось бывать на таких сборищах.

— Значит, вы нас не одобряете? Отныне на «Ранчо Голубой реки» налагается запрет? Вы намерены стать большим кальвинистом, чем сам Кальвин.

— Когда я впервые пришел в команду «Львов», то долго не мог понять, осуждаю я Кугана и его товарищей или завидую им. В конце концов я пришел к выводу, что у меня нет выбора: надо жить и давать жить другим. Так же и с вашим «Ранчо».

У меня накопилось много соображений, и надо бы поговорить с вами, Бэд. Как, по-вашему, мы могли бы завтра уединиться на пару часов?

— Конечно. Лучшего места не найти. Ни секретарей, ни телефонов.

— А женщины? Должен ли я принимать слова Фанмейкера всерьез?

— В охотничий домик женщины не допускаются. Такой ответ может показаться вам уклончивым, но ничего более ясного вы не услышите. Завтра перед ужином поедем прокатиться и поговорим. Это лучшее время.

— Прекрасно. Я позову еще Тони. Дело касается нас троих. — Дэвид отошел и снова оказался возле Кугана и Кинга. Они смерили его холодным взглядом. Не сказав ни слова, он пошел дальше и, остановившись перед Кэмпбеллом, спросил с вежливой требовательностью — Можно вас на минутку, Тони?

— Конечно, Дэвид. — Кэмпбелл слегка улыбнулся. — Знаете, каким голосом вы теперь говорите?

— Каким?

— Карла Пирсона, Уоррена Корта, Барретта, моего отца и Эйвери Уинстона — всех вместе.

— Это хорошо, — серьезно ответил Дэвид.

Пробравшись через толпу, они вошли в библиотеку. Дэвид закрыл дверь, и они сели.

— Ну, чего вы хотите? Чтобы я ушел в отставку? — спросил Тони.

— Не теперь.

— Следовательно, позже?

— Нет, я не это имею в виду. Раньше я думал об этом, но теперь не думаю. Если бы я уволил вас, профсоюз вице-президентов объявил бы забастовку. Нет, я хочу, чтобы вы заняли более ответственный пост, Тони. Я решил полностью реорганизовать управление. Поскольку важная роль в этой реорганизации отводится вам, я хотел бы знать ваше мнение.

— У меня почему-то такое ощущение, что вы намерены продать мне Бруклинский мост.

— У меня нет ни желания, ни времени втирать вам очки, Тони. Вам пора бы уже знать, что для этого я слишком серьезен. — Дэвид все-таки улыбнулся. — Я не удивляюсь, что Сайдел и Фанмейкер прежде не приглашали меня. — Улыбка погасла так же быстро, как вспыхнула. — Я намерен просить согласия совета на учреждение еще одной вице-президентской должности административного порядка. Я хочу, чтобы это предложение было отклонено; тогда у меня будет предлог выдвинуть Мэриона Уильямса в первые вице-президенты или в заместители председателя совета директоров. Думаю, он согласится.

— О да! После соответствующего нажима.

— Если потребуется, я пущу в ход и нажим. Я должен настоять на своем. Одним из новых двух вице-президентов-администраторов будет Бэд Фолк, который возглавит все производство. Должность руководителя службы производства будет упразднена. Его обязанности будет выполнять Бэд Фолк, что соответствует его квалификации. Ему будут подчинены все вице-президенты, связанные с производством, включая Клири, Фогеля и управляющих отделениями.

— Таким образом, на долю другого вице-президента-администратора останется всякая дребедень.

— После реорганизации этот вице-президент будет обладать не только не меньшими, а может быть, даже большими правами. Вы получите все вспомогательные службы, весь рабочий аппарат и прочую дребедень, а кроме того, сбыт, финансы и, что самое важное, разработку политики. У вас будут собственные заместители по всем этим отделам. Мэрион Уильямс до ухода в отставку будет вашим советником. Вот как все это будет выглядеть. Бэд будет действовать, а вы будете указывать ему, как действовать. Я предлагаю вам этот пост. Согласны?

— А что об этом думает Дана?

— Я с ним не советовался. Но он знает свое место. Корпорацией управляю я. Тони, я очень хочу, чтобы вы заняли этот пост. Ну, как?

— Не знаю.

— Еще не простили?

— Только вы способны задать такой откровенный вопрос. Нет, это не то, Дэвид. Я перенес разочарование легче, чем ожидал. Когда Карл объявил нам о решении, мне казалось, что наступил конец света, но десять секунд спустя я уже почувствовал облегчение. Идея реорганизации мне нравится, Дэвид. Согласен, вы предлагаете мне великолепный пост. Мне это приятно. Но я еще не уверен, нужен ли он мне. Скажу вам прямо: я, видимо, подам в отставку. Я уже много об этом думал. Все эти дни я проверял себя.

— И я тоже. И что вы поняли?

Тони весело улыбнулся.

— Понял, что я пустое место.

Дэвид поднял черную бровь, его глаза вспыхнули.

— Зачем такая горечь, Тони?

— Я не нахожу в этом открытии ничего горького. Наоборот, оно очень интересно. Я — никто. У меня есть тридцать миллионов долларов, и они не помогли мне стать чем-то. Я получил прекрасное образование и, по-видимому, я умен, но я потратил жизнь на то, чтобы сознательно казаться дураком. Не верите? Это правда. Я приспосабливал свой язык к уровню дураков, которые нас окружают, чтобы не смущать их. Я был очень милым — милым дураком, который всем нравится. Вы когда-нибудь встречали более покладистого человека? «Старина Тони Кэмпбелл! Богатство не вскружило ему голову! Чудесный парень! Свой в доску!» О, это очень интересное открытие, Дэвид. Я сотворил себя по стандарту, по которому скроено столько наших знакомых! Я любимец Блумфилда. Ура! Ура! Я совершенство — богатое красивое ничтожество, которое может побывать на восьми тысячах званых обедов и произнести восемь тысяч речей и ни одного осмысленного слова. Дэвид, я восхищаюсь вами. У вас есть большая постоянная цель в жизни, которой нет у меня. Вы Галахад. Внешне вы становитесь с каждым днем холоднее, внутри же вас живет огонь, который пылает, как никогда. Ищите же ваш Грааль. Я буду восхищаться вами.