Умеренная реакция: а) с преобладанием симпатических проявлений — повышение артериального давления на 15—25%, урежение пульса на 10—15%; б) с преобладанием парасимпатических проявлений — повышение артериального давления на 15%, урежение пульса на 15—25%; в) с одинаковой приблизительно реактивностью обоих отделов вегетативной нервной системы — повышение артериального давления и урежение пульса на 15—25% от исходного. Длительность реакции 30—60 мин наблюдается при некоторых (умеренно выраженных) формах неустойчивости вегетативной нервной системы.

Выраженная реакция: а) с преобладанием симпатических проявлений — повышение артериального давления на 25% и более, урежение пульса на 20—25%. Интенсивные пульсирующие головные боли, озноб, побледнение кожи, расширение зрачков и т. д. В некоторых случаях реакция протекает по типу отчетливого симпатоадреналового криза; б) с преобладанием парасимпатических проявлений — повышение артериального давления на 15—20%, урежение пульса на 25—30%. Тупые, интенсивные головные боли, боли в животе, обильное потоотделение, гипертония лица, повышенное мочеотделение. В некоторых случаях реакция протекает по типу отчетливого вагоинсулярного криза; в) с одинаковой приблизительно реактивностью обоих отделов вегетативной нервной системы — повышение артериального давления и урежение пульса более чем на 25%. Интенсивные головные боли, сердцебиение, игра сосудов, то суживающихся, то расширяющихся и т. д. Длительность выраженной реакции до 2—3 ч; она наблюдается при тяжелых формах вегетативной неустойчивости, преимущественно центрального происхождения.

В отдельных случаях введение мезатона вызывает мало типичные реакции с чередующимися фазами повышения и снижения артериального давления, ускорением и замедлением пульса, субъективными жалобами, длительным течением. Эти «нетипичные» реакции говорят о глубоких нарушениях деятельности центральных и периферических отделов вегетативной нервной системы и слабости гомеостатических механизмов.

У здоровых людей мезатоновая проба вызывает преимущественно частичные реакции смешанного (симпатического и парасимпатического) типа. Она позволяет без всякого ущерба для здоровья испытуемого судить об относительном преобладании того или другого отдела вегетативной нервной системы. При нарушении гомеостатических механизмов вегетативной регуляции (те или иные формы вегетативной дистонии) при мезатоновой пробе возникают нередко умеренные или выраженные, подчас «нетипичные» реакции. При этом выявлена одна особенность. В ночные часы реакции на введение мезатона протекают, как правило, значительно слабее, чем в дневные, что зависит, по-видимому, от несколько сниженной реактивности вегетативной нервной системы ночью.

Однако мезатоновая проба принципиально отличается от адреналиновой и инсулиновой. Это показало изучение биологической активности крови и экскреции катехоламинов, гистамина, 5-оксииндолуксусной кислоты и кортикостероидов с мочой. Гуморальные изменения возникают вторично. Они сопутствуют первичным нервно-рефлекторным сдвигам, сопутствуют и поддерживают их. Длительность изменений, вызванных введением мезатона, зависит в значительной степени от нарастания в крови уровня веществ эрго- или трофотропного ряда. На примере мезатоновой пробы выявляется единство нейрогуморальных механизмов регуляции. Вегетативные сдвиги, возникающие при мезатоновой пробе, обусловлены в первую очередь нервно-рефлекторной активностью симпатической нервной системы через альфа-адренорецепторы и компенсаторным возбуждением центра блуждающего нерва. Гуморальногормональные изменения лишь поддерживают и усиливают эффект, вызванный возбуждением симпатического нервного аппарата.

Как и другие пробы, проба мезатоновая может быть использована для выявления состояния вегетативной нервной системы и для прогнозирования реакций организма на стрессовые и экстремальные воздействия.

Мы уже знаем, что организм строго хранит постоянство внутренней среды, устойчивость ее состава, неизменность биологических свойств. Ведь это залог его «свободной и независимой» жизни. Многочисленные координирующие, регулирующие, компенсирующие механизмы вступают в действие при малейших нарушениях гомеостаза. Но существует еще одна система охраны постоянства внутренней среды. Это система барьерных приспособлений. Внешние барьеры оберегают ее от колебаний и изменений в окружающем мире. Среди них наибольшее значение имеет кожный барьер, надежно защищающий наше тело от ядов, бактерий, вирусов. Через кожу организм освобождается от некоторых чужеродных веществ и многих продуктов метаболизма. К внешним барьерам принадлежат также аппараты дыхательный и пищеварительный. Они защищают организм от вредных химических соединений, находящихся в атмосфере или оказавшихся в пище, случайно или преднамеренно. Мощный барьер образует печень — сложнейшая лаборатория, в которой обезвреживаются ядовитые продукты, образовавшиеся в процессе пищеварения и перешагнувшие кишечную стенку. По воротной вене устремляются всосавшиеся в кишечнике химические соединения, подчас ненужные и даже вредные, встречая на пути трудно преодолимый для них заслон печеночных клеток. Как часто печень, принимая первый удар, спасает организм от отравления и даже гибели, мобилизуя все свои ресурсы на борьбу со вторгшимся в организм врагом. К внешним барьерам относят и почки, освобождающие и очищающие организм от шлаков, продуктов обмена веществ, токсинов и ядов.

Но внешние барьеры не в состоянии обеспечить постоянство непосредственной среды органов и тканей. Они охраняют общую внутреннюю среду — кровь, а клетки органов и тканей, как известно, с кровью не соприкасаются. Необходимые для питания вещества они получают из тканевой жидкости, которая хотя и образуется кровью, но отделена от нее специальными защитными образованиями — внутренними барьерами. Хорошо изучены барьеры между кровью и различными органами (мозгом, глазом, печенью, легкими, половыми железами, суставами и т. д.). Они получили название «гистогематических барьеров».

Существование барьеров позволяет понять, почему некоторые яды, бактерии, вирусы, токсины поражают одни органы и не затрагивают другие. Не совсем понятное сродство (аффинитет), «влечение» отдельных тканей к тем или другим чужеродным веществам, попавшим во внутреннюю среду, в том числе и к фармакологическим препаратам, можно объяснить особенностями строения их барьерных механизмов. В медицине существует представление о зонах наименьшего сопротивления, в которых чаще всего возникают очаги заболевания. Во многих случаях образование таких зон связано с нарушением проницаемости гистогематических барьеров. Так, например, больные диабетом страдают нередко от мучительных болей, известных под названием диабетических невритов. В последние годы было установлено, что эти боли возникают вследствие нарушения гематоневрального, т. е. расположенного между кровью и нервными стволами, барьера. Из-за высокого содержания сахара в крови он становится проницаемым для некоторых болетворных соединений, содержащихся в крови.

Теория барьерных функций организма берет начало с XIII Международного физиологического конгресса в Бостоне. На нем в 1929 г. Л. С. Штерн впервые высказала мысль, что между кровью и органами находятся особые образования, регулирующие состав и свойства непосредственной питательной среды органов и тканей — тканевой жидкости. «Что мы понимаем под гистогематическими барьерами,— спрашивает она в одной из своих статей 1936 г. — Гистогематические барьеры — понятие физиологическое, функциональное. Это механизмы, вернее комплекс аппаратов или механизмов, регулирующих органов и тканей; другими словами, тот аппарат, который регулирует обмен между общей питательной средой (кровью) и непосредственной питательной средой отдельных органов, т. е. тканевой жидкостью»[21].

С тех пор прошло более 50 лет, но, перелистывая недавно опубликованную «Физиологию гистогематических барьеров»[22], другого определения мы не находим. Несмотря на неточность названия (гистогематический, т. е. барьер между тканями и кровью, а не как следует из всего смысла теории барьерных функций — кровью и тканями), оно прочно вошло в литературу, хотя многие авторы писали впоследствии о внутренних, гематопаренхиматозных, гистоцитарных, сосудисто-тканевых, биологических, физиологических и иных барьерах. И когда на одном из всесоюзных совещаний по проблеме гистогематических барьеров был поднят вопрос о более точном, более адекватном термине, все участники совещания единодушно высказались за сохранение старого названия. Существуют термины привычные, узаконенные временем и традициями. Заменять их практически невозможно и нецелесообразно. Поэтому физиологическая наука сохранила название «гистогематические барьеры», попутно тем самым признав, что барьерные механизмы действуют в обоих направлениях: кровь→ткани и ткани→кровь. Это особенно важно, поскольку и сама Л. С. Штерн и некоторые ее ученики полагали, что барьеры действуют как клапаны, регулируя движение из крови в ткани, и как вентили — из тканей в кровь.