— О, я что-нибудь придумаю, — беззаботно ответила Лили, ее губы искривила загадочная улыбка.
Нахал, конечно, этот ирландец, но уж очень симпатичный. Кожа такая белая, вьющиеся черные волосы, ярко-синие глаза. Время от времени какая-нибудь из самых красивых служанок не могла устоять перед его чарами, но, насытившись, он переставал замечать прежнюю пассию и переключался на новую фаворитку. Лили имела на этот счет другие планы. Она хотела, чтобы Сэмюэл Маккей был с ней, но на ее условиях.
Прежде чем отнести покупки в покои леди Элеонор, она заскочила в свою комнатушку и положила коробку с перчатками на комод с зеркалом. Любовно похлопала по ней, услышала, как в ответ зашуршала бумага. С трудом подавила желание достать перчатки и вновь полюбоваться ими. С этим можно и подождать, сказала она себе, полюбуешься после работы.
Она заправляла под чепчик рыжие кудряшки, когда снизу донесся раздраженный голос леди Элеонор:
— Куда запропастилась эта девчонка? Я хочу, чтобы она уложила мне волосы перед обедом.
— Иду, уже иду, — едва слышно прошептала Лили, сбегая по ступенькам, и прямиком направилась в будуар леди Элеонор.
К концу дня Лили совершенно вымоталась и думала только о том, как бы поскорее улечься в постель, Ужиная с другими слугами на кухне, она не поднимала глаз, хотя и замечала взгляды Сэмюэла, которые тот то и дело бросал на ее белоснежную кожу и роскошные рыжие волосы.
И только за чаем усталость начала отпускать ее. Вокруг о чем-то говорили слуги, но Лили не пыталась присоединиться к общему разговору. К ней же за столом обращались редко. Лили знала, что остальные считали ее зазнайкой, за глаза говорили, что она мнит себя госпожой, но ее это не волновало. Ей всегда нравились красивые вещи, и она дала зарок, что они у нее будут. Вечерние перчатки стали символом ее устремлений. Сэмюэл поймал-таки ее взгляд и ослепительно улыбнулся. Лили опустила глаза. Никто за столом не смог бы догадаться, что сердце у нее зашлось, а низ живота обдало жаром. Когда он так смотрел на нее, она млела, ей хотелось уступить сжигающей ее страсти, но она прекрасно понимала, что вариант этот не из лучших. Именно ее холодность, нежелание даровать ему больше, чем поцелуй или мимолетная ласка, и удерживали Сэмюэла.
Лили вновь наполнила чашку чаем, довольная тем, что рука у нее не дрожала, хотя дыхание и участилось, а сердце стучало, как паровой молот. Груди раздулись, соски уперлись в расшитую хлопчатобумажную сорочку. По лицу Сэмюэла она поняла, что он тихонько постучится в ее дверь после того, как слуги улягутся спать. От воспоминания о том, как ей было с ним хорошо, Лили бросило в жар. Между ног словно что-то растаяло.
Может, если Сэмюэл очень уж очарует ее, она позволит ему задрать подол ночной рубашки и посмотреть на ее пухлые бедра. Только посмотреть, ничего больше. Один раз, дав себе волю, она разрешила ему развязать завязки сорочки и приподнять ее груди. Высокие, упругие, которыми она очень гордилась. И соски ей нравились, большие, словно медные монеты.
А как Сэмюэл стонал, когда гладил упругую плоть, вымаливал разрешение поцеловать хотя бы одну грудь. Он нежно пощипывал соски, пока они не превратились в твердые столбики, совсем как сейчас. Лили чуть улыбнулась, вспомнив, какая жадность горела у него в глазах. Но Сэмюэл не из тех, кого можно долго водить за нос. Его надо поощрять, а не то он быстро найдет более легкую добычу.
Несмотря на то что Сэмюэл ей нравился, Лили не собиралась повторить ту же ошибку, что его последняя пассия. Бедняжку Моди отправили к родителям с недельным жалованьем и без рекомендательного письма. Вот почему Сэмюэла следовало держать в узде. Она не хотела стать очередной его игрушкой. Нет, она рассчитывала получить от него гораздо больше.
Допив чай, она поднялась, отнесла чашку и тарелку на судомойню при кухне. Пожелала спокойной ночи повару и горничным, кивнула Сэмюэлу и поднялась к себе. Повесила платье и нижние юбки, помылась, а потом долго расчесывала волосы, пока они не рассыпались по плечам морем мягких завитков. И с нарастающим возбуждением потянулась к коробке, что стояла на комоде.
Вечерние перчатки из черной лайки лежали меж слоев тонкой фиолетовой бумаги. Мягкие и нежные, как бархат. На запястье каждая застегивалась рядом крошечных кнопок. По верху перчатки украшали поблескивающие черные бисеринки и перышки. Такие могла носить только благородная дама.
Лили с любовью поглаживала перчатки, когда ее осенило. Губы раздвинулись в улыбке. Теперь она знала, зачем купила перчатки.
А вскоре раздался тихий стук в дверь. Лили подготовилась к встрече. Она сидела на деревянном стуле, сложив руки на коленях, в простеньком платье, застегнутом на все пуговицы. Единственная свечка едва разгоняла мрак.
— Заходи, — вырвалось у нее.
Сэмюэл осторожно прикрыл за собой дверь. И без того маленькая комната с его приходом стала совсем крошечной, отбрасываемая на стену тень увеличивала его габариты. На мгновение у Лили упало сердце. Неужели она сможет навязать свою волю такому здоровяку? А потом подумала о вечерних перчатках, о том, как их воспримет Сэмюэл, и к ней вновь вернулась уверенность в своих силах.
Сэмюэл удивленно воззрился на нее. Очевидно, он ожидал найти ее лежащей в постели или нервно ерзающей на покрывале. И то, что он увидел, похоже, разочаровало его.
— Лили? Что-то случилось? Тебе нездоровится?
Лили улыбнулась, искорки заблестели в ее янтарных глазах.
— Нет, Сэмюэл. Я очень хорошо себя чувствую, И я думаю, что у нас все будет хорошо. Я думаю… я имею в виду… Я хочу, чтобы мы стали любовниками.
Бледное лицо Сэмюэла порозовело. От такой смелости у него захватило дух. А потом его синие глаза потемнели от страсти.
— Ты тоже хочешь меня? Лили, дорогая! Ты об этом не пожалеешь. Если бы ты знала, как я страдаю по тебе. Смотреть на тебя целыми днями для меня просто пытка. Второй такой, как ты, просто нет. Внешне ты такая холодная, недоступная, но я-то знаю, что под твоими накрахмаленными юбками бушует пожар. О, Лили. В сравнении с тобой остальные — ничто.
Она вновь улыбнулась. Должно быть, он верил, что говорит правду. В который раз он повторял одни и те же слова?
В два шага Сэмюэл пересек комнату и опустился перед ней на колени. Обнял Лили за талию, прижался щекой к ее груди.
— Моя дорогая девочка, — прошептал он. И тут понял, что под платьем надет черный корсет. С глухим стоном он потянулся к пуговицам. Через мгновение расстегнул все, от шеи до талии. Не в силах сдерживаться, приподнял обе груди, зарылся носом в глубокую ложбинку между ними, начал страстно целовать доставшееся ему сокровище.
По телу Лили пробежала дрожь наслаждения. С трудом ей удавалось помнить о том, что надо держать себя в руках. Губы Сэмюэла сомкнулись на одном из сосков. Лили хотелось выгнуть спину, так сладостно было это прикосновение, самой приподнять груди, чтобы он целовал их, целовал, целовал… Но невероятным усилием воли ей удалось положить руки ему на плечи и оттолкнуть от себя.
Сэмюэл посмотрел на нее снизу вверх, глаза его затуманились страстью, с губ сорвалось удивленное «о».
На лоб упала прядь черных волос. Он так напоминал непослушного школьника, что Лили едва не рассмеялась. От величественного дворецкого не осталось и следа. Теперь-то она точно знала, что дальше все пойдет по задуманному ею плану.
— Сэмюэл… Сэмми. Ты хочешь доставить мне удовольствие, не так ли? Ты хочешь, чтобы я разрешала приходить тебе в мою комнату после этой ночи? Чтобы мы делали то, что делать нам не положено?
— Да. О Господи, да! — прохрипел Сэмюэл.
— Тогда ты должен делать все, что я тебе скажу. Внизу ты пользуешься определенной властью и я признаю твое старшинство. Но здесь, в моей спальне, я — твоя госпожа.
Сэмюэл шумно сглотнул.
— Я не понимаю.
Лили рассмеялась:
— Разумеется, нет. Куда тебе? Обычно все было по-твоему. Но здесь этот номер у Тебя не пройдет, Сэмюэл. Если тебя это не устраивает, ты можешь уйти. Но если ты останешься… — Она не договорила, предоставив Сэмюэлю домыслить самому, какие наслаждения ждут его в том случае, если он пойдет ей навстречу.
